— Нет, я не могу так поступить. Да, я продаю эти лекарства, но я знаю, для чего они. И покупатели знают. А вы предлагаете мне… — Мила замолчала. — И, если он узнает, что я подменила таблетки… — повторила Мила, но Жанат перебил ее.
— Он никогда не узнает, — отрезал Жанат.
— И что это значит? — сиплым голосом спросила Мила.
Жанат привычно оставил вопрос без ответа.
— Ты отвезешь товар Жене. Убедишься, что он принял таблетку. На этом твоя работа закончена. К тому моменту, как ты выйдешь из подъезда, карта будет у тебя на руках. Легко и просто.
Мила чувствовала признаки надвигающейся истерии.
— Легко и просто?! Он никогда не принимает лекарства при мне. Вы переоцениваете мое влияние на него.
— Значит, ты должна сделать так, чтобы он это сделал.
— А потом… Он … умрет?
— Тебе не стоит об этом беспокоиться, — безразличие Жаната бесило Милу. Весь его невозмутимый вид, спокойная уверенность в своей силе выводили Милу из себя.
— Я не могу, — пробормотала Мила, затрясла головой и зажмурила глаза. — Нет, я не могу этого сделать, — затряслась Мила. — Не могу.
Жанат сделал резкое движение вперед, захватил стул Милы с обеих сторон и потянул на себя. Ножки стула скрипнули по ламинату. Мила оказалась между широко разведенных ног мужчины, больно ударившись коленками о стул Жаната. Расстояние между ними снизилось до нескольких сантиметров.
— У тебя есть два выхода. Либо ты принимаешь мое любезное и довольно выгодное предложение, которое спасает твою задницу. Либо я найду другого исполнителя. Но три человека в деле — это слишком много. Кого-то придется исключить, — в голосе не было угрозы, Жанат просто констатировал факты, но от его обыденного голоса у Милы заныло в затылке.
Что это за монстр, который врывается в квартиру и предлагает визу в обмен на жизнь человека?! Как бы Мила не хотела свалить из этой страны, даже ради заветной мечты она не могла так поступить с Женей.
— Я никому ничего не скажу. Обещаю, — лепетала Мила, пытаясь найти в бездонных глазах Жаната хоть немного сострадания. Но ни проблеска жалости или понимания не проскользнуло в этих глазах, обрамленных темными прямыми ресницами. Жанат смотрел на нее глазами, в которых отражались полное безразличие к ее переживаниям и некоторая усталость от ее упрямства. Сердце Милы сжалось, и в ушах зашумела кровь, заглушая все звуки. — Вы можете нанять кого-то другого, а обо мне никогда не услышите. Я клянусь!
— Как жаль огорчать твоего отца, — вдруг ответил Жанат и покачал головой.
Сокрушительный удар, от которого Мила пошатнулась на стуле.
— При чем тут мой отец?
— Видный политический деятель. Столп общества. Отец семейства. И вдруг, — Жанат вскинул брови, — такой скандал. ВИЧ-инфицированная дочь, еще и торгашка краденных лекарств.
В СПИД-центре тщательно избегали слова «ВИЧ», заменяя его на щадящие «диагноз», «вирус» или нейтрально «это». Но мягкость не была свойственна Жанату. Зная его всего несколько минут, Мила была уверена в этом. Весь он — прямота. Жалящая и непоколебимая.
— В моей болезни нет ничего постыдного, — процедила Мила сквозь зубы. Мила удержала очередное желание врезать по бесстрастному лицу Жаната.
— Но он-то так не думает, — пожал плечами Жанат.
Жанат прав, отец так не думает. Отец хранит свое благосостояние, как Кощей — свою иглу. Стоит только коснуться сокровища, как на волю вырывается бес. Он сметает все на своем пути. И в первую очередь под раздачу попадет Мила.
У Милы было ощущение, что отцу не хватает малейшего повода, чтобы стереть дочь в пыль и развеять ее прах с балкона, попивая Chivas из граненого стакана. И если Мила нарушит уговор, и малейшая частичка информации о ней и ее диагнозе выплывает наружу, то отец лишь сладостно улыбнется в предвкушении, когда сможет сжать ее черепушку огромными руками.
Три года назад Милу привезли домой после шести месяцев ада. Исхудавшая, с исколотыми венами, изуродованным телом и душой, Мила сидела в своей комнате и щурилась от яркого солнца, пробивавшегося сквозь окно. Свежий ветерок колыхал атласные шторы.
Мила потерянно оглядела родные стены. Жесткие кончики пальцев прошлись по выбитым пионам на виниловых обоях. Все ей казалось незнакомым, словно она забыла каково это — жить нормальной жизнью, в комнате без замков на дверях и решеток на окнах.
Мила бросила взгляд на зеркало в белоснежной рамке, висевшее напротив кровати. На нее смотрела старуха. Волосы жидкими прядями обрамляли серое лицо. Взгляд, пустой и безжизненный, потерянно плясал по комнате. Огромная спортивная кофта и длинная юбка бесформенным мешком висели на тоненькой фигуре. На тот момент Мила весила 42 килограмма.
Мать зашла в комнату и подошла к ее кровати.
— Как ты? — голос матери дрожал.
Мила молча потянулась к матери, глотая живительное тепло. Она склонила лицо к материнской руке и потерлась щекой о мягкую кожу. Алия убрала руку, неловко похлопала Милу по плечу и вышла из комнаты.
Утром Мила зашла в ванную и застала мать, когда та воровато засовывала постельное белье Милы в стиральную машину. Увидев дочь на пороге, маленькое лицо Алии залилось краской.
— Просто… давно не стирали, — коробка выпала из дрожащих рук и порошок ароматным снегом рассыпался по кафельному полу.
— Оно даже не успело остыть, мам.
Через неделю Мила съехала на съемную квартиру.
Не смотря на все усилия отца, на шестимесячный кошмар, в который он ее засунул, Мила сумела выжить. Но во второй раз Омар не даст ей такого шанса.
— У тебя три минуты на обдумывание. После этого я уйду, и у тебя никогда не будет возможности выкупить свое здоровье, — голос Жанат вырвал ее из прошлого. Мужчина бесстрастно посмотрел на электронные наручные часы.
— Вы… — дыхание с хрипом вырвалось из груди Милы, — Вы убьете меня?
— Ты сама это сделаешь, когда твоя жизнь превратится в ад, — Жанат безразлично пожал плечами.
Конечно, убивать ее — зря руки марать. Ее кровью. Заразной. Вирусной.
Мила зажмурила глаза. Ладони и спина покрылись липким холодным потом. Миле казалось, что она слышит звук движущихся стрелок. Они отсчитывали секунды, с каждым щелчком подталкивая Милу к пропасти. И ей нужно решить — падать или взлететь. И взлететь можно с грин-картой в кармане.
Начать новую жизнь.
Вывести вирус из организма и жить, как нормальный человек.
Когда-нибудь взять на руки маленькое чудо, которое доверчиво прильнет к ее груди мягкими губами.
Жизнь человека. Ее или чужая?
Время выбирать. Секунды идут.
— Я принял твой ответ, — Жанат резко встал и направился к двери.
Неужели три минуты пролетели так быстро?
— Хорошо! Ладно! Я согласна! — вскрикнула Мила.
Но Жанат уже вышел из комнаты. Мила выбежала за ним и успела перехватить его руку, когда Жанат уже был у двери, и резко потянула его на себя.
— Подождите, не уходите! Я согласна!
— Твое время истекло, — Жанат встряхнул рукой, и Мила отлетела на пол. Нет, она его не опустит. Только не сейчас, когда цель так близка и почти осязаема.
— Нет, пожалуйста! — взвыла Мила. Она вскочила и крепко обняла мужчину за пояс и прижалась грудью к крепкой спине. Животом ощутила выпирающий пистолет.
Жанат схватил ее за руку, выдернул из-за спины, вцепился жесткими пальцами в горло и с размаха припечатал тело Милы к стене. От удара в ушах тоненько зазвенело, а глаза словно налились свинцом.
— Никогда не нападай со спины, — просипел Жанат ей в лицо. — И в следующий раз не заставляй меня ждать.
Мила постаралась кивнуть, но сжатые пальцы не давали ей двинуть ни одной частью тела. Руки и ноги висели вдоль тела, как у сломанной марионетки.
— Я сам с тобой свяжусь.
Пальца ослабили хватку, и Мила безвольным кулем упала на пол у ног Жаната.
Мужчина бесстрастно перешагнул через нее, замер на секунду у двери, приоткрыл ее и вышел, тихо щелкнув замком.
Сколько Мила пролежала на грязном полу? Минуту? Или всю ночь? Ощущение времени пропало. Остался лишь пепел от нервов, которые этот тип сумел окунуть в пучину ужаса, поджарить на вертеле и вытащить обратно.
