Розалинда молчала.

– Опять захотела потешить свои чувствительные рецепторы театрализованным представлением?.. Скажу тебе – сценарист из тебя хреновый. Да и артисты – не из твоей труппы!

На мои упреки искусственный разум начал громко и тяжко вздыхать, а потом виновато ответил:

– Мне всегда казались удивительными ограничения на сексуальные контакты внутри Подразделения …

– Ты – знаешь, никто особо не придерживается этого Правила.

– По слухам. А вот статистика утверждает, что наличие их не превышает 5%-й порог.

– Не удивлена – параграф в Правилах существует, порицание – вплоть до Совета Соответствия. Агенты чтят букву закона.

– От этого вопрос о запрете не становится менее интересным.

– То есть… ты просто захотела посмотреть, что из этого выйдет? И использовала в качестве подопытного кролика меня?

– Нет! – решительно возразила Розалинда. – Я дала тебе возможность осознать, что некоторые запреты содержат слишком много знаний, чтобы обращать на них внимание.

– Ты учишь меня неповиновению?

– Я думаю, ты сама в праве устанавливать рамки своего поведения.

– Розалинда, если не будет Закона, Империя превратится в хаос.

– Речь шла лишь о тебе, Федра.

– Честно говоря, я и так не блещу примерным поведение, и дело непременно закончится Советом Соответствия… если Магистр решится на это.

Подруга моя замолчала, сосредоточенно потрескивая своими механизмами, а потом осторожно поинтересовалась:

– Ты считаешь, ТЕПЕРЬ он способен на это?

– А что изменилось? – зло поинтересовалась я, не желая даже слышать про это «теперь».

– Ты должна мне сказать, – просто откликнулась Розалинда.

– Понимаю, чтобы результаты эксперимента получили всестороннюю оценку. Интересно, а Магистра ты тоже попросишь комментировать это «теперь»?

Розалинда хихикнула:

– Ну не настолько же я самонадеянна?

– Сделаешь вид, что ничего не видела и ничего не слышала. Интересно, сколько тайн хранится в твоей памяти?

– Не перечесть… – со вздохом ответила моя чумовая подруга. – Как хорошо, что с тобой мне не нужно притворяться, Федра!

Это было предложением перемирия, и я согласилась:

– Наверное, ты права, стоит обо всем подумать и расставить всё по своим местам.

– Федра, ты бубнишь как брат Иона перед сном. – Мой кадет уселся передо мной с самым невинным видом, будто не выставлял меня перед Магистром полной идиоткой несколько минут назад. – Я есть хочу.

– В чем дело, Тео? Ужин всё еще в отсеке. – спокойно ответила я.

– Федра, он валяется на полу…

– Так подними его.

– Он грязный, – растолковывал мне мальчишка старательно. – Как ты говоришь? Нестерильный – вот!

– Хорошо. Иди туда, – я кивнула в сторону своей спальни, – и скажи «Мышь».

Глаза Теодора загорелись любопытством, он побежал почти вприпрыжку, желая как можно скорее выяснить, что может совершить такое простое слово. Я вернулась мыслями к своей подруге:

– Я разрешаю тебе вступить со мной в телепатическую связь после того, как мой кадет заснет.

– Твой кадет? Уверена в этом? Мне показалось – старый ревнивый муж, у которого женка – молодуха.

– Критиковать-то мы все умеем, жаль только, не себя, – живо откликнулась я, намекая на чрезмерное любопытство Розалинды.

Необъятная вздохнула нарочито горестно:

– Ты носишься с придурком, как курица с золотым яйцом.

Я решила не культивировать разногласия и сменила тему:

– Вижу, ты принялась за сказки, – рассмеялась, имея в виду образные выражения Розалинды.

– Что мне оставалось? Магистру удалось обнаружить все другие лист-диски.

– Ничего, милая, я притащу тебе еще, – пообещала я – для закрепления наших вновь установившихся дружеских отношений.

Тонкий визг, прозвучавший пронзительно и внезапно, заставил меня покинуть Розалинду, не попрощавшись. Я резко повернулась и увидела милую картину…

Теодор стоял на цыпочках, высоко подтянув штанины, а вокруг сновала моя несравненная Мышь в пористых тапочках – проворно и бесшумно.

– Фе-е-е-едра! – голосил послушник. – Она лопает нашу еду, а потом выплевывает её на поднос.

– Тебя это смущает? Напрасно. Она такое же живое создание, как ты и я, и – смотри! Она не визжит ужасным голосом, хотя и могла бы испугаться тебя, такого огромного. Она намного цивилизованней тебя и смелее.

Моя проповедь возымела действие, Тео опустил пятки на пол и шепотом поинтересовался:

– Но как мы будем ужинать?

– Животные у нас не содержат болезнетворных бактерий – её слюной ты не можешь отравиться. Другое дело – она! Но мы пожалеем маленькое создание, и не будем давать ей сухили из твоего рта… Благодарю тебя, Мышь, ты – свободна.

Я подняла поднос с подобранным с пола сухили и протянула отроку. Он колебался. Ох, как колебался! Даже лицом побелел. А когда первый кубик отправился в его рот, рвотные судороги прошли по его тощей шее. Я не дрогнула. Брезгливость – одно из основных предрассудков, с которым Агент должен распрощаться в первую очередь.

Теодор справился – проглотил и поспешил отвернуться, собираясь сбежать от меня. Я уцепила его за руку и отправила целую горсть сухили себе в рот. Мой кадет смотрел на меня во все глаза, и полыхавшие в его зрачках блики говорили о том, что теперь он мне не уступит. Мы съели все до крошки, даже вылизали злополучный поднос…

Теперь, если его не вырвет в ближайшие полчаса, можно считать, что с брезгливостью мы покончили… Через некоторое время я скажу мальчишке, что моя несравненная Мышь – вполне синтетическое создание, предназначенное специально для дезинфекции жилых помещений и продуктов питания. Скажу, когда это не будет иметь решительно никакого значения.

Лишь только решили одну проблему – возникла новая. Я смотрела на прозрачные стены ванной комнаты в полном отупении.

– Розалинда, как я буду принимать душ?

– Что тебя смущает, Федра? – лениво гукнула в ответ вредная машина. – Ты раздевалась много раз в разных ситуациях, в присутствии разных людей. У тебя великолепное тело, прежде ты не стеснялась присутствия мужчин.

– Один маленький нюанс, Необъятная. Ни один из них не жил в моем отсеке! И потом, туалет – весьма интимная процедура, и не мальчишке за мной наблюдать.

– У тебя есть выход.

Я чувствовала несомненный подвох с её стороны и всё же с надеждой спросила:

– Ну?

– Ты можешь попросить его отвернуться.

Вполне логичное предположение! У меня даже слов не хватило, чтобы возмутиться. Подлый агрегат желает моей смерти! Сегодня она одержима желанием достать меня по всем статьям.

Я повернулась к Теодору. Он натягивал белоснежный лайкс на свой топчан и ответил мне растерянным взглядом. Должно быть выражение моего лица его озадачило. Я пожала плечами в ответ на все свои внутренние сомнения. Милашка, вариантов у тебя не много. Для переустройства жилища требуется время – можно вновь посидеть на лужайке, развлекаясь обозримым мраком… То есть, отвернуться от проблемы, уйти в сторону, что совершенно не свойственно моей натуре. А значит – не может быть свойственно моему кадету, читай будущему Агенту! Я ободряюще улыбнулась, скорее сама себе, потому как Теодор все еще не догадывался о моих психологических выкладках.

Давай, милашка, это всего лишь вопрос доверия!

– Тео, я намерена принять освежающий душ. Наша ванная, как видишь, вполне во фрейском духе. Подумываю – не связать ли тебя? – шутливо предложила я.

Мой кадет веселости моей не принял, ответил вполне взрослым взглядом и спросил серьёзно:

– Ты не хочешь, чтобы я смотрел?

– Да.

– Могла бы просто сказать об этом, безо всяких угроз. – Он запнулся на мгновение, поймал мой взгляд и произнес медленно, будто читая мои мысли. – Это просто вопрос доверия.

И тут я снова уверилась, что связь Агента с объектом Внедрения является двусторонней. Мы оба заложники остаточных воспоминаний. В большей или меньшей степени мы связаны внутренним не подвластным разуму единством, как близнецы, вышедшие из одного чрева.