Он отталкивается от шкафчика.

— Почему вы играете в недотрогу?

Я замираю, мои каблуки скользят по полу и превращаются в деревянные столбы.

— В следующем году я стану выпускником. Это будет мой последний шанс. Ваш последний шанс.

— Мистер Холл, — пытаюсь я сохранить ровный тон, — я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы ведете себя со мной высокомерно и могущественно, но позволяете Зейну Кроссу занять место. — Он говорит низким шепотом: — У вас двоих какие-то другие договоренности?

Я напрягаюсь.

Студенты вокруг меня затаили дыхание.

Холл затягивает молчание, бросая вызов, от которого я не могу отмахнуться.

Колючки раздражения пробегают по моему позвоночнику.

— Возможно, вместо того чтобы беспокоиться о других, вам стоит научиться писать собственные эссе. Уверена, ваш преподаватель устал делать за вас домашние задания.

Его щёки окрашивает красная краска.

Я глубже втыкаю нож.

— Пока вы не сможете составить связное предложение без посторонней помощи, вам лучше держать рот на замке, а не выбалтывать всякую ерунду. Так вы будете выглядеть ещё глупее..

Вокруг нас раздается хор охов.

Лицо Холла напряжено, он смотрит на меня, но у него нет ответа.

Я поддерживаю зрительный контакт, позволяя унижению впитаться.

В Redwood Prep есть только одна вещь, которая сильнее денег, — это правда. Когда она на моей стороне, я не боюсь её использовать.

Удовлетворенная тем, что моя точка зрения достигнута, я продолжаю свой путь, крепко сжимая в руках свои книги.

Глупый, Зейн.

Глупый, глупый, глупый.

Я прохожу мимо частного класса с прорезью для карт.

Это тренировочная студия короля.

Если кому-то и нужны доказательства того, что Зейн и его братья управляют школой, то это то, что у них есть собственное выделенное помещение и разрешение играть музыку во время занятий.

Снобы вроде Теодора Холла понимали иерархию.

Даже если она им не нравилась.

Но после того как Зейн перекинул меня через плечо на прошлой неделе, он нарушил хрупкое равновесие. Один импульсивный шаг полностью разрушил границы, которые я пыталась сохранить со своими студентами-мужчинами.

Это его вина.

Но в конечном итоге это моя вина.

Такие парни, как Холл, и раньше представляли угрозу, а я, очевидно, не очень хорошо умела их контролировать.

Это Redwood Prep..

Место, где в одном экстравагантном здании собраны самые обеспеченные, влиятельные и правомочные дети. Здесь им навязывают правила, которым они не должны подчиняться в реальном мире.

И даже внутри Redwood Prep есть правила, которые можно нарушить за правильную цену.

Это страшная, зловещая игра.

Я очень быстро научилась не проявлять никаких признаков слабости. В этом смысле Redwood Prep уже изменил меня. Кто скажет, в худшую или лучшую сторону?

Раздается музыкальный звон.

Я глубоко вдыхаю, наслаждаясь сменой энергии, когда студенты в бешеном темпе бегут в классы.

Через мгновение толпа исчезает.

Не спеша прогуливаюсь, ещё не готовая идти в класс. Как учительница, это моя единственная привилегия.

Сегодня Redwood Prep особенно великолепен. Солнечный свет переливается на сверкающих деревянных статуях. В воздухе витает запах чистящего средства для мебели и легкий лимонный аромат, навевающий воспоминания о тех днях, когда я была знакома с кладовкой уборщика больше, чем с любой другой комнатой.

Я могу оценить школу за её красоту — теперь, когда не сохраняю эту грандиозную экспозицию. Гигантские арочные потолки возвышаются над головой. Аккуратные окна пропускают тонны солнечного света. Смотрю сквозь них и вижу элегантно ухоженный газон.

Деньги. Притворство. Секреты.

Все это течёт по венам этого здания.

Прикреплённые к стене шкафчики и ученики в униформе — единственный признак того, что Redwood Prep служит какой-то высшей цели. Все в архитектуре кажется далеким, как холодный собор.

Я почти смеюсь. Может, он и имеет облик древней церкви, но деяния, совершаемые в этих стенах, далеки от святости.

Впереди — мой класс. Я с визгом останавливаюсь, когда вижу Зейна, сидящего в последнем ряду. Его голубые глаза устремлены на меня, пронзая меня сквозь стекло.

Нечестивые тайны.

У меня есть несколько собственных, чтобы бросить их на алтарь Redwood Prep.

Щелкая каблуками по полу, я вхожу в класс и кладу сумочку на стол.

— Доброе утро. — Осторожно отвернувшись от Зейна, я поворачиваюсь лицом к ученикам. — Ромео и Джульетта. Кто-нибудь читал заданные главы в эти выходные?

Все руки поднимаются вверх.

Я не удивлена.

Я управляю жёстким кораблем. Ученики, сидящие на этих стульях, заслужили право находиться здесь. Они заботятся о школе, о колледже, о своем будущем.

Мой взгляд скользит мимо поднятых рук, пока не доходит до Зейна. Он ссутулился сзади, единственный, кто не поднял руку.

Я сделала все возможное, чтобы попытаться выгнать его из класса, но он все ещё здесь, проскакивает мимо и прилагает минимум усилий.

Мой голос дрожит.

— Хорошо. Давайте начнём.

Когда поворачиваюсь и пишу на доске, чувствую на себе пристальный взгляд Зейна.

Его тяжёлый взгляд — неустанное напоминание о той ночи.

О той ошибке.

О том удовольствии.

Я отворачиваюсь, мои ладони вспотели.

Зейн все ещё смотрит.

Дразнит меня своими морскими голубыми глазами.

Отвлекает меня своими полными губами.

Заставляет меня чувствовать себя ужасным человеком за то, что я замечаю такие вещи в студенте.

— Есть вопросы по главам, которые вы читали? — Спрашиваю я.

Рука взлетает вверх.

— Не столько вопросы, сколько разглагольствования.

— Говори, Мейзи.

— Я прочитала «Ромео и Джульетту» и до сих пор не понимаю. Зачем так усложнять жизнь? Если ты знаешь, что не должен быть с кем-то, то и не будь. Я устала от затянувшейся истории запретной любви. Шекспиру следовало бы написать что-нибудь другое.

Я облизываю губы.

— Это интересная позиция. Но я хотела бы обратить внимание на две вещи. Первое — Шекспир написал много разных пьес. Вторая — «Ромео и Джульетта» — это трагедия, а не история любви.

— Я не согласен.

Мой пульс начинает гудеть, и я вместе со всем классом поднимаю глаза на принца, сидящего в своем кресле.

В отличие от других учеников, которые хотя бы пытаются придерживаться школьных правил, Зейн не беспокоится. Он — ходячее нарушение дресс-кода, начиная с обтягивающей чёрной футболки, заканчивая засученными рукавами пиджака, джинсами и военными ботинками.

Нити его фиолетово-чёрных волос лениво падают на глаза.

Я складываю руки на груди, по позвоночнику пробегает тепло.

— И с чем же вы не согласны, мистер Кросс?

— Трагедия. История любви. — Он двигает барабанной палочкой взад-вперёд. — Не обязательно быть одной или другой. Это может быть и то, и другое.

— Любовные истории должны заканчиваться счастливо.

Мейзи — моя лучшая ученица, и она тоже соперница.

Её лицо хмурится.

— Эта пьеса заканчивается тем, что два главных героя умирают.

— Но они умирают из-за того, что безумно влюблены. Не может быть трагедии без романтики. Это все равно что секс на одну ночь без секса. — С лукавым блеском в глазах он непринужденно добавляет: — Ромео и Джульетта трахались, когда не должны были. Они знали, что может произойти, но все равно делали это. Даже если ты не называешь это любовью, ты должен признать, что это что-то близкое.

Горячие капельки пота скатываются по моей спине.

Ноздри раздуваются.

Зейн пристально смотрит на меня.

— Верно, мисс Джеймисон?

Моя грудь вздымается.

Сжимаю пальцы в кулаки.

Мейзи поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

Как и весь остальной класс.

Я предлагаю деревянную улыбку.

— Я думаю, именно поэтому «Ромео и Джульетта» не утратила своей актуальности и сегодня. Здесь есть что обсудить. А теперь, если мы перейдём к главе…