13 июня 1513 года Генрих в роскошном военном облачении, в доспехах, украшенных драгоценными камнями, высадился в Кале и отправился в Артуа во главе войска в 30 000 человек, что по численности превышало войско Генриха V, с которым тот когда-то пересек Ла-Манш. Момент был выбран удачно. К этому времени папа Юлий II уже умер, и его сменил более молодой и менее воинственный папа Лев X. Осмелев, французская армия перешла через Альпы и заняла большую часть территории герцогства Миланского. Однако закрепить успех им не дала швейцарская армия, которая обратила французов в бегство. В результате они не смогли перегруппироваться, чтобы вернуться вовремя домой и дать отпор Генриху.

В течение двух недель авангард Генриха, преодолев сорок миль, в конце концов подошел к стенам крепости Теруан на границе с Нидерландами; после некоторой задержки, вызванной сильными дождями, был начат артиллерийский обстрел. Прибытие подкрепления во главе с Максимилианом позволило усилить осаду крепости, однако серьезных успехов удалось добиться лишь тогда, когда основные силы Генриха перекрыли подступы к городу. Утром 16 августа захваченные врасплох освободительные силы французский армии обратились в бегство с такой поспешностью, что это сражение получило название «Битва шпор». Генрих счел победу в этом сражении знаменательной, хотя в главных боевых действиях он участия не принимал. Через неделю город сдался.

Окрыленные победой, Генрих и Максимилиан вошли в крепость, чтобы принять решение о ее дальнейшей участи. Внутри они обнаружили лишь несколько сколь-нибудь значимых зданий рядом с собором, и, если бы англичане решили оставить крепость за собой, им пришлось бы разместить там довольно внушительный гарнизон. Гораздо проще было все разрушить. Это решение получило горячую поддержку Максимилиана, которому Теруан давно доставлял одни неприятности. Триумфально вступив в город, Генрих передал его во владение Максимилиану, который не оставил там камня на камне. Уцелели лишь собор и несколько близлежащих домов духовенства³⁰.

Опьяненный успехом, Генрих приказывает своей армии двинуться маршем на восток к Турне, другому приграничному городу в семидесяти милях от Теруана, также служившему воротами в Нидерланды, а сам вместе с Максимилианом направляется в Лилль. Генрих въехал в Лилль верхом на боевом коне в сопровождении придворных и двухсот вооруженных всадников. Жители города вручили ему ключи от ворот крепости, а затем он впервые встретился с Маргаритой Австрийской. Это была первая из трех встреч за эти недели, и Маргарита вместе со своими придворными дамами устроила в его честь празднества, продолжавшиеся несколько дней. В первый же вечер Генрих блистал своими музыкальными талантами: он пел и играл на флейте и корнете, а потом, сбросив башмаки, лихо танцевал в одном дублете, как когда-то на свадьбе принца Артура. Затем он затеял флирт сначала с Мариной Бургундской, известной как «мадам бастард», внебрачной дочерью португальской аристократки, после чего стал нашептывать «милые глупости» (фр. belles choses) и «прочие нежности» (фр. paroles)[29] другой фрейлине, Этьенне де ла Бом, которой он пообещал богатое приданое, когда она будет выходить замуж³¹.

В это время пришло известие от Екатерины. Она сообщала, что Шотландия действительно предприняла попытку выступить против Англии, воспользовавшись отсутствием Генриха. Однако Томас Говард, граф Суррей, нанес сокрушительное поражение шотландской армии в битве при Флоддене неподалеку от Брэнкстона в Нортумберленде – жестоком кровавом сражении, продолжавшемся до наступления темноты. Шотландская армия была наголову разбита, а сам Яков IV и почти весь цвет шотландской знати остались лежать на поле боя. Как убедительное доказательство победы Екатерина отправила супругу боевой трофей – окровавленную сорочку поверженного шотландского короля. Радуясь этой победе, она опрометчиво поставила ее выше победы Генриха. В письме к мужу, впервые написанном собственноручно и к тому же на английском языке, она признавалась: «По моему мнению, эта битва для Вашего Величества и всего Вашего королевства является величайшей гордостью, которую только можно себе представить, и делает Вам больше чести, чем даже завоевание короны Франции». Ей хватило благоразумия не упоминать о собственных заслугах. Воздав «благодарения Богу», она ни слова не сказала о том, что сама, не дожидаясь, когда начнут действовать назначенные королем советники, смогла мобилизовать резервные войска численностью 40 000 человек и выступила в поход вместе с ними на случай, если граф Суррей потерпит поражение, потому что считала, что эта война есть и ее война³².

Жители Турне, опасаясь притеснений, обратились к Маргарите Австрийской с просьбой вступиться за них. Они понимали, что Маргарита находится в затруднительном положении: город – процветающий торговый центр, известный своими гобеленами тонкой ручной работы и винами, удобным стратегическим положением и прекрасными мостами через реку Шельда – унаследовал фламандские культурные традиции, и на него претендовал Максимилиан. Маргарита изо всех сил старалась не допустить кровопролития, однако Генрих не желал ничего слушать. По свидетельству бургундского хроникера Робера Маркеро, который хорошо понимал сложившуюся ситуацию, Генрих был глубоко оскорблен дошедшими до него пасквильными балладами и песнями, которые сочиняли про него жители города. «С Божьей помощью,– заявлял он,– я отомщу за эту ложь и оскорбления». Один из памфлетов, автор которого пренебрежительно отзывался о происхождении Генриха, привел его в ярость. На одном из военных советов Генрих, резко обратившись к Маргарите, велел ей замолчать и покинул зал³³.

Осмотрев двойные стены крепости Турне, в которой было девяносто пять башен и семь укрепленных барбаканов, Генрих приказал своему войску занять боевые позиции. 16 сентября начался артиллерийский обстрел крепости. Город был довольно хорошо укреплен, но в крепости не было постоянного гарнизона, а стены не выдерживали выстрелов осадных орудий. Поняв, что запасы продовольствия и вооружения заканчиваются, а подъездные пути к городу отрезаны, горожане решили сдаться. Уолси умело воспользовался ситуацией и выступил с предложением, в котором жителям дали понять, что на этот раз город не будет ни уничтожен, ни передан Максимилиану. Поскольку Генрих имел законное право на французский престол, то Турне мог стать частью его владений и должен был подчиниться его власти. Дальнейшие переговоры позволили окончательно решить вопрос. В воскресенье 25 сентября, спустя десять дней после того, как Генрих сделал смотр своему войску, состоялся торжественный въезд короля в город³⁴.

Максимилиан появился чуть позже, и вскоре к нему присоединилась Маргарита, которая привезла с собой принца Карла Гентского и осталась на десять дней. После мессы, на которой Генрих и Максимилиан присутствовали вместе, они договорились о том, что бракосочетание Карла и младшей сестры Генриха Марии должно состояться в Кале не позднее 15 мая следующего года, а после свадебной церемонии Максимилиан должен будет объявить о том, что Карл уже достиг того возраста, когда он может быть назван его преемником. Тринадцатилетний Карл сопровождал Генриха и Максимилиана на «королевском рыцарском турнире», устроенном англичанами под проливным дождем.

На ристалище Генрих и Чарльз Брэндон вызывали на бой всех желающих, при этом «королю прислуживали двадцать четыре пеших рыцаря, одетые в плащи из пурпурного бархата и золотой парчи». Организатором и распорядителем турнира был сэр Томас Болейн, который получил за свои услуги приличную сумму 40 фунтов (более 40 000 фунтов в переводе на современные деньги). Далее состоялся праздничный обед более чем из ста блюд, который сопровождался музыкой, танцами и театральными представлениями на темы придворной жизни³⁵.

За торжествами со стороны наблюдала дочь Томаса Болейна Анна, которой было тогда лет двенадцать-тринадцать. Она была одной из молоденьких фрейлин Маргариты Австрийской, присланной отцом ко двору королевы в Мехелене. Анна была с Маргаритой и в Лилле, когда туда прибыли Генрих и Максимилиан после падения Теруана. Возможно, именно тогда Генрих впервые ее и увидел, хотя он вряд ли запомнил эту встречу, поскольку был слишком занят флиртом с дамами постарше и купался в их внимании, как и подобает герою-победителю.