— Ну, разве что, — засмеялась Достоевская.

— А я не против жалованья, — радостно потирая руки, сказал Захаров. — Хотя мне и так полагается жалованье из имперской казны. Я ведь теперь состою на государственной службе.

— Два жалования лучше одного, — рассудил я. — Уверен, ты найдешь, куда потратить деньги.

— Даже не сомневайся, — засмеялся Костя. — Знаешь, сколько в Новгороде хороших ресторанов, куда можно пригласить красивую девушку?

— Только не переусердствуй, — предупредил я.

Арсений принес бумагу, и мы прямо на свадебном столе при свете магических фонарей составили первую зарплатную ведомость.

— Завтра всем отдыхать, — объявил я. — Будем наслаждаться бездельем.

И тут на крыльце дома появились Кира и Полина. Лейтенант Императорской летной службы была одета в летную форму.

— Никита, мы полетим на вертолете, — радостно сказала Кира. — Прямо сейчас! Ты летишь с нами?

— Отличная идея, — одобрил я. — Конечно, лечу. Заводите мотор, лейтенант!

Полина изо всех сил старалась держаться официально, но я заметил на губах девушки улыбку. И взгляды, которыми обменивались Кира и Полина, говорили мне о том, что девушки прекрасно договорились между собой.

Ну, и замечательно!

— У вас есть опыт ночных полетов? — шепотом спросил я Полину.

— Конечно, ваша милость, — кивнула девушка. — Не беспокойтесь.

— Считайте, что вы в отпуске от службы, — улыбнулся я. — У нас здесь дружеская обстановка.

— Учту, Никита Васильевич, — серьезно кивнула Полина.

Вертолет качнулся и оторвался от земли. Я взглянул вверх через остекление кабины — прямо над нашими головами вращался винт, сверкая, словно крылья гигантской стрекозы.

— Смотри, Никита!, — услышал я в наушниках радостный голос Киры. — Видишь огни на горизонте? Это Новгород?

— Это Холмск, — опередив меня, сказала Полина. — А Новгород в той стороне.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как вертолет развернулся. На всякий случай, я активировал магию Воздуха — но так, чтобы Полина ничего не заметила. Не стоит обижать лучшего пилота Империи недоверием. Однако в случае чего-то непредвиденного я смогу удержать легкую машину в воздухе.

Прямо перед нами раскинулось яркое разноцветное зарево — это светился ночными огнями Новгород.

Несколько огней остались далеко внизу — это горели фонари в нашей усадьбе.

Стрекоча винтами, вертолет сделал круг над поместьем. На мгновение сверкнула внизу серебристая полоска реки с темной черточкой моста.

— Иду на посадку, — предупредила нас Полина.

— Подождите, — сказал я. — А это что за огни? Похоже на фары машины.

В самом деле, какая-то машина свернула с шоссе и теперь ехала в сторону нашей усадьбы. Свет ее фар подрагивал — машина подпрыгивала на кочках.

Кто-то очень торопился к нам.

Не дожидаясь моей просьбы, Полина сделала еще вираж, и мы прошли прямо над дорогой.

— Точно, к нам гости, — вслух сказал я. — Интересно, кто бы это мог быть?

Полина виртуозно посадила вертолет во дворе усадьбы. Я выскочил из кабины и подал руку Кире. Порыв ветра от винтов растрепал ее светлые волосы.

— Подожди меня, — перекрывая шум, крикнул я. — Взгляну, кому это мы понадобились, и вернусь.

Кивнул Полине:

— Спасибо за прекрасный полет, лейтенант!

И пошел навстречу гостю, который как раз подъезжал к воротам.

Маленькая смешная машинка пыльно-зеленого цвета с круглыми фарами, похожими на удивленно выпученные глаза, остановилась рядом с оградой, едва не уткнувшись бампером в магический охранный артефакт. Смешно чихнула слабосильным моторчиком и заглохла.

Меня догнал Костя Захаров.

— Господин губернатор, — укоризненно сказал он. — Что ж ты сам-то гостя встречаешь? Не по чину. Губернатор должен сидеть в мягком кресле и ждать, когда посетитель пробьется через охрану и секретарей. И обязательно надо назначить часы приема. А то что это такое — приезжают без приглашения прямо посреди свадьбы. Непорядок!

— Отстань, — с улыбкой отмахнулся я. — Я сам устанавливаю свои порядки, это главное правило. А кому не нравится, пусть идут лесом.

Гость тем временем отчаянно толкал изнутри дверцу машины, пытаясь выбраться. Похоже, машинка была старенькая — двери заедали, на округлом капоте тут и там цвели пятна ржавчины.

Мы с Костей подошли поближе и остановились в ожидании.

— Священник, что ли? — удивленно сказал Захаров.

Так и не справившись с заедающей дверцей, гость сообразил опустить окошко машины. Выставил в него длинную седую бороду и в отчаянии обратился ко мне:

— Добрый человек, не соблаговолишь ли дернуть дверцу снаружи? Заела, окаянная! Только дергай посильнее, а то не откроется.

Говорил он густым, рокочущим басом и заметно окал. Так что слова выходили гладкие, напевные.

— Точно, священник!

Захаров непочтительно зафыркал.

Я подошел к машине, взялся за ручку и сильно дернул. Дверца со скрипом распахнулась, но и ручка осталась у меня в руках.

Подземные демоны!

— Благодарю, добрый человек, — дружелюбно кивнул священник вылезая из машины.

Он был высокого роста, плечистый — удивительно, как поместился в своем драндулете. Окладистая седая борода мягкими волнами спускалась на широкую грудь. Священник был одет в черную рясу, длинные седые волосы скрывались под черной мягкой шапочкой.

Я протянул ему ручку. Священник взял ее, повертел в руках и без всякого сожаления закинул в машину:

— Ничего, добрый человек, не расстраивайся. Я ее потом проволочкой примотаю. Колесница сия еще моему отцу служила, и мне послужит с божьей помощью.

— Сию колесницу давно пора на свалку отправить, святой отец, — заржал Захаров.

— И то правда, сын мой, — с улыбкой согласился священник.

Взглянул на Захарова, а потом на меня, видно, решая — кто из нас старший. И обратился ко мне:

— Скажи, добрый человек, могу я видеть господина губернатора?

Мне понравилось, как держался священник — с достоинством, но без превосходства. Говорил он доброжелательно и внимательно ждал, что я отвечу.

— А зачем тебе губернатор? — снова влез Захаров.

Но я остановил его.

— Повеселились, и хватит.

И повернулся к священнику:

— Я и есть губернатор. Никита Васильевич Волков.

Священник неторопливо наклонил голову.

— Отец Иннокентий Просвирин, священник Холмского прихода. Храм мой стоит на городской площади.

— Отец Иннокентий? — улыбнулся я. — А Тишин мне про тебя всего час назад рассказывал. Замечательный кальвадос ты делаешь, отец Иннокентий!

— Слаб и грешен, — легко вздохнул священник. — Люблю иногда согреться хорошим напитком. Позвольте вас угостить, ваше высокопревосходительство.

Он снова нырнул в свою игрушечную машинку, достал две пузатые бутылки и протянул их мне.

— Сие не манна небесная, но напиток отменный. Позапрошлогоднего урожая яблоки на него пошли. Примите в подарок к свадьбе.

— Спасибо за подарок, святой отец, — улыбнулся я. — И давай без чинов. Расскажи, что у тебя случилось. Ведь не ради кальвадоса ты примчался на ночь глядя?

— Беда у меня, Никита Васильевич, — вздохнул отец Иннокентий. — Демон мой пропал. Исчез Авессалом, и следа не осталось.

— Авессалом? — хмыкнул Захаров.

Но прикусил язык, увидев, что отцу Иннокентию не до веселья.

— Сочувствую, святой отец, — сказал я. — Но что же теперь поделать? Аномалия твоя наверняка закрылась, обратно ее даже я не открою.

— Не закрылась аномалия, — басом возразил отец Иннокентий. — Стоит целехонька. А Авессалома нет. Я каждый закоулочек обыскал.

— Так, — озадаченно сказал я. — А от меня ты чего хочешь?

— Отыщи Авессалома, Никита Васильевич! Он хоть и демон, а все же живое существо. Привык я к нему. Как представлю, что он в беде — так сердце щемит.

— А с чего ты взял, что я смогу его отыскать? — спросил я, уже понимая, что священник пришел по адресу.