Апрель радовал глаз буйным цветением плодовых деревьев и зеленой листвой на деревьях. Смотря на вишни, одетые в белый цвет, словно невесты в свадебное платье, хотелось просто жить и строить планы на будущее. Наверное, такое желание было у всех людей, а не только у Григория. Но только, к сожалению не всем так повезло, как Грише. Он сидел на подводе груженой чемоданами, баулами и другой ручной кладью евреев, которые под конвоем плелись следом за лошадью. Руководством Рейхскомиссариата Украина было принято решение о создании в городе Сарны еврейского гетто. До войны здесь и так проживало около пяти тысяч евреев, а теперь их свозили сюда со всех окрестных сел и городков. Батальону «шутцманншафта» привалило работенки. С представителями этой нации особо не церемонились. Минимум времени на сборы и пешим маршем в районный центр. Кто-то из местных провожал колонну сочувственным взглядом, а многие только радовались, что в их распоряжение остаются пожитки угнанных семей. Телега скрепя колесами катилась по лесной дороге. Неожиданно возничий натянул поводья и лошадь остановилась.

— Чего ты там? — оторвали Чижова от размышлений, которым он придался, убаюканный мерным ходом повозки. Полицейский повернул голову и увидел впереди несколько подвод в окружении мужиков. Григорий спрыгнул с транспортного средства и подхватил на руки пулемет.

— Чижов, Игнатов, Селютин, посмотрите, кто там, — приказал Василий Зленко, который был у них за старшего. Недовольно буркнув, Селютин поплелся следом заЧижовым. Мужики тоже остановились и внимательно наблюдали за приближающимися к ним полицаями.

— Кто такие? — строго спросил ефрейтор, держа оружие наизготовку. Гриша сместился в сторону, взяв на прицел своего пулемета всю группу мужчин.

— Мы крестьяне из Гуты Степанской, на мельницу зерно везем, — заявил один из них.

— Аусвайс имеется? — попытался и Федька состроить из себя начальника.

— Конечно, — уверенно заявили чужаки. Селютин кивнул подопечному, чтобы тот начал проверку. Чижов стоял в сторонке, прикрывая товарищей от внезапного нападения.

— Чиж, ты такого Станислава Дроздовского знаешь? Он из твоего села, — обратился к нему Игнатов. Григорий подошел поближе и сверил изображение человека на фотокарточки с живым представителем.

— Знаю я его. Он агроном в общине, — опознал поляка шутцман. Федя переключился на второго. И тут среди крестьян Чижов опознал Марека, брата Стефании. Понятное дело, что Марек ни какого отношения к крестьянам не имел и если у него и были документы, то фальшивые.

— Эй, ты! Иди сюда, — поманил Гриша к себе пальцем поляка. Тот опасливо покосившись на полицейских, сделал несколько шагов в сторону Чижова.

— Показывай документы, — потребовал шутцман, претворившись, что он не знает мужчину. Состроив умное выражение лица, Григорий проверил удостоверение личности. Понятное дело, что в нем значилась чужая фамилия и имя.

— У этого все нормально, — оттолкнул он в сторону Марека.

— Что везете? — поинтересовался у поляков муж Стефании.

— Зерно на мельницу, — залебезил перед ним Дроздовский. Федя хотел посмотреть мешки, но они были слишком тяжелые и он, оставив эту затею, ограничился тем, что просто пнул сапогом телегу. Неожиданно из сена, уложенного на дно повозки, упал на землю винтовочный патрон.

— Чего там у вас? — приближался в их сторону Селютин. Все как завороженные смотрели на боеприпас. Марек поднял голову и в его взгляде сверкнули недобрые огоньки. Пальцы Феди потянулись к спусковому крючку, а рядом стоящий с ним Дроздовский сделал полуоборот в сторону Игнатова. Еще чуть — чуть и должна была случиться потасовка, потому-что поляки были настроены воинственно. Чижов наступил сапогом на патрон.

— Все в порядке пан ефрейтор, — ответил он Селютину и демонстративно забросил пулемет за спину, давая всем понять, что никто не собирается поднимать тему патрона. Федя непонимающе посмотрел в его сторону, но пальцы от спускового крючка убрал. Крестьяне напряглись, но ни каких действий не предпринимали.

— Если все нормально, то чего стоите? Нам еще неизвестно, сколько времени до райцентра тащится, — недовольно заметил подошедший полицай.

— Свободны, — выдавил из себя Григорий и моментально почувствовал, как стало легче дышать. Крестьяне не стали ожидать повторной команды и запрыгнув на телегу, хлестнули вожжами по крупу рыженькой лошадки. Повозки тронулись с места.

— Чего встали, как вкопанные? Идите к колонне, — подгонял их ефрейтор. Гриша дождался, пока товарищи повернутся к нему спиной, и поднял с земли боеприпас и положил его в свой карман.

Уже в колонне к нему подошел Игнатов, чтобы поинтересоваться причиной такого поступка.

— Ты почему не сказал о патроне нашим? Эти крестьяне наверняка везли не только патроны, но и оружие.

— Может, везли, а может, и нет. Ты же сам проверял телегу, — напомнил ему Григорий.

— Издеваешься? Кто ее смотрел? Там мешки лежали трехпудовые. У меня бы и пуп развязался, если бы я их начал воротить. А ведь под ними наверняка стволы лежали. И морды мне их не понравились. Что ты знаешь об этом Дроздовском? Он часом не в Армии Краевой служит? — допытывался Федор.

— Служит он агрономом в сельской общине. За армию Краеву ничего не слышал. Сейчас, по-моему, все вооружаются. Украинцы, поляки создают отряды самообороны. Скоро и в село просто так не попадешь, — спокойно отвечал Чижов.

— А все почему? Потому-что власть слабая. Порядок не может навести. Партизаны, националисты, армия Краевая, бандиты, кого тут только нет, — рассуждал Гриша, вышагивая сбоку от бредущих пешим строем евреев.

— Выходит, что ты поляков покрываешь? — сделал вывод Игнатов.

— Никого я не покрываю. Я наши шкуры берег.

— Как это? — не понял Федор.

— А так. Ты финку за голенищем у этого Дроздовского видел? Если бы мы подняли шум, то ты бы с ней поближе познакомился. Мы слишком рядом к ним оказались. Я бы тоже выстрелить не успел. Зачем тогда жизнями рисковать? Ради кого? — прояснил ситуацию Гриша.

— Выходит, ты за меня переживал? — удивился полицай.

— Ты же меня спас от расстрела? — вопросом на вопрос ответил Чижов. Федька уважительно посмотрел на своего спутника.

— Я об этом нисколько не жалею. Ты верный товарищ. Мне с тобой спокойно, — признался Игнатов.

— Верный товарищ? Тогда зачем ты на меня политруку настучал? — хотел спросить Чижов. Правда, не спросил, чтобы не поссориться.

Количество евреев в гетто стремительно возрастало. Для поддержания порядка приходилось коменданту гарнизона снаряжать дополнительные патрули. Гришка предпочитал нести караульную службу где-нибудь на железнодорожной станции или на худой конец на мосту, так, чтобы подальше от людей. Однако ротный смотрел на такие графики службы по-своему. И вот уже Чижов в паре со своим дружком поднимает пыль на улочках Сарн, где живут евреи. В отличие от Григория, Федя даже очень доволен, что Онищенко поставил его в патруль. В этих узеньких проулках он лавировал, словно рыба в воде.

— Гриша, постой здесь, — попросил он напарника, а сам нырнул в одну из хат. Побыл там недолго и вернулся с каким-то свертком. Лицо довольное.

— Вот купил по случаю отрез на костюм. Сейчас зайдем к портному, я с ним уже обо всем договорился. Борис Моисеевич, лучший портной в Сарнах. Он мне сошьет шикарный костюм, — хвастался Федя.

— И куда ты в нем пойдешь? — не совсем понимал пулеметчик, такое навязчивое желание товарища иметь парадное одеяние.

— Ты думаешь, война долго продолжится? Вот сломают немцы шею большевистской гидре и тогда я вернусь в свой родной город и пройду по улице в модном клифте, чтобы все девчонки оглядывались. Я иду, такой важный, с гордо поднятой головой, а они за спиной шушукаются, мол, кто это такой? На танцах выберу самую красивую и пусть только попробует отказать, — размечтался Игнатов. Гришка криво улыбнулся. Совсем недавно Советская власть его полностью устраивала, а сейчас уже стала гидрой. И что станет с его городом после того, как вермахт займет его? Да и когда это случится? Пока, что приемники трубят о скором крахе Красной Армии, но судя по всему, он еще не наступил.