— Еще соберешь, — был краток Григорий.

Начало 1943 года принесло с собой определенные перемены. Григорий стал, так сказать орденоносцем, то есть получил свой обещанный унтерштурмфюрером Ульрихом Дитрихом Железный Крест. В звании его повысили до ефрейтора, и он занял место командира отделения, вместо пропавшего без вести Селютина. Батальон все так же занимался карательными операциями, но теперь чувствуя изменения на фронте, участились случаи дезертирства со стороны «шароварников». Бежали в основном в лес в так называемую Украинскую Повстанческую Армию. На фоне неудач вермахта, на Восточном фронте, новыми красками заиграла идея создания национального независимого государства Украина. Такое моральное разложение вспомогательной полиции не осталось без внимания немцев. Личный состав батальона не задействованный в службе занимался занятиями в учебных классах, хозяйственными работами, когда на территорию казарм заехало два грузовика с солдатами и черный штабной Мерседес-Бенц. Сержант, проводивший занятия застыл у окна, наблюдая за германскими солдатами. Навстречу немецкому офицеру выбежал комбат Ходаковский, чтобы сделать соответствующий доклад. Военные Третьего Рейха заняли все входы и выходы, блокировав шуцманов в местах их пребывания. Дежурный по роте Гришка Чижов услышал, как немцы озвучивают фамилии шуцманов и забирают полицейских по списку. Зная парней в батальоне, Григорий без труда понял, по какой системе работают гости. В число арестованных в основном входили ярые приверженцы украинской независимости. В помещении роты никого, кроме дневального не было, и этим дневальным являлся Федька Игнатов.

— Гриш, чего это они налетели? — поинтересовался Федор.

— «Шароварников» берут. Тех, кто больше всех за независимую Украину ратовал, — пояснил дежурный.

— Поздно. Вон их, сколько в лес сбежало, — ухмыльнулся Игнатов.

— А сколько еще осталось, — не согласился с такой точкой зрения Гриша.

— Слушай! Тут в каптерке прячется Степан, — вспомнил о Бородае Федя.

— Давай и его сдадим? Он националист точно. Сколько этот Степа нашу кровь пить будет?

На такой призыв Гришка только нерешительно дернул плечами. Зато Федька уверенно двинулся к каптерке. Дверь сразу не поддалась, но приложив усилия, парни открыли ее. За порогом стоял раскрасневшийся визе фельдфебель. Двери держал, — подумал Гриня.

— Чего это вы? — отступил на шаг Степа.

— Вот решили посмотреть, кто тут прячется?

— Никто не прячется. Я тут форму подбираю, — попытался оправдаться старший сержант.

— А, что это за шум в расположении? — сделал наивное выражение лица собеседник.

— Гестаповцы твоих товарищей арестовывают, — не скрывая ехидства, заявил Игнатов.

— Каких товарищей? — играл свою роль до конца фельдфебель.

— Тех, кто за самостоятельную Украину агитирует. Только не говорите, что первый раз слышите. Мне эти ваши басни вот где сидят, — дотронулся Федя ребром ладони до своего горла.

— И что? — с вызовом в голосе спросил Степан.

— Да вот думаем, не подсказать ли парням из тайной полиции, чтобы внесли в список еще одну кандидатуру.

— Шантажируешь? — старался держаться достойно старший сержант.

— Не забывай, тебе еще со мной служить.

— Как знать, — философски ответил Игнатов.

— Решил отомстить за Стешу? — теперь уже вопрос касался Чижова.

— Только нет у них ничего против меня. Зря стараетесь. Если бы было, то давно арестовали, — огрызался Бородай. В коридоре зашумели, и послышалась немецкая речь. На лице визе фельдфебеля мелькнула гримаса озабоченности.

— Это как преподнести. Только надо ли это нам? — повернулся к другу Федор.

— А часики у вас знатные, — неожиданно перевел разговор на другую тему Игнатов. Степан посмотрел на свое запястье и немного подумав, снял часы и протянул их Федьке. Тот довольно улыбнулся и сунул вещицу себе в карман.

— Пойдем Гриша, не будем мешать пану визе фельдфебелю, — взял под руку дружка шуцман. Они оставили Бородая в каптерке.

— Ну и зачем ты это все устроил? Если бы хотели, то немцы пришли за ним в любое время. Может, он действительно чист? — набросился на товарища Чижов.

— Чист, пока никто на него донос не написал, а это ведь недолго сделать.

— Зря ты с ним связался. Бородай страшный человек. Он обязательно отомстит, — предостерег товарища Григорий.

— Ты Селютина ухлопал, а меня Бородаем пугаешь? Пусть он сам трясется. Если бы не боялся, то часики свои не отдал, — расхрабрился Игнатов.

— Ефрейтора, я ради нас убрал, а часики ты себе забрал, — напомнил собеседнику причину своего поступка Гриша.

— Конечно, ради меня, — ухмыльнулся Игнатов.

— Ты всегда все делаешь ради меня, — иронично заметил товарищ. Ругаться с сослуживцем Чижов не захотел. Он взрослый мужчина и знает, что делает. Немцы закончили свое дело и увезли с собой в грузовиках активистов ОУН, которые служили в батальоне. Не успели в «шума» как следует обсудить последние события, как их подняли по тревоге и направили в польское поселение с интересным названием Паросли. Грузовики с шуцманами, тянулись следом за немецким БТР Sd. Kfz 251, который своими гусеницами утаптывал снег по дороге в населенный пункт. Дул промозглый февральский ветер, заставляющий парней сидящих в кузове плотнее прижиматься друг к другу, чтобы согреться. Селение по меркам Украины было небольшое, дворов тридцать от силы. Транспорт остановился в начале единственной улицы, и полицейские спрыгнули в снег. Взводные озвучили информацию, что население данной деревеньки подверглось нападению партизан и им следовало обыскать все дома с целью выяснения последствий налета и сбора улик для дальнейшего документирования. Сегодня с ними на выезде был даже следователь. Этого мужичка Чижов запомнил на всю жизнь. «Бухгалтер», так про себя окрестил следователя Григорий, имел при себе папку с бумагой и письменные принадлежности. «Шума» начали прочесывать поселение. Едва Григорий переступил порог первой хаты, как его сапоги вступили во что-то липкое. Это была кровь. В светлице на полу лежали обезображенные тела мужчины и женщины. Над ними склонился старик, который горько плакал.

— Что тут произошло? — присел с ним рядом «шума».

— Это партизаны сделали? — кивнул Гриша на изрубленных топором людей.

— Мясник, — несуразно ответил пожилой человек.

— Какой мясник?

— Там, — ткнул он рукой во вторую комнату. По наличию в помещении колыбельной и игрушек, Гришка догадался, что это детская комната. Что там могло быть такое, что заинтересует шуцмана? Заглянул в колыбельную и его чуть не стошнило. В ней лежал ребенок с отрезанной головой. Гришка выскочил во двор и вырвал в сугроб все, что съел сегодня утром.

— Что там такое? — поинтересовался подошедший к нему Игнатов.

— Сам посмотри, — не стал ничего говорить Чижов. Федька вошел в дом и быстро вернулся обратно бледный как стена.

— Сволочи! Почему такая жестокость? В чем они виноваты? — задал естественные вопросы дружок. Гришка хотел спросить, а в чем были виноваты евреи из Сарненского гетто, но предпочел не трогать эту тему. Даже фашисты, так жестоко не лишали жизней своих жертв.

— Следователь сказал, чтобы всех свидетелей тащили к нему. Ты какие-нибудь улики нашел? — спросил Федор.

— Какие улики? — снова стошнило Гришу. Федька вывел из дома старика.

— Это были партизаны? — тормошил он за плечо деда.

— Нет, — тихо ответил поляк.

— А кто тогда? Нам сказали, что на вас напали партизаны.

— Это переодетые бандеровцы. Я узнал местного резника. Он частенько приезжал к нам забивать скот. Он не был партизаном, — пояснил дедушка.

— Откуда ты знаешь? — не верил услышанному Игнатов.

— Люди говорили, — был краток пожилой человек.

— Пошли в дом к старосте, там все расскажешь нашему следователю, — приказал «шума».

— Это он сделал? — немного пришел в себя Григорий.

— Да, «мясник». Это его кличка, — подтвердил дед.