Далее жизнь Милы слилась в череду одиноких дней и ночей. Серые будни и темные ночи. Часы, полные попыток дышать и двигаться. Старания восстановить человеческий облик, не заботясь о том, что в ее душе все выжжено на корню и нет даже маленького ростка, который дал бы ей желание жить дальше.

Мила встала на учет в СПИД-центре. Конфиденциальность гарантирована, хотя и сомнительна, в чем не раз убеждалась Мила. Мила сразу же написала отказную от таблеток, при виде которых ее начинало выворачивать наизнанку. Определила перед Аббасом свою позицию — ей плевать на его мнение, на анализы, ее не нужно доставать телефонными звонками и лекциями о полезности терапии.

Возможно, именно в этот момент Аббас уловил в Миле какую-то схожесть интересов. Грязное родство продажных душ, желание заработать денег, пусть и грязных, но спасительных и таких нужных.

Вскоре Аббас предложил Миле простой, на первый взгляд, способ заработать. Продажа АРВТ тем пациентам, которые не могли ее получить официально в больнице. У кого-то нет регистрации в столице, кто-то хочет получить более дорогие лекарства, которых в больнице ограниченное количество. Кто-то из пациентов составляет для себя индивидуальный план лечения, который не совпадает с предписаниями врача. Есть и те, кто не должен светиться в СПИД-центре. И тут появляется Мила с сумкой, полной нужных лекарств. Список имен вел Аббас и передавал Миле, которая была курьером и получала процент с каждой продажи. Многие имена приходили через закрытые каналы. Аббас и Мила были лишь исполнителями в этой цепочке.

Погруженная в мысли Мила не заметила, как дошла до подъезда шестнадцатиэтажного муравейника, где сняла однокомнатную квартиру. Огромный жилой комплекс возвышался вдоль широкого проспекта, круглые сутки бурлящего потоком машин. Большое количество жильцов и постоянная смена квартирантов. Все заняты своими делами. Никто не обратил внимания на одинокую девушку, которая сняла квартиру на пятом этаже. Пока на неделю. Мила не знала, как дальше все сложиться. Возможно ей придется выехать в аэропорт сразу после визита к Жене.

Мила огляделась. Эта привычка жила в ней давно, но с визитом Жаната инстинкты обострились. Хотя если Жанат захочет снова забраться к Миле в квартиру, его не остановит даже минное поле перед домом. Он может перелететь через мины. Обезвредить их взглядом бездушных глаз. Послать вперед отряд самоубийц. Что угодно, чтобы добиться цели.

Как в прочем и сама Мила, которая только и делала, что мысленно уговаривала себя — ее цель оправдывает средство. Это билет в новую жизнь. Мила уедет и постарается забыть тот кошмар, который преследовал ее в этом городе.

Но какие бы отговорки Мила не находила для себя, ужас перед предстоящим сковывал мышцы леденящими канатами.

* Автор не пытается задеть, оскорбить или запятнать репутацию сотрудников медицины и всю систему здравоохранения. Любые совпадения — случайны, описанные действия — плод воображения автора

Квартира встретила ее тишиной и запахом сырости. Пылинки невесомым песком зависли в воздухе. Мила закрыла дверь на ключ и обошла комнаты, не снимая кожаных босоножек. Никого.

Быстрый душ, любимая футболка и застиранные джинсы. На кухне Мила нашла пыльную сковородку. Два яйца прозрачными озерцами поплыли на раскаленном масле, постепенно наливаясь белизной. Мила нараспашку открыла окно, впуская в замершую комнату звуки вечернего города — шуршащий звук колес, гудки клаксонов, голос из led-экрана зазывал в модный японский ресторан.

Раздался стук в дверь. Звук был настолько тих, что Миле подумала, что ей послышалось. Стук повторился.

Мила схватила со сковородки лопатку и вышла в коридор. Осторожно посмотрела в глазок. И застыла. Искаженное лицо Жаната невозмутимо смотрело в глазок, его нос увеличился в два раза и расплющился. Мила распахнула дверь.

— Здравствуйте, — пробормотала Мила. Жанат зашел в квартиру, закрыл дверь на замок и обернулся к Миле.

— Ты всегда распахиваешь дверь, не спросив кто там? — Жанат стоял вплотную к Миле. Его острый взгляд впился в нее. Мила не хотела показывать этому чудовищу, как сильно он ее пугает, но один его взгляд на сжатую в руках Милы лопатку и быстрая усмешка полоснула жесткие губы.

— Вы постриглись, — пробормотала Мила и замолкла.

От короткой стрижки черты лица Жаната обозначились еще четче. И еще Жанат был гладко выбрит. И еще от него пахло одеколоном после бритья. Ненавязчивый аромат. Но от этой чисто мужской детали в груди Милы стало тепло.

Как и в прошлый раз, Жанат выглядел собранным и невозмутимым в черной рубашке и брюках цвета хаки. Миле стало неловко за свой вид. Волосы растрепались и выбились из хвостика. Серая футболка с мелкими дырочками на плечевых швах, а коленки старых джинсов торчали так, словно Мила припрятала там шары для боулинга.

— Да, я стригусь, — ответил Жанат и усмехнулся. — Тебе бы тоже не помешало.

Мила неловко прикоснулась к вьющейся гриве. Сколько стайлинга она выливала на них, сколько утюжков сгорело в попытке выпрямить локоны. Но они с завидной упорностью вновь скручивались обратно.

— Вам идет, — зачем-то выдала Мила.

Жанат по обыкновению ничего не ответил. Повисло неловкое молчание.

«Блядь!», матернулась про себя Мила. Более глупого разговора она не могла представить. Стоит в темном коридоре один на один с незнакомцем и отвешивает реверансы его стрижке.

Жанат был выше Милы, но вряд ли выделялся в толпе. Что-то около метра восьмидесяти семи. Но Жанату и не нужен был высокий рост, чтобы выделяться среди серой массы. Мила был уверена, что даже стоя без движения, он привлекал к себе намного больше внимания одним своим присутствием. Этого мужчину отличала какая-то стальная жилка, мрачный и пугающий ореол, лишь легкий намек на мощь и силу, прячущиеся в бездонных пустых глазах.

Стоя тут, в тесном полумраке, Мила ощутила Жаната очень остро. Он не сделал ни единого движения, не сказал ни слова, но одним присутствием он заполнил каждый сантиметр квартиры. Недавно безопасная квартира теперь показалась Миле горячим капканом.

Мила проскользнула мимо Жаната на кухню.

— Вы ужинали? — спросила она его, склонившись над сковородкой.

— Нет, — Жанат зашел на кухню и подошел к окну. Мила заметила его быстрый взгляд на улицу. — Яичница сойдет, — бросил он и отошел к раковине в углу. Так он мог контролировать дверь и окно в комнату.

Мила опешила. Ей что, жарить ему яичницу? Мила глянула на поджарую фигуру Жаната. Ей казалось, что люди, поддерживающие себя в такой форме, не едят вредной жирной еды.

Мила послушно вытащила из холодильника еще два яйца. Она боялась, что этого будет недостаточно для такого мужчины, как Жанат. Но угощать ей больше нечем, а на ужин он сам напросился. Пусть терпит.

Жанат молча наблюдал за Милой, пока она выкладывала шкворчащие круги яичницы на тарелку. Одну себе, три Жанату. Раз она не могла угостить гостя, хоть и непрошеного, ничем больше, так хоть даст ему большую порцию.

Жанат переложил один кружок скользкой яичницы обратно в тарелку Милы. На попытку Милы отказаться, ответил:

— Тебе нужны силы. Завтра непростой день.

Значит, Жанат знает о звонке Жени, и даже знает день встречи. Откуда? И откуда он знает, куда переехала Мила? Вопросы беспокойно толкались в голове, словно бабульки в очереди, не давая сосредоточиться. И осознание того, как много Жанат про нее знает, снизило градус ее крови на пару дюжин отметок.

Они молча ели. Звякали лишь вилки о тарелки и ложки, мешающие сахар в кружке. Мила чувствовала себя словно смертник, поедающий последнюю трапезу перед экзекуцией.

Мила бросила взгляд укладкой на Жаната. Он молча поглощал еду, не обращая на Милу внимания. Черная рубашка свободно сидела на широких плечах, сильные пальцы с аккуратно постриженными ногтями обхватили тонкую рукоять вилки. Никаких украшении, кроме сложных электронных часов на левом запястье. Брови сошлись на переносице, взгляд отстраненный. Даже ужиная с Милой за одним столом, Жанат словно не замечал ее. Он закрывался от остального мира плотной броней. Не было смысла пытаться пробиться сквозь нее, ответом была бы лишь гулкая пустота.