Мамины глаза суровы. Я не видела такого сурового выражения с тех пор, как улизнула на концерт со Слоан и была поймана, когда влезала обратно через окно.

— Давай поговорим в коридоре. — Жёстко говорит мама.

Зейн смотрит на меня долгим взглядом, и я вижу, что он готов вступить в разговор. Члегка качаю головой. Он — дикая карта. Я понятия не имею, сдержит ли он мамин гнев или усугубит его.

В пустом коридоре снаружи мама набрасывается на меня.

— Грейс Джеймисон, объясни, что я только что видела.

Она показывает на больничную палату.

Мои ресницы вздрагивают.

— Что ты видела?

— Ты не…? — Мама разражается болезненным смехом. — Не могу поверить, что я вообще спрашиваю об этом. Ты ведь не спишь со своим сводным братом, правда?

Острый укол вины пронзает меня насквозь.

Мама проверяет моё лицо в поисках правды.

Когда её глаза сверлят меня, становится трудно дышать. Мои ноздри раздуваются, и я делаю большой вдох.

Она поднимает руку.

— Ответь мне. Ты спишь с ним?

Я облизываю губы.

— На этот вопрос есть только один правильный ответ.

Продолжаю смотреть на землю, пытаясь избежать её взгляда.

Она видит меня насквозь. Зажав пальцами голову, отступает назад. Я пытаюсь удержать её рукой, но она отшатывается.

Чёрные глаза, полные обвинения, она заикается:

— Как долго вы двое… занимаетесь этим? Вы не…не с самого начала, верно?

Я отворачиваюсь, чувствуя всю тяжесть момента. Чувство вины ошеломляет.

Её лицо бледнеет. Медленная, всепоглощающая паника овладевает её выражением.

— О, Боже, ты, должно быть, шутишь.

Страх и паника закручиваются в моей груди, как торнадо.

Мама делает шаг назад, глядя на меня так, словно я чудовище.

— Грейси, как ты могла… как ты могла это сделать?

У меня нет слов, чтобы защититься, поэтому я просто сжимаю челюсти.

Голосом, похожим на холодное кваканье, она приказывает:

— Порви с ним. Немедленно.

— Нечего с ним рвать.

Это правда. Мы с Зейном не встречаемся, несмотря на то, что произошло вчера вечером в классе.

У него…плохая привычка, но он не собирается быть в моей жизни навсегда. Возможно, сейчас нас тянет друг к другу, но это лишь этап, который пройдёт.

— Тот парень держал твое лицо в своих руках, а ты не отстранялася. Более того, казалось, что тебе это даже нравится.

Я отвожу взгляд.

— Нет, так не пойдёт. — Её глаза поднимаются к моим. — Я найду тебе хорошего парня твоего возраста, и ты сможешь проснуться и прекратить эту ерунду. — Дрожащими пальцами она достает мобильный телефон. — На прошлой неделе Джарод познакомил меня с приятным молодым человеком…

Моя реакция мгновенна.

— Я не пойду на свидание, мама.

— Тогда что? Ты хочешь сказать, что хочешь быть с восемнадцатилетним?

— Я хочу сказать, что сейчас мне неинтересно с кем-то встречаться. А если бы и хотела, то нашла бы кого-нибудь сама.

— Я не могу доверять твоим решениям. У тебя явно ужасная рассудительность.

— Может, я переняла это от тебя. — Огрызаюсь я.

Жалею об этих словах, как только они вылетают из моего рта.

Мама становится совершенно неподвижной.

Чувство вины в моей груди превращается в гигантскую сосульку, вырывающуюся из сердца и разлетающуюся на тысячу осколков.

Её глаза скользят между моими, глубоко оскорбленными.

— Что это значит?

Наши эмоции зашкаливают, и напряжение вот-вот спадёт, но я не могу упустить такую возможность, не предупредив её.

— Джарод Кросс. С ним что-то не так, мама.

Мгновенно её губы поджимаются, и это похоже на то, как если бы кто-то забаррикадировал окно на время урагана. Полностью закрывается.

— Ты говорила мне не быть похожей на тех девушек, которые влюбляются в парней, потому что у них есть деньги и нет характера, а что сделала ты? Ты влюбилась в кого-то гораздо худшего, чем все те парни, которые приставали ко мне.

— Джарод Кросс совсем не похож на тех низкопробных бандитов в нашем старом районе. — Огрызается мама.

— Почему? Потому что он белый?

Мама закатывает глаза.

— Раса тут ни при чем! Джарод — уважаемый музыкант, филантроп и защитник искусства. Он богат, и я уверена, что люди ненавидят его только из-за его денег.

— Мама, если ты услышишь, что он сделал…

— Я не буду слушать слухи.

Её глаза стали злыми и выпуклыми.

— Ты замужем за ним уже почти год. Любовь? Обязательства? Дружба? У вас есть хоть что-то из этого? Он едва смотрит на тебя. Он почти не проводит время дома. Он никогда не звонит тебе и не проверяет тебя. Он не лучше призрака.

— Он занят!

— А как же та ночь? — Шиплю я. — Ты видела, как он обращался со своими сыновьями. Ты слышала, как он угрожал мне.

У неё перехватывает горло, и она отводит взгляд.

— Это была не угроза.

— Ты так думаешь? Правда?

Мама вскидывает руку, становясь громче. Так она поступает, когда не может выиграть спор. Она пытается перекричать любого, кто с ней не согласен.

— Что это за внезапная вендетта против Джарода? Ты нормально к нему относилась, пока не сблизилась с Зейном. — Она бросает яростный взгляд на коридор. — Эти мальчики влияют на тебя не лучшим образом, Грейс. С тех пор как ты начала общаться с ними, ты стала груба и неуважительна к родителям, а со своим сводным братом у тебя начались извращённые отношения. — Она останавливается, берёт себя в руки, а затем говорит: — Если я тебе не безразлична, ты пойдёшь на свидание.

— Прости меня, мама. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, но ты не можешь управлять мной.

Её шокированный взгляд быстро сменяется гневом.

— Судя по всему, ты не знаешь, как себя контролировать! — Из рта летит слюна, и я вижу, как краснеют ее глаза. — Ребёнок в школе — это уже плохо. Ученик — ещё хуже, но твой сводный брат? Твой брат, Грейс. Почему? Как ты могла сделать что-то настолько ужасное?

Я не обращаю внимания на то, что Зейну восемнадцать.

Что тогда я этого не знала.

Что тогда он не был моим сводным братом.

У меня нет слов для самозащиты. Нет брони. Никакой защиты. Я держусь за свою совесть с отчаянной верой в то, что я действительно сделала все возможное, чтобы противостоять ему.

Мама пристально смотрит на меня.

— Годами ты кричала о несправедливости, случившейся со Слоан, но имеешь ли ты вообще право защищать её? Ты превращаешься в того самого монстра, которого пытаешься выследить.

Эти слова врезались в меня, разбив моё сердце. Я смахнула сердитую слезу и замолчала.

— Скажи что-нибудь. — Шипит мама.

Вместо этого я осматриваю пол.

Мама хватает меня за руки и трясёт.

— Скажи что-нибудь, чёрт возьми!

— Что я могу сказать? Ты все равно мне не поверишь.

Её сердитое дыхание гулко разносится по коридору.

Я смотрю на неё, моя грудь вздымается.

— Ты действительно испытываешь чувства к этому мальчику? — Кричит мама.

Моё сердце начинает колотиться в горле. Я глубоко вдыхаю, пытаясь сформировать резкое и звучное «нет». Но слово застревает у меня в горле, погребенное под воспоминаниями о прикосновении Зейна, когда он держал меня за руку у обрыва. Его поцелуй, когда наши разбитые души нашли утешение под звездами. Я вижу, как он перелезает через Холла и вбивает его в землю. Вспоминаю его глубокий голос, когда он пообещал, что я принадлежу ему.

Самое разумное, единственное, что можно сделать, — отрицать это.

Слово «нет» так близко к моим губам, что я чувствую его вкус.

Но моё сердце бьётся быстрее.

И я не могу его произнести.

А хотелось бы.

Очень хотелось.

Слёзы наворачиваются на глаза от усилия, от боли, от ощущения, что меня разрывают на миллион кусочков.

— Грейси, пожалуйста…

— Я… не знаю.

— Ты не знаешь? — Её глаза расширяются. — Ты не… не знаешь, есть ли у тебя чувства к восемнадцатилетнему подростку?

Мой подбородок упирается в грудь.

— Ты представляешь, какой хаос будет, если хоть малейшая новость просочится наружу? Преподавательница Redwood Prep. Сексуальный скандал. Как минимум, ты станешь изгоем. В худшем случае, тебя посадят в тюрьму. Хочешь ли ты, чтобы твое имя было запятнано навечно? Хочешь, чтобы у тебя отобрали свободу? Ведь именно это и произойдёт, если ты будешь продолжать дурачиться.