Мое тело было попеременно то горячим, то холодным, а конечности покалывало от пробуждения. Ломка была действительно очень мучительной. Когда я только начинал принимать таблетки, чтобы притупить остроту эмоций, я был полон решимости не злоупотреблять ими. Теперь же было совершенно ясно, что у меня развилась зависимость. Вместо мягкого очищения я получил полный резкий отказ и ломку, а причина этого сидела напротив меня и жалобно сопела.

Я вскочил на ноги и принялся расхаживать, надеясь, что это поможет мне избавиться от нервного возбуждения. Казалось, моя кровь бурлит. Мало того, чертов стояк, который появился, когда я прижал Еву, отказывался спадать.

Учитывая, как редко мое тело испытывало сексуальное влечение – благодаря пьянящей смеси ненависти к себе, испорченного восприятия женского пола и опиоидам, – у меня редко вставал в неподходящее время. Я был хозяином своего члена, но сегодня мой контроль ускользал. Поскольку я застрял здесь с девушкой, которую ненавидел, в то время как вооруженные люди могли ворваться к нам в любой момент, «неподходящее время» было охренительным преуменьшением. Добавьте к этому тот факт, что Ева Мартино была под строгим запретом – спелое сочное яблоко, которое нельзя было съесть, – и кровь, приливающая к моему члену, становилась недопустимым осложнением. Но это не мешало моему члену торчать и неприятно давить на джинсы.

У меня уже несколько месяцев не было такого стояка. Год? Может, дольше. Причина была в отсутствии любых веществ в моей крови? Или в ней? Я надеялся на первый вариант, но отрицать было бесполезно. Ева была красивой, самой красивой девушкой в городе. Все это знали. Ее бесхитростная сексуальность и полная невинность в отношении того факта, что она оставляла после себя эрекцию, были частью ее привлекательности.

Конечно, она всегда была недоступна для меня, а это означало, что я никогда не позволял себе смотреть на неё слишком долго или слишком часто. Однако сейчас я не мог отвести взгляд. Мое тело медленно пробуждалось, и данный момент был чертовски неподходящим для возвращения сексуального влечения.

— Что? – Спросила Ева, поднимаясь на ноги.

Мое разочарование наполнило комнату.

— Ничего.

— Скажи мне, – потребовала она. — Тебе что-то известно?

— У тебя паранойя. Просто оставь это, – приказал я, намеренно игнорируя её, когда она подошла ближе.

— У меня нет паранойи, я просто тебе не доверяю. В чем дело? – Она протянула ко мне руку.

Мой член запульсировал. Остатки хладнокровия испарились. Я схватил ее за плечи и прижал к стене. Я был таким твердым, а мое тело таким чертовски нуждающимся, что мне хотелось наброситься на нее прямо здесь, чтобы почувствовать хоть какое-то облегчение. Пока мне удавалось сдерживать это желание, но мое сопротивление висело на волоске.

— Не трогай меня, Золушка. Я не люблю, когда ко мне прикасаются.

— Почему? – удивленно спросила Ева, глядя на меня с недоумением.

— Не твоего ума дело. Просто не прикасайся ко мне, если не собираешься доводить дело до конца. – Эти слова стали для меня таким же сюрпризом, как и для Евы. Я уже очень давно не жаждал ничего, хотя бы отдаленно похожего на секс с другим человеком. Почему я должен был оказаться в ловушке именно с Евой?

У Евы перехватило дыхание, и даже от этого тихого звука из члена вытек предэякулят. Это была пытка.

— Что это значит? – спросила она с хрипловатой ноткой в голосе, которая завела меня еще больше.

Я прислонил лицо к ее виску, и аромат ее кожи заполнил мою голову. Этот запах. Новая зависимость.

— Это значит, что ты виновата в том, что я здесь, и в том, что мое гребаное тело вывернуто наизнанку, – прорычал я и провел губами по ее коже. Даже этот небольшой контакт вызвал электрические разряды по моим нервам.

— Я ничего не делала с твоим телом, – горячо запротестовала она, всегда готовая к спору.

— Тебе нужны доказательства, милая? Вот тебе доказательство, – пробормотал я, хватая ее руку и прижимая к своему члену. Я злился на нее, беспокоился о грабителях снаружи и был возбужден как никогда, и во всем была виновата Ева.

Она замерла, ее рот открылся от удивления. Я удерживал ее руку, выгибая бедра и упираясь в ее маленькую ладонь. Ощущение было чертовски потрясающим.

— Это сделала ты. Теперь ты понимаешь? – Я позволил своим бедрам еще несколько раз дернуться навстречу ее вынужденному прикосновению, а затем отпустил её руку.

— Тебе... больно?

Ее любопытный вопрос застал меня врасплох. Я моргнул, глядя на нее сверху вниз, на мгновение забыв о требованиях своего тела, страдающего от ломки.

Ее рука все еще лежала на моем стояке. Я сглотнул плотный комок похоти.

— Да, это чертовски больно.

Настоящий вопрос был в том, почему ее прикосновения не отталкивали меня, как это происходило в случае со всеми другими женщинами? Я поискал в себе признаки знакомого отвращения, но его не было.

Она изучала выпуклость на моих джинсах, как будто в ней содержались ответы на вопросы Вселенной.

— Я никогда не думала, что это может быть больно.

— А ты много знаешь о мужских членах?

Она дернулась, как от ожога, и опустила руку. Мне сразу же стало не хватать её прикосновения.

— Нет, и ты это знаешь.

В школе Хэйд Харбор Хай всем было хорошо известно, что самая красивая девушка под запретом. Черт, я присутствовал во время многочисленных разборок ее брата, когда тот угрожал заинтересованным в ней парням.

— Верно, я знаю. Готов поспорить, тебя даже никогда не целовали, не так ли, Золушка? Подумать только, ты идешь в университет ни разу не целованной. – Мой голос звучал насмешливо, но потребность прикоснуться к ней сводила меня с ума, а все остальное давно вылетело из головы.

— Придурок, – огрызнулась она и оттолкнула меня, положив руку мне на живот.

Я не знал, почему сделал это. Возможно, я действительно думал, что мы можем умереть, или любопытство прикоснуться к кому-то, кто не вызывал у меня отвращения, было слишком сильным.

Она успела отойти всего на два шага, прежде чем я схватил ее за запястье и потянул назад. Наши губы столкнулись, и мой язык проскользнул в ее рот прежде, чем она успела дать мне пощечину, что, как я был уверен, должно было произойти в любой момент.

Ева замерла, вздрогнув всем телом. От неожиданности она застыла на месте и позволила мне исследовать ее рот языком и покусывать нижнюю губу. На вкус она была сладкой, как корица. Мой голод разгорелся сильнее. Я ненавидел эту девушку, но прямо сейчас хотел ее.

Ты всегда хотел ее. Я проигнорировал внутренний голос. Это не имело значения. Ева Мартино была под запретом, и я никогда не позволял себе даже фантазировать о ней. Однако сейчас, когда снаружи были вооруженные люди, а бушующая в крови ломка приводила меня в отчаяние и притупляла логику, мне было все равно.

Я знал, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы насладиться связью, прежде чем она придет в себя. Чего я никак не ожидал, так это того, что она ответит на поцелуй.

Ее язык провел по моему, а руки потянулись вверх и обхватили мое лицо. Непривычный контакт был шокирующим. Как я только что сказал ей, я не любил, когда ко мне прикасались. С той самой чертовой гавайской вечеринки в честь дня рождения, когда мой мир перевернулся с ног на голову. Никто не осмеливался подойти слишком близко, да я бы и не позволил, в любом случае. Потом я увлекся таблетками и забыл, что значит хотеть кого-то. Я забыл, каково это, когда кровь приливает к твоему члену и яйцам, требуя, чтобы их опорожнили.

Я резко отшатнулся, мои губы потеряли контакт с губами Евы. Я уставился на нее, чувствуя, что она потрясла меня так же сильно, как я потряс ее. Ее ладони оторвались от моих щек, и я снова смог дышать. Странно, но кожа была холодной там, где касались ее пальцы. Мне не хватало ее тепла. Это был первый раз на моей памяти, когда я захотел, чтобы кто-то прикоснулся ко мне, и это было потрясающе.