— О тебе переживаю, — буркнул поляк.

— Накрывай на стол, — потребовал Ян, чтобы Стефания переключилась на другой род деятельности, и не лезла в мужские разговоры.

— Ты зря на Григория злишься. Мы ведь действительно не знали, что ты живой. Похоронка на тебя пришла. Стеша долго не верила, — заступился за сестру Марек.

— А потом поверила? И ты это тоже принял? Ладно, было бы если поляк, а то ведь пришлый, какой-то москаль, — не мог успокоиться Ян.

— Местного он захотел! Может, Бородай был бы получше, чем какой-то москаль? — подумал Гриша, но в слух такого не сказал.

— Григорий нормальный мужик. Он и меня несколько раз выручил, — заступился за Чижова Ковач.

— Значит, подходит тебе этот новый родственничек? — бесился от злобы Ян. Такой разговор хозяйке был не по душе. Она с грохотом поставила на стол тарелку с огурцами и бутыль самогона. Законный польский супруг плеснул в стаканы слегка мутноватую жидкость.

— Ну и как мы с тобой теперь будем делить бабу? — спросил он у Гриши.

— Зачем ее делить? Она ведь не вещь. С кем захочет, с тем и останется. Это ее выбор. Скажет мне, уходи и я уйду, готов был принять любой выбор Стеши шуцман.

— Вы бы не спешили делить жену. Тут еще до утра дожить надо, — резонно заметил Марек.

— Колокола звонили. Бандеровцы напали на соседние села. Вот — вот и у нас будут, — напомнил присутствующим реальное положение дел Ковач.

— И на Ужаны напали, — брякнул, не подумавши, Гриша, и увидев изменившееся выражение лица Стефании, горько пожалел о своем поступке.

— Мама! — всхлипнув, произнесла женщина и ушла к печке.

— Так ты теперь с нами? — еще раз хотел услышать позицию родственника Марек.

— С вами, — ответил Чижов, подразумевая не вступление в ряды армии Краевой, а совместное отражение нападения со стороны украинских националистов.

— Тогда, еще по одной и пошли к старосте. Твой пулемет лишним не будет. Споры оставим на потом. Главное сейчас выжить. Если они придут в село, пощады никому не будет. Стефания, ты собери на всякий случай все необходимое. Может, придется бежать из Гуты, если получится, — уже более тихо добавил Марек.

К середине лета Гуту Степанскую наполнили толпы беженцев из соседних сел, которым удалось вырваться живыми из лап украинской повстанческой армии. Безжалостные рейды ОУН-УПА по польским селам привели к тому, что села Гута Степанская и близлежащие Вырки, стали центрами сопротивления украинским националистам и местами скопления польского населения. Поляки, преследуемые бандеровцами, вымещали свою злость на украинцах, совместно проживающих с ними в населенных пунктах Волыни. Это вызывало еще большее напряжение в обществе и порождало ненависть между народами. Еще с конца 1942, а особенно активно в 1943 году стали создаваться отряды самообороны, как украинские, так и польские. Если первых активно поддерживал ОУН-УПА, то последних Армия Краева и в ряде случаев отряды советских партизан. Подобный отряд был создан и в Гуте. Оккупационные власти в полной мере не могли контролировать военно-политические процессы, протекающие в этой части Рейхскомиссариата Украина. Таким положением дел воспользовались и в Гуте, сменив старого старосту новым, выражающим интересы польского населения села.

В пятницу 16 июля 1943 года в окошко хаты Оксаны Богдановны кто-то негромко постучал. Наталья, убаюкивающая капризного Ванюшу, удивленно подняла голову.

— Кого там еще принесло? — заворчала пожилая женщина, направляясь к выходу их дома. Брякнул крючок на входной двери и Наташка услышала мужской голос: «Здравствуйте Оксана Богдановна».

— Добрый день пан староста, — послышалось в ответ.

— Ну, какой я теперь староста? Выгнали меня поляки. Не доверяют больше. Разве вы не были на сходе? — интересовался гость.

— А что толку туда ходить? Мы разве что-то решим? Вон их сколько понаехало. Кто теперь украинцев слушать станет? — сетовала на такое положение дел хозяйка.

— И то, правда, — согласился собеседник.

— Может, пригласите в дом? Не хотелось, чтобы нас увидели, — напросился в гости бывший староста. Послышалась возня и в комнату вошел пан Крычильский.

— А что же волость по этому поводу говорит? Это же форменное самоуправство, — решила Богдановна обсудить отставку сельского старосты.

— Им все равно кто тут будет, лишь бы план заготовок выполнялся, — вздохнул Якуб.

— А к нам-то по какому делу, что сторонних глаз боитесь? — взяла «быка за рога» Наталья.

— Хотел весточку от Александра передать, — перешел к делу Крычильский.

— От Саши? — встрепенулась молодая женщина.

— Где же вы его видели?

— Сам не видал, но добрые люди подсказали. В Старой Мельнице их сотня стоит, — назвал Якуб местонахождения парня.

— Так это совсем рядом, — обрадовалась Деревянко.

— Соскучился. Хотел увидеть.

— Так пусть бы приходил, — простодушно ответила Наталья.

— Куда? В село не пробраться. Украинцев никуда не выпускают и не впускают. Дроздовский везде своих людей расставил, — вернул ее к реальности бывший староста.

— Прямо таки везде? Мамо, я к Саше хочу, — озвучила свое желание Наташа.

— Куда тебе? Ваньку я грудью кормить стану? — осадила дочь Богдановна.

— Я так по нему соскучилась. Как он там? — продолжала выспрашивать молодая женщина, на какое-то время, забыв о капризах ребенка.

— Выздоровел после ранения, — продолжал Крычильский.

— Ранения? — одновременно спросили женщины. Ничего о ранении Александра они не знали. Сашко давно не присылал ни каких весточек.

— Мама, я пойду в Старую Мельницу, — категорично заявила дочь.

— Нет уж, сама схожу. Останешься с ребенком. Проведаю Сашка, и обо всем тебе расскажу, — не соглашалась Богдановна.

— А как же часовые? — изобразил на лице переживания гость.

— Я здесь родилась и знаю все тайные тропы, — гордо возвестила Оксана.

— Никто меня и не заметит. Я туда и обратно. К утру и вернусь, — приняла решение хозяйка дома.

— Вы, что действительно собрались в Старую Мельницу? — решил Крычильский проверить намерения женщины.

— Конечно, если вы нас не обманули, конечно, — подтвердила Богдановна свое желание наведаться к зятьку.

— Что вы! Кто таким в наше время шутит? — замахал руками гость.

— Раз уж вы хотите увидеть Александра, то не могли бы выполнить и мою просьбу? — поинтересовался Якуб.

— Какую? — насторожилась пожилая женщина.

— Записочку передать одному человеку, — скромно заявил бывший староста.

— Кому это? Где я буду искать вашего человека? — не очень хотела Богдановна обременять себя дополнительными поручениями. Однако гостю отказать не могла, так как новость о зятьке, принес именно он.

— Его найти не трудно будет. Спросите любого и он вам подскажет. Его кличка «Дубовой», — подсказал мужчина.

— Хорошо, — согласилась Богдановна. Крычильский полез во внутренний карман пиджака и достал аккуратно сложенный лист бумаги.

— И вот еще что, — протянул он письмецо женщине.

— Если вдруг вас остановят парни из самообороны или другие польские активисты, то обязательно уничтожьте записку, — настоятельно потребовал бывший староста. Хозяйка дома понимающе кивнула головой.

Ушла теща Александра с закатом солнца. Используя знания местности, без особого труда обошла посты самообороны, и устремилась в Старую Мельницу. А вот здесь пришлось поволноваться, когда ее остановили парни с желто-голубыми нашивками на рукавах. Вовремя вспомнила о письме Крычильского для какого-то «Дубового». Без него приняли бы за лазутчицу, а так повели к этому загадочному «Дубовому», которого здесь действительно все знали. Мужичок с виду неказистый, но взгляд такой пронзительный, от которого холодок бежал в груди. Письмо внимательно прочел и еще раз посмотрел на Богдановну.

— Много поляков в селе? — строго спросил собеседник.

— Очень много. С ближних сел съехались. Дома переполнены, даже землянки начали рыть, — доложила украинка.