Комнату заполняют горничные; они раздевают нас, потом надевают кринолины и с чрезмерным усердием затягивают корсеты. Затем наступает очередь причесок, и наконец на свет появляются украшения. Этти достается ожерелье с медальоном, мне – золотой с рубинами браслет, а также каждой из нас дают по изящному вееру. На шелковые чулки мы надеваем туфли, украшенные драгоценными камнями. И уже подгоняемые к выходу, мы корчим друг другу рожицы.

Бал – это полный хаос, поблескивающий золотом, хрусталем и стеклом. Струящийся из сотен подсвечников свет мерцает и отражается от стен, увешанных зеркалами. Воздух в зале очень тяжелый, нагретый множеством тел, в свою очередь разгоряченных напитками; все голоса сливаются в общий гул с отдельными вскриками и воплями. Лица всех присутствующих – ужасные белые маски с ярко-алыми, будто кровавыми, губами; они не в состоянии скрыть жар, рвущийся изнутри: странное, жестокое безумие, затянутое в корсеты и наряженное в шелк и бархат.

– Это ужасно, – наконец говорит Этти.

Но я как раз рада этому хаосу: он позволит мне ускользнуть и побродить по дворцу.

– Я не очень люблю балы, – заявляет принц, выросший рядом с нами как из-под земли и мигом разрушивший все мои планы. – Но сегодня будет гораздо веселее, потому что вы здесь, – добавляет он, очевидно, обрадовавшись этой перспективе.

Принц рассказывает нам о знаменитых людях в зале, отчего я начинаю зевать до слез, как вдруг замечаю пятна ярко-голубого, медного и красного цветов. В углу комнаты стоит инспектор, оглядывая всех суровым взглядом. Замечаю, как еще три офицера из Сюрте замерли, не привлекая к себе внимания, в разных нишах.

– Мы могли бы потанцевать, – предлагает принц, с надеждой глядя на меня.

Из одного угла зала доносится громкая музыка. Она пытается перекрыть шумные разговоры и смех.

Этти смеется.

– Мы не умеем танцевать, – говорит она, оглядывая пары, изящно и в такт скользящие по полу. – Не умеем танцевать вот так.

– Никто не учил вас танцевать? – Принц смотрит на меня.

Я решительно поднимаю подбородок. Господин Жорж еще не успел обучить меня всем великосветским манерам.

– Прежде мне нужно было научиться много чему другому, почтеннейший, – отвечаю я.

Улыбнувшись, он слегка кланяется.

– Сударыня, – тихо говорит он, – окажете ли вы честь станцевать со мной этот вальс?

Я хмурюсь.

– Она только что сказала тебе, что мы не умеем.

Он протягивает мне руку.

– Тогда позвольте научить вас.

Я могла бы ему отказать; сама себя удивлю, если соглашусь. Я же не знаю никаких танцев, кроме диких плясок Гиен, популярных при Дворе чудес.

Этти подталкивает меня сзади – намекает, что я должна согласиться. Ей нравится принц. И ей нравится, что я нравлюсь принцу.

Вздохнув, беру его за руку. Его лицо озаряется улыбкой, и я чувствую легкое волнение. Он как идиот стоит на месте, не отпускает меня, но и никуда не ведет.

– А танцевать-то мы будем?

– Да, – отвечает он и берет мои пальцы так осторожно, будто они хрустальные. – Но сначала нужно отпраздновать победу, добытую с таким трудом.

Принц останавливает слугу.

– Шампанское, – говорит он нам, когда лакей протягивает каждому из нас по бокалу розовой искрящейся жидкости.

Смотрю на бокал, любуясь пузырьками. Я уже готова поднести его к губам, но тут мои уши улавливают тихий свист, еле различимый во всем этом шуме. Волосы на загривке встают дыбом, когда я узнаю этот сигнал, один из самых редких; меня учили распознавать его, но я никогда не слышала его в жизни. Это сигнал гильдии Убийц.

У меня расширяются глаза, и тут я замечаю, как чье-то мрачное лицо наблюдает за мной с противоположной стороны зала.

Монпарнас. Я чуть не роняю бокал и выдергиваю свою руку из руки принца. Он сопротивляется, но я не обращаю на это никакого внимания. Глазами обшариваю комнату.

Слуга, плавно движущийся в толпе, перехватывает мой взгляд; он одет как официант, но белый стоячий воротничок слишком туго стягивает шею. Это же Кол-Бланш, Мастер Дома ядов.

Двое Убийц сейчас во дворце? Я еще раз осматриваю комнату. Да здесь же полно Убийц! Вон они, несут подносы с шампанским.

– Ничего не пейте, – быстро говорю я.

Этти и принц с удивлением смотрят на меня.

– Побудь с ней, – говорю я принцу. – Не оставляй ни на секунду, и не смейте ничего здесь есть или пить. Вы оба!

Внутри все сжимается, когда я сквозь толпу проталкиваюсь к Монпарнасу; оглушающий смех звенит у меня в ушах, как колокола на Сен-Сюльпис. Кажется, что мне снится кошмар и я никак не могу проснуться.

Когда я добираюсь до того места, где он стоял, там уже никого нет. Приоткрыв замерзшую стеклянную дверь, высовываюсь на балкон, и тут он хватает меня и вытаскивает в ночь, крепко прижимая к себе и закрывая рукой рот как раз в тот момент, когда два офицера из Сюрте проходят мимо того места, где я только что была. Дверь приоткрыта совсем немного, но мы прекрасно слышим их тихий разговор за нашими спинами.

– …заслуживаете понижения в должности после вашего вчерашнего поведения, инспектор Жавер.

– Простите… – бормочет инспектор.

– Нельзя терять голову каждый раз, как вам кажется, что вы видите Вальжана.

Через щель в двери мне видно, что она повернула голову к мужчине, стоящему рядом с ней.

– Разве я хоть раз ошибалась за все те годы, что работаю на вас? – В ее голосе слышится обвинение. – Вальжан – это ключ ко всему тайному преступному миру.

Ее собеседник вздыхает.

– Нет никаких доказательств того, что этот тайный мир существует.

Она вздрагивает.

– Как вы можете это говорить?! Вы видели отчеты. Это продолжается уже много лет…

– Это все слухи и бабушкины сказки. У нас нет серьезных доказательств. А вот что я знаю наверняка – так это то, что вы обязаны были охранять процессию. Но вы пренебрегли этой обязанностью, когда погнались за сбежавшим из тюрьмы заключенным. События на мосту могли закончиться очень плачевно. Принц был ранен.

Повисает напряженное молчание.

– Такого больше не повторится.

– Очень на это надеюсь.

Мужчина качает головой, и они, отойдя от двери, начинают обходить зал кругом, непрерывно разговаривая.

С неба сыплется снег. Крошечные снежинки опускаются ко мне на кожу, похожие на следы от ледяных уколов.

Монпарнас все еще держит меня за газовое платье, и я вдруг понимаю, что не могу дышать, не знаю, отчего: из-за инспектора, из-за Убийц в зале или из-за него.

– Принц держал меня за руку, потому что собирался научить танцевать, – говорю я, не успев обдумать свои слова.

По его лицу непонятно, что он думает.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я, разозлившись на себя за то, что начала оправдываться перед ним.

– Барон Орсо шлет поклон.

Монпарнас смотрит мне прямо в глаза, и я дорого бы дала за то, чтобы понять, о чем он думает.

– Не разрешай ей ничего тут пить, – добавляет он. Потом отпускает меня и тут же исчезает.

Одно мне стало сейчас ясно: если Убийцы могут незаметно проникнуть во дворец, значит, и людям Тигра это под силу. Даже здесь Этти не будет в безопасности.

Мне нужно подумать. Сегодня что-то произойдет. Монпарнас не обязан был меня предупреждать, но все-таки это сделал. А это значит, у меня есть возможность сделать то, ради чего я сюда прибыла, и ускользнуть с Этти до того, как все начнется.

Нахожу Этти и принца на противоположном конце бальной залы. Музыканты перестали играть, люди толпятся повсюду, оживленно беседуя.

Подхожу к Этти и шепчу ей на ухо:

– Нам пора уходить.

Она идет за мной, но принц замечает, что мы куда-то направляемся, хватает меня за руку и спрашивает, куда мы уходим.

– Мне нужно кое-что забрать у себя в комнате, – лгу я.

– Я могу послать туда слугу.

– Нет. Пожалуйста, это очень важно.

– Но ведь прибыла гипнотизер. Вы точно не хотите на нее посмотреть? Мы договорились с ней в последний момент, но она обещает незабываемое выступление.