Почему у ВИЧ такой глупый символ? Кто придумал это безобразие в виде красной скрученной ленточки? Выглядит словно петля, радушно приглашающая всунуть в нее голову. Не лучше ли было сделать гармоничный символ в виде тонкого стебелька с тремя листочками — ВИЧ, терапия, жизнь. Что-то изящное, цвета весеннего солнца. Но точное не кричаще-красное безобразие, при одном взгляде на который пробирает дрожь.

Мила думала об этом, пока прошла по коридору СПИД-центра. Ненавистная красная лента была на каждом плакате, буклете и даже на халатах врачей. Но сколько бы информации не пускали в массы, если леденящая рука судьбы решила привести тебя к порогу этой клиники, сделать ты уже ничего не сможешь. Только принять и привыкать.

Мила вошла в кабинет врача и прикрыла за собой дверь.

— Здравствуйте, Аббас Муратович.

Седовласый мужчина поднял голову, приспустил очки и улыбнулся.

— Мила, рад тебя видеть. Как дела?

Нет, он не был рад ее видеть. Он радовался, потому что уже чувствовал на руках тяжесть переполненного конверта.

— Нормально.

Мила оглядела белые стены, на которых висели многочисленные награды и грамоты Аббаса. За вклад в дело… За активное участие в борьбе с ВИЧ… За участие на конференциях и на выставках… Неужели государство не понимает, что пригрело на груди змею, которая обчищает склады с препаратами и продает лекарства, которые должны выдаваться бесплатно? Хотя, насколько поняла Мила, в этой золотой колеснице катается вся система здравоохранения. И Мила сама была среди той алчной толпы, что забирала свой кусок. Но она вынуждена была идти на этот шаг, ей приходилось участвовать в этом грязной деле. Мила пыталась уговорить себя и заглушить свою совесть, которая все равно просыпалась в ней каждый раз, когда она приходила в этот кабинет и передавала врачу кровавые деньги.

О, еще одна ленточка на лацкане белоснежного халата.

— У вас сегодня что, праздник какой-то? — с раздражением спросила Мила.

— А, это, — пальцы Аббаса поправили значок. — Сегодня к нам придут школьники. Проведем лекцию, расширим их знания, так сказать. Развеем страхи.

— Вместо часовых скучных лекции, вы бы лучше объяснили им, что вирус не передается бытовым путем и вне организма живет всего пару минут. И что если принимать терапию (АРВТ, терапия, терра — антиретровирусная терапия — метод терапии ВИЧ-инфекции), то можно дожить до глубокой старости. Расширили их знания, так сказать.

Аббас со вздохом встал из-за стола, надел латексные перчатки и подошел к Миле.

— Вот, Мила, ты так правильно и хорошо рассуждаешь. Всегда знаешь, что сказать, — Глянул на высунутый язык. Теплые пальцы прощупали лимфоузлы на шее и подмышками. Подушечки больших пальцев потянули нижние веки Милы вниз, — А сама все никак не решишься начать принимать терапию. Ты как диссиденты, которые кричат на каждом углу, что ВИЧ не существует, отказываются от терапии, бьют себя в грудь, защищая свою правду. А потом эти умники приползают сюда и умоляют дать им таблетки. Но чаще бывает слишком поздно спасать, настолько они все запустили, — грустно закончил Аббас.

— Я сто раз говорила вам, что не имею отношения к этим чудикам. Я без терапии, потому что не хочу травиться просроченной террой, которую вы мне предлагаете.

Лицо и шея Аббаса покраснели, а глаза жестко глянули на Милу.

— Они все прошли проверку и сертификацию!

— Ах, да! Ваша хваленая проверка пропускает препараты из-за океана, которые лежали там в складах несколько лет за ненадобностью. Затем их решили сбыть таким вот странам-самодурам, как наша. Переклеили бирки, изменили дату выпуска. Ура! Теперь у нас есть бесплатная терапия от ВИЧ! Вот только эти лекарства травят человека, садят печень и почки. А дорогие действенные препараты уходят в сторону тем, кто может за них заплатить.

— Я устал с тобой спорить, — Аббас снял перчатки и выбросил в мусорное ведро. — Все еще дымишь? — Мила кивнула. — Курение вредит даже здоровому человеку. А с твоим показателем сд4 (СД4 — вид лимфоцитов, белых кровяных телец) в крови человека) ты просто сколачиваешь себе гроб из окурков.

Вытащил из нагрудного кармана список и передал Миле. Мила знала, что это, но не приняла бумажку, а посмотрела врачу в глаза.

— Я пришла сказать, что пока не смогу … вам помогать. Мне нужен перерыв.

Глаза Аббаса беспокойно заблестели за стеклами очков. Довольно проворно для своих шестидесяти лет он подлетел к двери и защелкнул замок.

— Что? Почему? Что случилось? Кто-то узнал?

Вопросы сыпались взволнованным голосом и Мила поспешила успокоить врача, лицо которого побледнело от волнения. Не дай бог еще удар хватит.

— Нет, никто ничего не знает. Но мне нужен отдых. Я … выдохлась.

Не могла же Мила рассказать, что через несколько дней ей предстоит отравить одного из клиентов, и затем возможно ей придется навсегда уехать из страны.

— Сколько времени тебе нужно?

— Я не знаю, — Мила надавила на виски. — Я сама свяжусь с вами. Возможно, вам лучше найти кого-то другого вместо меня.

— Но у меня нет никого, надежнее тебя, — пробормотал Аббас.

— Но эти люди, — Мила кивнула на список в руках Аббаса. — Они ждут. Они надеются. Их нельзя подвести. Особенно Аида с Макошкой.

Аида — та самая женщина, которой Мила недавно отказала в медикаментах. Сперва отказала. Но в тот же день отправила пакет с лекарствами через службу такси. Без оплаты. Аида всегда отдавала долги, хоть и с опозданием. А Макошка — ее дочь с целым букетом болезней, среди которых есть ВИЧ. В таком деле, как здоровье восемнадцатилетней невинной души нельзя продавать свою совесть ради денег.

Аббас снял очки, устало потер веки и откинулся в кресле. Тяжелый горестный взгляд уткнулся в Милу. Странное холодящее ощущение возникло у замершей Милы.

— Что? Что такое?

— Макошка…

— Что с ней не так?! Говорите уже!

— Ей больше не нужны лекарства. Никогда.

Мила задохнулась от ужаса. Как легко и просто скрюченные пальцы смерти добрались до этой девочки? Сколько еще погубленных жизней и судеб из-за мерзкой проказы? Есть ли возможность избавиться от нее навсегда, чтобы вирус перестал ежегодно пополнять свои авгиевы конюшни?

Выход есть, и Мила это знала. Соня, ее старая добрая подруга, с которой они прошли ужасы клиники три года назад, прошла через лечение, которое вымывает вирус из организма. Пару месяцев лечения, и ты чист. И именно для того, чтобы добраться до дорогостоящего лечения за океаном и оказаться по другую сторону Миле приходилось таскаться по городу с сумкой, полной лекарств. Но не всем лекарства помогают. Как, например, Макошке. Страшно представить, что переживает Аида в этот момент, когда потеряла единственную дочь, свет в окошке.

В кабинете врача повисла тишина. Они отдавали дань горестной новости, минутой молчания поминали юную душу, сгубленную вирусом. Бестелесный дух, утопающий в подушках и одеялах. Совсем еще девочка, невинна, как Дева Мария. Неизвестно, где вирус прицепился к ней.

Взгляд Милы отрешенно прошелся по кронам деревьев за окном. Теплый ветерок задувал сквозь открытую форточку. Ворошил серые листки карточек пациентов. Ах, если бы легкие дуновения могли стереть с карт все имена и диагнозы…

Аббас встал с кресла и подошел к Миле.

— Я тебе не враг, Мила, — твердо сказал он и положил ладонь на плечо Милы. После долгого перерыва было странно ощущать теплое прикосновение сочувствующего человека. — Диагноз не приговор, как бы банально это не звучало. Нельзя тянуть, пора начать АРВТ. За последний год у меня родилось 98 % здоровых малышей. Вирус можно контролировать.

— Я пока не готова, — Мила подставила лицо лучам солнца и закрыла глаза.

— Потом может быть поздно, — вздохнул Аббас и его тяжелый взгляд устремился за окно, привычный пейзаж которого он видел на протяжении последних двадцати лет. Очень много таких же молодых девушек побывало в его кабинете, очень много горестных слез было пролито в этих стенах. И за каждого пациента он боролся, как мог.