— Мицкевич-то, говорят, у самого генерал-губернатора в Ровно на приеме был, — делился секретными сведениями пожилой украинец.

— Говорит, мол, хочу заполучить земельку обратно, ту, что Советская власть забрала.

— И что ему немцы сказали? С чего бы им полякам угождать? — не совсем верили рассказчику слушатели.

— А что немцам-то? Им главное выгоду иметь, — продолжал привирать дед.

— Поднимешь, говорят, хозяйство? Да так, чтобы в Германию зерно потекло рекой? У нас руки пока до этого не доходят, сам видишь война. На что Мицкевич отвечает: «Как не поднять? Деньжата имеются. Мне бы только ваше одобрение и чтобы власть на местах поддержала».

— А как же нам-то быть? Землю между крестьянами распаивали и колхоз образовали. Теперь, что все обратно? — расстроились слушатели.

— Колхоз при коммунистах был, — не сдавался дед.

— Так его же немцы не разогнали. С уезда начальник приезжал и сказал, чтобы мы не беспокоились. Никто трогать колхоз не станет. Может по-другому название придумают.

— Чего ты за него переживаешь? Тебе какая разница, где работать? Будешь у пана Анджея спину гнуть. Тебе, что привыкать? — аргументировал свою речь рассказчик.

— Мне просто земли отмеряли для ведения личного хозяйства, а теперь выходит, что пан Мицкевич ее обратно заберет? Советы помогли мне коровку приобрести. Если землю снова заберут, как я ее кормить стану? Не правильно все это. Не хочу, чтобы семья снова бедствовала.

— Кто тебя спрашивать станет? — буркнул рассказчик.

— Нет, Архип, ты не прав. Украинцы этого не допустят. Слышал я, в городе поговаривали о независимой Украине. Мол, на своей земле мы должны быть хозяевами. Да и в волости и уезде все поголовно украинцы сидят.

— Все да не все. Кто в Сарнах бургомистр? На такие должности немцы своих людей ставят. Они и решать будут и у тебя не спросят, — безапелляционно заявил просвещенный дедуган. Постоял Чижов, послушал, да пошел домой. Во время вечерней дойки не удержался и поинтересовался у Стефании насчет пана Мицкевича. Скорее всего, пан Казимир тоже бегал к Милошу Вольскому на встречу с бывшим помещиком и рассказывал невестке последние новости.

— Стефания, скажи, а правда, что Мицкевич желает обратно свое имущество получить? — задал интересующий его вопрос, работник.

— Хочет. Имеет право, — утвердительно ответила хозяйка.

— И как на это власти смотрят? Теперь, что землю у людей обратно заберут, чтобы пану Анджею отдать?

— Не знаю.

— Он для этого и приехал? Хотел посмотреть, что осталось от поместья? — продолжал разговор Чижов.

— Чего тебе-то переживать? У нас своя земля и ее никто не забирает, — успокоила его полячка.

— Или ты за Наташку беспокоишься? Смотрю, даром ведра не проходят, — уколола его Стефания.

— Глупая ты, Стеша! — обиделся мужчина.

— Не Стеша я, а Стефания! — повысила голос женщина. Чижов спорить не стал. Нравится быть пани Стефанией? Не хочешь быть Стешей? Он ведь от чистого сердца! Можно сказать с любовью, а она…. Не кинуть ли ему камешек в соседнее окошко? Сколько можно со Снежной королевой жить? Ведь тепла хочется, душевного и не только.

Второй день хмурое небо бороздили свинцовые облака, извергая на землю крупные капли дождя, которые барабаня по металлическим листам крыши, сбегали вниз, тонкими струями. Григорий потушил фитилек в керосиновой лампе и собирался ложиться спать, когда очередная вспышка молнии осветила на короткий миг внутренний двор хозяйства. Этого момента Чижову хватило, чтобы увидеть непонятную фигуру человека в дождевике, склонившуюся к окну дома Стефани. Грабитель? — мелькнула в голове нехорошая мысль. Григорий быстро натянул штаны и, накинув плащ, шагнул к дверям флигеля. Топор, в такое непростое время все время находился у двери. Шарик нехотя тявкнул, не выходя из будки, и посчитав свою миссию выполненной, продолжал спать, под убаюкивающий шум дождя. Чижов, стараясь поменьше шуметь, открыл дверь, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Когда он более-менее стал различать подозрительную фигуру, то шагнул на размокшую от воды почву. Он подобрался сзади и схватил незнакомца за плечо, держа в свободной руке топор. В этот момент снова сверкнула молния. Гришка увидел удивленное лицо ночного гостя и ствол револьвера направленный ему в живот. От выстрела его спас скрип открываемой двери. Зачем Стефани вышла наружу, непонятно. Может, тоже, что-то заметила? Риск все равно был неоправданный. Полька стояла в ночной рубахе, в платке на голове и сапогах на босую ногу. В руке она держала керосиновую лампу. Чужак что-то скомандовал, причем на польском языке. Польского Чижов не понимал, но в этой ситуации не трудно было догадаться, что переживания ночного гостя относились к топору в руках Чижова. Гриша разжал пальцы, и оружие плюхнулось у его ног. Теперь они поменялись ролями. Поляк встал ему за спину и, уперев ствол пистолета ему в бок, толкнул в сторону света.

— Марек? — узнала гостя хозяйка. Он толкнул Гришу в дом и обнял женщину. Они заговорили по-польски.

— Кто это такой? — поинтересовался визитер.

— Гриша, мой работник, — призналась сестра.

— Гриша? — показалось странным такое имя для гостя.

— Он русский?

— Да. Из военнопленных. Я выкупила его в лагере в Сарнах, — пояснила Стефания.

— Зачем?

— В хозяйстве не хватает мужских рук. Мне тяжело одной. Ян пропал где-то под Варшавой, ты тоже исчез. Кто бы мне помог? Местные не сильно горят желанием, и я их нанимать сама не хочу.

— Но, почему русский? Почему не поляк? — не понимал такого выбора Марек.

— Чем он хуже? Взяла первого попавшегося.

Здесь Стефания конечно лукавила.

— И что мне теперь с ним делать? — направил он револьвер в сторону Чижова.

— Он ведь и сдать может.

— Тебя ищут? — догадалась сестра.

— Как ты думаешь? Сама знаешь, в какой партии я состоял. Может его в расход, чтобы не сболтнул? Вытащим тело в лес, погода позволяет, — предложил брат.

— Ты, что с ума сошел? — возмутилась она.

— Можешь спрятать свой пистолет. Никому он ничего не скажет. Я сама с ним поговорю.

Пока шел этот диалог на иностранном языке Чижов внимательно наблюдал за мужчиной. От него явно исходила угроза для его жизни, и Гришка чувствовал это всем своим нутром.

— А ты сестричка часом с ним не того…? — с каким-то подозрением спросил Марек.

— Ты за этим сюда пришел? Чтобы меня в чем-то обвинять? На Яна похоронка пришла два года тому назад.

— И что ты этим хочешь сказать? Что можешь связаться с каким-то москалем? — чуть ли не обвинял ее Марек в измене. Стефанию такое поведение братца сильно возмутило. Нет, чтобы порадоваться их встрече, он начал читать ей мораль, с кем ей можно быть, а с кем нельзя.

— Москаль, украинец, какая разница? Он хороший человек и помогает мне. Если я пожелаю с кем-то связать свою судьбу, то спрашивать ни у кого не буду, — твердо заявила Стефания. Гость понял, что перегнул палку.

— Ладно, сестренка, это твои дела, — миролюбиво продолжил он.

— Проходите в дом, — перешла она на украинский язык. Марек спрятал пистолет и снял дождевик. Чижов, опасливо посматривая на ночного гостя, стащил с себя грязные сапоги и прошел в комнату. Накинув поверх ночной рубахи кофту, хозяйка принялась собирать на стол. Такой перемены в отношении Чижов не ожидал. То ему угрожали пистолетом, а теперь усаживают за стол.

— Это мой брат, Марек, — представила она гостя.

— Он, что будет ужинать вместе с нами? — все так же на польском языке, поинтересовался родственник.

— Прикажешь выставить его за дверь? Мне надо все ему объяснить, чтобы у парня не возникало лишних вопросов.

— Ты ему еще расскажи, кто я такой, — возмутился Марек.

— Хватит уже! Он не дурак и понимает, что нормальные гости ночью не приходят. Какая ему разница кем ты был? Он сам бывший красноармеец.

— Тем более. Красные наши враги. Это они напали на нашу Родину, — патриотично заявил Марек. Стефания только вздохнула.