Рита схватила меня за руку. Я на бегу подобрала одежду, еще несколько минут назад бывшую чистой, и мы побежали в свою комнату

— Убью, суки, —хрипел парень в зеленой футболке.

Я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Меня всю трясло.

Я увидела, что в руках у Риты был ее рюкзак.

— Что это было? — простонала я.

— Полицейский стоппер, максимальный разряд, — невозмутимо ответила Рита Шелби (стоппер — разновидность шокера — примечание автора).

Дети не слышали нас, потому что на кухне раздавался громкий плач Роба. Он на одной ноте повторял:

— Ма! Па!

Он говорил пока отдельными словами и короткими слогами.

— Тише, Роб, — успокаивала его Энни.

Но Роб не успокоился, пока я не взяла его на руки. Он всхлипывал, уткнувшись лицом в мое плечо.

— Па!

Я гладила Роба по голове и шептала ему, что папа уехал. Энни дала малышу тигренка, и Роб притих. Я опустила его на пол.

Я оглянулась на Риту. Она стояла у двери, по-прежнему держа свой рюкзачок.

— Послушай, Рита, ты ведь хотела уйти? — догадалась я.

Она кивнула.

— Зачем? Куда ты пойдешь?

Она пожала плечами

— У вас типа семья.

— А у тебя есть кто-то из родных?

— Нет, мать умерла, а к отчиму я ни за что не вернусь. Я не нужна никому.

Я понимала, что значит быть не нужной, но у меня были мои дети.

— Рита, оставайся с нами. Сейчас небезопасно бродить по улицам одной. Даже со стоппером. Кстати, откуда он у тебя?

— Неважно, —хмуро сказала Рита.

Но она кинула свой рюкзак на свой верхний этаж кровати.

Я боялась выходить в коридор одна, и вечер мы провели в комнате. Энни вслух читала популярный роман про войны с инопланетянами.

На следующее утро мне на браслет пришло сообщение от Коры Салливан, она просила нас с Ритой зайти в социальный центр.

Мы пошли туда все вместе. Я боялась расставаться с детьми, мне надо было, чтобы все они были на виду. Дети остались в просторном холле, а мы с Ритой вошли в кабинет Коры Салливан.

Социальный работник сегодня была в коричневом брючном костюме, который еще больше подчеркивал ее широкие плечи и почти сливался по цвету с широким диваном, на который осторожно присели мы с Ритой.

Кора Салливан, смахнула со стула несуществующую пыль, присела напротив нас.

— Миссис Эклз, вашего мужа пока не удалось найти. Мы связались с вашими родственниками, к сожалению, они не могут вас приютить.

Я кивнула, я не ожидала особо помощи.

Кора Салливан повернулась к Рите.

— Рита, вчера вечером обнаружили тело твоего отчима, Эда Санчеса. Сочувствую твоей утрате, — добавила она дежурную, видимо, фразу.

— Да ладно, — хмыкнула Рита.

— Я займусь твоим оформлением в социальный центр для подростков, ты будешь там находиться два года до совершеннолетия, — продолжила она.

— Я не хочу ни в какой долбаный центр, — сказала Рита. — Мой друг там был и рассказывал, как там хреново.

— Ты не окажешься там, если найдутся близкие родственники или кто-то захочет взять опеку над тобой, — поморщилась Кора.

— Я готова оформить опеку над Ритой, — сказала я.

Обе они удивленно посмотрели на меня.

— Послушайте, миссис Эклз, у вас самой четверо детей. Хотя вы будете получать пособия на них и со временем получите компенсацию за разрушенное жилье, — начала говорить социальный работник.

Она заглянула в свой планшет.

— Также я должна вам сказать, что Рита Шелби — проблемная девочка. Она уже убегала от отчима. Драки в школе. Мелкие кражи. Плохое окружение, — Кора Салливан заглядывала в свой планшет, считывая информацию.

Рита сидела с непроницаемым лицом.

— Я хочу оформить опеку над Ритой Шелби, — повторила я.

— Хорошо. Тогда вам немного увеличат размер пособия, — подумав, сказала она. Возможно, Кора Салливан решила, что я действую ради дополнительного пособия.

— Это ответственный шаг в вашей ситуации, миссис Эклз, — предупредила она. — Если вы передумаете, то сможете в любой момент обратиться в социальную службу. Я займусь оформлением опеки.

Она несколько минут быстро печатала в своем планшете, затем попросила меня приложить свой браслет и ладонь правой руки к сканеру.

— С сегодняшнего дня, миссис Эклз, вы являетесь опекуном Риты Шелби вплоть до ее совершеннолетия. Браслет на Рите останется на три месяца, — добавила она.

Мы вышли в коридор.

— Ненавижу этих социальных работников, одни лицемеры, — сказала Рита. — Отчим откупался от них, и они на все закрывали глаза.

Она замолчала, и мы подошли к детям.

Вечером я сказала детям:

— Рита теперь будет с нами жить.

— Но она и так с нами живет,— недоуменно протянул Энтони.

— Насовсем? — спросила Энни.

— Пока Рите не исполнится восемнадцать лет, а потом она сама решит,— пояснила я.

Марк кивнул. Он мало говорил за последние дни, осунулся. У меня защемило сердце, он был так похож на Николаса чертами лица.

Я еще раз посмотрела на Марка, Энни, Энтони и Роба. И Риту.

— Мы теперь вместе, — повторила я.

Прошло два дня. Каждый день мы ходили в центр спасения, казалось, что так быстрее будет узнать хорошие новости. Но все было по-прежнему.

Сегодня у меня был день рождения. Никогда не думала, что буду встречать его без Ника. В тесной комнате обшарпанного хостела.

Утром Энни подбежала ко мне:

— С днем рождения, мама!

Она протянула мне рисунок. Энни хорошо рисовала, она часто склонялась над своим блокнотом. На рисунке был нарисован наш дом, а рядом с ним семья: я, Ник, близнецы, Роб, Марк. И Барри. И розы.

— Спасибо, милая! — я поцеловала Энн.

Этот рисунок был мостиком в прошлую жизнь. Или осколком, который вонзился мне в сердце…

— Мы идем в кондитерскую, — бодро сказала я детям. Хотелось на улицу из тесных стен.

Я посмотрела в небольшое зеркало впервые за эти дни. Темные волосы, карие глаза, загорелое лицо. Кажется, ничего не изменилось внешне за несколько дней. Словно и не было последних тяжелых дней и я не видела, как мой дом исчезает в серой воде.

В кондитерской я заказала пирожные и настоящий кофе. Может, это было дороговато, но мне хотелось сегодня порадовать себя и детей.

— Вкусно, — сказал Энтони.

В этот миг у меня замигал браслет.

Сердце подпрыгнуло в груди, как мячик, я надеялась, что это Ник. Но это был не он. Я увидела на маленьком экране браслета лицо отца.

— Здравствуй, Кэтрин! — произнес он.

— Здравствуй, папа, — тихо сказала я, пересев за свободный столик.

Отец сильно постарел, но мы давно не виделись, я помнила его моложавым и подтянутым. Сейчас его лицо было в морщинах, резкие носогубные складки придавала его лицу скорбное выражение.

— Со мной связалась некая миссис Салливан, социальный работник, весьма настойчивая дама, — начал отец. — Она сказала, что ты с детьми сейчас в Оуквилле, что ваш дом затопило после взрывов плотин.

Я кивнула, не зная, что сказать. Мое горло сжалось…Я слушала слова отца, а к сердцу подступила обида. Отец давно вычеркнул меня из жизни, когда я пошла против его воли. Он хотел обесценить тогда мою любовь, хотел, чтобы я посмотрела на Ника его глазами, глазами судьи Маккарти. Он вынес мне и Нику свой приговор и остался жить со своими принципами.

— А где твой муж? — жестко спросил отец.

— Не знаю, папа, перед тем, как все началось, он поехал в Рествилл, — сдавленным голосом сказала я. Мне показалось, что отец обвиняет Ника в том, что его сейчас нет с нами.

— Мне он никогда не нравился, и я этого принципиально не скрывал.

— Папа, не надо, — попросила я. Если отец позвонил через пятнадцать лет, чтобы снова высказать свое мнение о Нике, то я не хотела это слушать.

— Кэтрин, ты так стала похожа на свою мать, — вдруг сказал отец изменившимся голосом. — Такая же красавица.