– Я не держу на тебя зла, – весело говорит он. – Если ты выживешь сегодня ночью, я сделаю тебя Мастером Воров.

И в последний раз улыбнувшись, он выходит из комнаты.

Этти приближается к Тигру, волоча за собой канделябр. Тот низко пригнулся, как борец перед боем. Глаза бешено вращаются, скорее от гнева, чем от боли. Даже раненый он страшен.

Этти смотрит настороженно, широко раскрытыми глазами. Он бросается на нее, она замахивается лампой. Но подсвечник слишком тяжел для нее. Тигр наваливается сверху, с громким стуком отшвыривает ее к стене и пытается вырвать оружие из рук. Она визжит и кричит, как мегера, а потому он не замечает, как я ползу к нему через комнату. Потом он чувствует укол иглы в шею; яд быстро попадает в кровь, и его собственное оружие теперь работает против него.

Поднявшись, он отталкивает меня. Один удар – и я уже на полу. Он хватается за шприц и выдергивает его из шеи. Но наркотик очень силен, и он уже начинает действовать. Тигр оступается, как раненое животное, ему тяжело стоять. Его движения замедляются, он выглядит довольно глупо и уже совсем не так страшно.

Этти стоит, крепко сжимая в руке канделябр. Она уже замахнулась, но Тигр даже не видит ее, он ослеплен болью, сбит с ног головокружением. Она наносит ему удар по голове, и на этот раз он обрушивается на Тигра со всей силы. Он падает на пол, руки и ноги дрожат; он пытается что-то сказать, но мы слышим только животный рык. Этти приближается к нему и снова заносит над головой свое оружие. Бьет по спине. Закричав от боли, он пытается отползти от нее. Но она следует за ним, как ангел мести, и еще раз поднимает светильник над головой; ее глаза полны слез и ненависти, когда она обрушивает на Тигра третий удар.

– Этти… – Она не слышит меня, полностью поглощенная своей ужасной миссией. – Я тянусь к ней. – Этти! – И хватаю ее за руку.

Она будто просыпается от забытья и смотрит на меня. Этти дрожит, она вся в крови.

– Хватит.

Ее лицо говорит, что она не согласна. Этти смотрит на него.

Тигр лежит на полу, его тело дергается в конвульсиях, из горла доносится бульканье, он истекает кровью.

Краем глаза замечаю движение. Сестры. Словно ужасные изломанные тени, они выступают из всех углов комнаты. С суровым выражением лиц, поднятыми руками они угрожающе приближаются к нам.

Этти крепче стискивает канделябр, но я поднимаю руку, чтобы остановить ее.

Их ведет Азельма.

– Подожди, – говорю я Этти тихим, жалким голосом. – Это моя сестра, Азельма.

Этти держит лампу на вытянутых руках перед нами, чтобы отпугнуть Сестер. Но они не обращают на нас внимания.

Я закрываю глаза, а когда открываю их снова, понимаю, что девушки прошли мимо и образовали плотный круг вокруг Тигра. Они стоят, глядя вниз, на него. Он ослаб от потери крови, от нанесенных Этти ударов, от яда, растекающегося по венам.

Он протягивает руку к одной из них, прося помощи.

И я с болезненной ясностью понимаю, что сейчас произойдет.

– Этти, пойдем.

Но она не двигается, завороженная зрелищем.

– Этти, пожалуйста.

Азельма разглядывает руку Тигра, потом встает перед ним на одно колено и осторожно погружает палец в рану у него на щеке.

Он начинает кричать.

– Этти! – зову я ее, но она не уходит и вообще не двигается.

Я отворачиваюсь: не хочу ни видеть, ни слышать всего этого.

До конца своей жизни не забуду его крики. Я бы с радостью отрезала себе уши, лишь бы избавить себя от них. Но я остаюсь ради Этти. Этти, которая стоит, дрожа, с широко распахнутыми глазами. Милая Этти, которая всегда всего боялась.

Теперь она не боится.

Где-то вдалеке слышится шепот Города. Он сжимает в своих когтистых пальцах мужчину, который был чудовищем, и забирает его. Это была хорошая печальная история: мальчик под ударами плетки. Но наша Мать, Столица, требовала жертвы, и эта оказалась самой темной, какую я могла ей принести.

С помощью Этти я осторожно иду к лестнице; спускаюсь очень медленно, останавливаясь на каждой ступеньке. Она перевязала мне ногу платком, чтобы остановить кровь. Изображенные на нем цветы стали темными от крови.

Зрелище, ожидающее нас внизу, показалось бы комичным, если бы не было настолько серьезным.

Дом гильдии битком набит людьми, в воздухе слышатся громкие голоса, брань и угрозы. Каждый из присутствующих размахивает оружием или в кого-то целится.

Пока мы с трудом спускаемся по лестнице, нам в головы успевают направить не меньше дюжины пистолетов. Я поднимаю здоровую руку, а Этти кричит:

– Мы не вооружены!

В центре комнаты жмутся друг к другу женщины из подземелья. Революционеры и Мэр сделали вокруг них плотное кольцо. У Сен-Жюста по лицу течет кровь, у Грантера под глазом синяк, Фёйи где-то потерял очки. Они вне себя от бешенства, потрясают оружием и направляют его на Хищников, которые в свою очередь образовали кольцо, на этот раз вокруг них самих. Источающие силу Хищники выглядят одновременно и воинственно, и смущенно, и я быстро понимаю, почему: в каждом окне, в каждом дверном проеме видны солдаты, и их мушкеты нацелены на всех, кого они видят в комнате. Замечаю среди них Жавер; ее рыжие волосы сверкают, как сигнальный огонь.

У двери происходит некоторый беспорядок, а потом солдаты расступаются, пропуская внутрь темноволосого мужчину. Он осматривает комнату, очевидно, потрясенный всем увиденным. Увидев на ступеньках нас с Этти, он удивленно моргает.

– Нина!

– Ваше Высочество, – говорю я принцу и кланяюсь, отчего мы с Этти чуть не кубарем летим вниз.

Принц подходит к нам и быстро понимает, насколько тяжелы мои раны.

– Ты ранена! Кто это с тобой сделал?

– Один мертвец, – отвечаю я, стараясь стряхнуть с себя усталость, которая грозит вот-вот полностью овладеть мной. Но эта ночь еще не окончена.

Мне удалось привести сюда солдат и инспектора Жавер, а значит, им пора сыграть свои роли.

– Ваше Высочество, – говорю я, – вы проскакали через весь город и уничтожили все революционные ячейки на своем пути, не так ли?

Лицо принца мрачнеет, и он чуть заметно кивает.

– Осталась только одна, и все эти люди здесь. Кажется, ваша мать, королева, велела арестовать всех выживших. Действуйте. Их гораздо меньше, чем вас, они не смогут оказать сопротивление.

Лицо Сен-Жюста искажается неприкрытым гневом.

– Нина!

Не обращаю на него внимания.

Солдаты принца окружают Сен-Жюста, который смотрит на меня вне себя от моего предательства. На секунду мне становится страшно, что он окажет сопротивление, такая ярость сверкает у него в глазах. Но он сдает оружие, и товарищи следуют его примеру.

А теперь танцуйте под мелодию, которую я буду вам насвистывать.

Указываю на женщин.

– Эти женщины были похищены с улиц нашего города, и против всякого закона этой страны их собирались продать в рабство. – Указываю на Хищников. – И виновники – эти мужчины.

Принц ужасается услышанному и с едва сдерживаемым гневом командует своим солдатам:

– Арестуйте их всех!

Я заговорщицки наклоняюсь к нему и тихо добавляю:

– Вон того я бы не стала арестовывать, – указываю в тень, откуда на нас смотрит Монпарнас. – Если не хочешь получить много мертвых солдат за несколько минут.

Принц оглядывается по сторонам.

– Арестуйте всех остальных, – говорит он.

Солдаты приходят в движение, а Хищники, видя, что перевес не на их стороне, бросают оружие. Солдаты окружают их и требуют поднять руки над головой.

– Что-нибудь еще? – спрашивает у меня принц с легкой ноткой сарказма в голосе.

– Наверху есть еще женщины. – Хочу, чтобы мой голос звучал уверенно, но он не очень слушается меня. – Все они слишком долго были в рабстве у Тигра. Им нужна медицинская помощь.

– Отведите этих женщин в l’Hôpital de la Pitié[28]. И поласковее с ними! – кричит он громовым голосом. – Они больше не должны терпеть боль. И прикройте их. Они что, должны разгуливать полуголыми по улицам города?