30 мая 1536 года, всего лишь через одиннадцать дней после того, как «его драгоценная возлюбленная» испустила последний вздох, Генрих женился на Джейн Сеймур. Скромная свадебная церемония прошла в молельне покоев королевы в Уайтхолле2. Он был уверен, что наконец нашел супругу, которая подарит ему ту любовь, которой он так желал и в которой нуждался, и при этом не будет вмешиваться в его политику и диктовать ему, что он должен делать. Сэр Джон Рассел в письме к виконту Лайлу сострил по поводу того, что Генрих «попал из преисподней в рай», поскольку Джейн – «благороднейшая из известных мне дам и достойнейшая среди королев христианского мира». Генрих мог сполна насладиться «благородством и кротостью» новой королевы и забыть о «гнусности и мерзости» прежней супруги. Однако это расхожее мнение не так очевидно, как может показаться на первый взгляд. Далее следует совет виконту Лайлу: «В этой связи, милорд, думаю, что Вам было бы лучше написать королю еще раз и выразить свою радость по поводу того, что он нашел достойную партию в лице женщины столь добродетельной, как о ней говорят и каковой она является». Возможно, Генрих и нашел наконец женщину своей мечты, однако ему по-прежнему были важны поддержка и одобрение со стороны3.
Оставалось решить несколько запутанных проблем. 1 июня парламент Ирландии объявил, что любой ребенок, рожденный в браке короля Генриха с Анной, признается законным наследником короля. По нелепому стечению обстоятельств ирландский парламент начал работу 1 мая, а 17 мая агент Кромвеля в Дублине, Уильям Брабазон, в письме к первому секретарю перечислил те законопроекты, которые уже были приняты в нижней палате, а значит, в скором времени они должны были получить одобрение и в палате лордов. Оставалось лишь получить согласие короля через доверенных представителей – двух королевских судей, которые должны были прибыть из Лондона. Среди английских законов, которые предполагалось рассмотреть на этой сессии парламента с целью распространения их действия применительно к Ирландии, был Акт о престолонаследии 1534 года. Это недоразумение застало Кромвеля врасплох, и он приказал Тайному совету Ирландии немедленно «приостановить» эту процедуру. Однако его письмо задержалось и было доставлено с опозданием на два дня, лишь 3 июня. С этим вопросом пришлось разбираться позднее4.
8 июня парламент Англии был созван вновь. Открывая заседание, лорд-канцлер Одли обратился к членам обеих палат с приветственным словом, в котором сравнил Генриха с царем Соломоном, девиз которого (по его словам) звучал так: «Помни о прошлом, думай о настоящем и заботься о будущем». Далее он заявил, что Анна была порочной женщиной и понесла справедливое наказание за измену. Генрих же, осознав ее греховность, исполнил свой долг, передав ее в руки правосудия, ибо для него превыше всего благополучие и покой его подданных. Поэтому, продолжал лорд-канцлер, нынешний парламент был созван с целью пересмотреть законы, принятые в пользу Анны и ее потомства5.
В новом законе, принятом вместо Акта о престолонаследии 1534 года, Генрих сформулировал официальную точку зрения в отношении Болейнов, которая будет господствовать до конца его правления. Беря Анну в жены, Генрих полагал, что его брак «будет чистым, искренним, совершенным и счастливым», пока «Бог, от которого ничего не утаишь, в своей бесконечной доброте не вывел на свет… явное и открытое знание некоторых справедливых, истинных и законных препятствий». Анна оказалась вероломной женщиной и представляла угрозу не только для чести короля, но и для его жизни, что могло привести «к полному краху, прерыванию преемственности и разорению этого королевства»6.
Пересмотренный закон лишал Елизавету титула принцессы и объявлял ее незаконнорожденной, при этом права на трон переходили наследникам Генриха от Джейн Сеймур. В случае их отсутствия Генрих должен был сам объявить наследника, указав его в завещании. Вполне вероятно, что король подумывал о восстановлении в правах Марии, о чем он в свое время даже намекнул Карлу. Однако пересмотренный Акт о престолонаследии впервые открыто объявлял незаконнорожденной и ее. Лишь в 1544 году, когда Генрих наконец снова вернулся во Францию в качестве союзника Карла против Франциска, он восстановил обеих дочерей в правах на престол, при этом не признав ни одну из них законнорожденной7. Он скорее готов был остановить выбор на Фицрое и даже переселил его в уже отстроенный Сент-Джеймсский дворец, который Анна в свое время облюбовала для себя и своего будущего сына и наследника короля8. Если у него и были соображения по этому поводу, им не суждено было реализоваться. Идея сделать наследником Фицроя быстро утратила свою актуальность в связи с тем, что в начале июля, предположительно восьмого числа, юноша заболел и слег с бронхиальной пневмонией, а через две недели умер9.
Джейн, чей девиз был «подчиняться и служить», оказалась идеальной женой и королевой10. Она не спорила со своим супругом – лишь раз она попробовала возразить по поводу его решения о роспуске малых монастырей, однако тотчас же отступила после того, как Генрих напомнил ей об участи Анны. «Помни,– предостерег он ее угрожающе,– что прежняя королева умерла потому, что слишком часто вмешивалась не в свое дело»11. Возможно, Джейн была ограниченной и посредственной, однако у нее был свой стиль – она намеренно, чтобы подчеркнуть свое отличие от Анны, одевалась во все английское. Никаких французских нарядов и головных уборов – все это было не для Джейн, которая предпочитала носить старомодный английский гейбл как символ своей верности и благонадежности12.
12 октября 1537 года, спустя шестнадцать месяцев со дня свадьбы, во дворце Хэмптон-корт Джейн родила здорового мальчика. Неосложненная беременность закончилась тяжелыми родами, которые продолжались два дня и три ночи. Генрих назвал сына Эдуардом в честь короля Эдуарда III, своего предка по линии Бофортов. Через двенадцать дней Джейн, так и не оправившуюся от родов, соборовали. Она умерла от послеродового кровотечения в довольно молодом возрасте – ей было всего двадцать восемь лет. Убитый горем Генрих писал Франциску: «Божественному провидению, чья воля священна, было угодно, чтобы к моей радости примешивалось горькое чувство утраты от потери женщины, которая принесла мне этот подарок судьбы». Только в Лондоне по приказу Генриха было отслужено 1200 месс. Джейн была похоронена со всеми почестями в часовне Святого Георгия в Виндзоре, в усыпальнице, которая впоследствии по выбору Генриха станет их общей13.
С принятием нового Акта о престолонаследии история была переписана, а приговоры, вынесенные судом Анне и Джорджу, были закреплены законодательно. Почему столько умных и образованных людей легко поверили обвинениям, выдвинутым против Анны и остальных участников дела? Очевидно, немалую роль сыграли политические мотивы, однако были и другие причины. Что касается Анны, то, кажется, она так до конца и не поняла, насколько куртуазные «забавы», принятые при ее дворе, были повинны в возникновении скандала на сексуальной почве. Галантные игры и флирт в духе свободных нравов французского двора будут под запретом в Англии даже во времена правления Карла I, когда он женится на французской принцессе Генриетте Марии. Смягчение нравов на Британских островах впоследствии произойдет лишь однажды – при дворе королевы Шотландии Марии Стюарт – и станет причиной падения еще одной королевы14.
Для Генриха не было ничего важнее чести, репутации и осознания того, что он управляет ситуацией. К устранению Анны его подтолкнули сначала доносы, игнорировать которые он счел небезопасным, а затем расследование, в результате которого внезапно обнаружились настолько веские доказательства, что дальнейший ход событий приобрел трагический поворот. Благодаря неустанным стараниям Кромвеля страсти накалились настолько, что любое предположение о невиновности Анны становилось свидетельством виновности говорящего. Все это время Генриху казалось, что он поступает справедливо, ответственно и разумно. Бытует мнение, что предполагаемая связь Норриса и Анны могла напомнить ему о романе между сэром Ланселотом и леди Гвиневрой в «Смерти Артура», при этом Генриху в этом случае, видимо, отводилась роль обманутого мужа, короля Артура. Все это не более чем догадки. Однако в его решении предать Анну суду за вероломное прелюбодеяние просматривается концептуальная основа, почерпнутая им из произведений Мэлори15.
