— Пли! — рявкнул Бородай. Палец автоматически потянул спусковой крючок. Выстрелы отделения слились в один залп. Девчушка, в демисезонном пальтишке вскинув ручонки вверх, опрокинулась на спину, и скатилась по стенке оврага вниз. Этим выстрелом Гриша убил не ее, а частичку своей души. Ведь он никогда не думал, что когда-нибудь станет стрелять в детей и расстреливать мирных граждан. Что случилось с людьми? Почему все так вышло? — задавал он себе вопросы.

— Молодец! — хлопнул его по спине визе фельдфебель.

— Теперь я вижу, что ты свой, — похвалил его Бородай.

Очередной его жертвой стал старик с пейсами на голове, и в шляпе с большими полями. Все последующие жертвы его так не цепляли, как эта девочка в демисезонном пальто, над которой надругались его сослуживцы по батальону. Чтобы не показывать свою боль и растерянность, Гриша замкнулся в себе. Делал, что прикажут и молчал, не выражая ни каких чувств.

Вернувшись в казарму, упал на кровать и уставился в потолок. Дежурный хотел было налететь на мужчину за нарушение распорядка дня, но парни из «шума» остановили его.

— Что это с ним? — поинтересовался дежурный.

— Принимал участие в расстреле евреев, — пояснили полицаи.

— Так это враги, чего переживать? Привыкнет еще, — не проявил тот и капли сочувствия. Его дружок Игнатов, тоже не видел в акции ни чего предосудительного. После отбоя, он даже попытался заговорить с Чижовым.

— Ты все верно сделал. Евреи и коммунисты враги Третьего Рейха. Они всегда нам жить не давали. Все теплые места заняли. Ты знаешь хоть одного еврея чернорабочего? Молчишь? И я не знаю. Они все при должностях и деньгах, а нас обирали как липку, — приводил свои доводы Федор. Кое в чем Федька был прав. Евреи, по крайней мере, тех, кого знал Гришка, были в основном образованные люди. И зачем образованным людям идти в чернорабочие? Логики в этом нет. Возможно, среди них и были какие-то крохоборы, а где их нет? Наслушался Федька немецкой пропаганды и теперь у него все враги. Только вчера еще перед политруком хвост прижимал, а теперь все коммунисты виноваты, что у него жизнь не сложилась. А может, сложилась? Он при деле и не на фронте. Деньжата платят, паек дают. Чего еще в такое время надо? Приказали евреев стрелять, стреляет. Завтра прикажут других убивать и будет убивать. Не нужно думать, только выполняй. А как быть ему самому? Дезертировать? А что дальше? Прятаться у Стеши под юбкой? И то, если примет. Идти в партизаны? Так, где они? Да и простят ли ему предательство? К ОУНовцам он однозначно не пойдет. Они не лучше фашистов. Что же делать?

С такими тяжелыми мыслями и уснул. Тревогу сыграли еще до подъема. Оделся, получил оружие и теперь стоял с товарищами в строю на плацу, ожидая дальнейших приказов. Появился Ходаковский, как всегда выбритый и в наглаженной форме, и объявил, что из лагеря военнопленных совершила побег группа красноармейцев. Их «шуцманшафт» задействуют для прочесывания лесных массивов возле районного центра. Затем появились грузовики и «шума» начали погрузку. За ночь первый снежок растаял, и теперь дорога превратилась в две грязных колеи, из которых машинам было трудно выскочить. Не самое лучшее время выбрали парни для побега. Впрочем, и преследовать их тоже будет нелегко. Их роте определили участок леса и они, растянувшись в цепь, двинулись сквозь кусты и деревья. Парни, поеживаясь от утренней прохлады, старались держать между собой объявленную командирами дистанцию. Азарта, ни какого не было, было лишь желание выместить на беглецах злобу за то, что из-за них пришлось покидать теплую казарму, даже не позавтракав. Местами подрост так сильно вытянулся вверх, что приходилось буквально продираться сквозь пока еще не толстые его стволы. На правом фланге бухнули выстрелы, и по цепи прошла команда усилить бдительность. «Шуцманы» наткнулись на парочку беглецов, и теперь появилась уверенность, что они, настигнут и остальных. Ноги сами собой ускорили шаг. Чем быстрее выполнят задачу, тем быстрее вернуться в расположение батальона. Рядом идущий с Чижовым Зленко, подобрал с лесной подстилки солдатскую пилотку.

— Пан визе фельдфебель посмотрите, что я обнаружил! — поднял он вверх свою находку, привлекая внимание Бородая.

— Смотреть внимательно! Они где-то рядом, — предупредил подчиненных Степан. Впереди неожиданно появился овраг с крутыми склонами.

— Вот черт! — выругались шуцманы, соображая, как можно быстрее и легче, форсировать эту преграду. Кто-то нашел протоптанную зверями тропинку по более покатым склонам оврага. Полицаи сбились в кучу, чтобы перебраться на противоположную сторону.

— Чижов! — позвал к себе Григория их сержант.

— Проверь дно оврага, — приказал Степан.

Вот сука! — едва не выругался Гришка. Мало того, что глинистые склоны густо поросли кустарником, так еще и по самому дну оврага совсем недавно бежала вода, и теперь там стояла жижа, состоящая из воды, земли, листьев и веток. Кому была охота лезть в это болото? Не отправил же он туда своих дружков украинцев. Специально выбрал его.

— Там может спрятаться краснопузый. Посмотри все внимательно. Потом догонишь, — дал наставление Бородай. На лице своего начальника Гришка заметил легкую усмешку. Явно, этот гад, издевался над Чижовым.

— Слушаюсь, — буркнул рядовой и принялся совершать спуск, цепляясь руками за тонкие деревца. Сапоги заскользили по мокрой глине и Гришка, не удержавшись, плюхнулся на задницу и таким способом завершил свой маневр. На его ругань, сверху ответили смешком.

— Твою мать! — приговаривал шуцман, бредя по жиже под своды кустарника, обильно произраставшего по обе стороны оврага. Он на какое-то время умолк, обнаружив впереди себя следы чужой обуви. До него тут явно кто-то был. Гришка стащил с плеча трехлинейку. Из-под ствола поваленного дерева, торчал чей-то сапог. Гриша сделал по трясине несколько шагов, чтобы получше рассмотреть неизвестного. Сжавшись в комок, за стволом дерева лежал, закутавшись в солдатскую шинель человек. С густой мокрой шевелюрой, колючей щетиной на лице, с темными от грязи руками, это был один из тех, кого они разыскивали в этом лесу. Чижов хотел было открыть рот, чтобы объявить о своей находке, когда военнопленный тихим знакомым голосом произнес его имя.

— Гриша, это ты?

Чижов опустил винтовку. Он тоже узнал беглеца. Это был его старшина Саюн. Больше всего он боялся этой встречи и вот она произошла.

— Чижов, что там у тебя? Чего замолк? — продолжал контролировать его Бородай.

— Воды в сапоги набрал, — отозвался «шуцман».

— Никого не нашел? — интересовался Степан. Чижов посмотрел в глаза перепуганному Саюну.

— В овраге беглецов нет. Тут вообще никого нет, даже зайцев, — крикнул Гришка, проходя мимо старшины.

— Я тебя туда не за зайцами посылал, — возмутился сержант.

— Выползай и давай в строй, — прикрикнул Бородай. И тут снова раздался выстрел. Один, второй, третий. О парне все забыли, бросившись вперед. Чижов, чертыхаясь, стал карабкаться по глиняному отлогу наверх. Теперь подальше отойти от этого места, чтобы не привлекать внимание полицаев. Что он сейчас делал? — задавал себе вопрос Чижов. Это прямое нарушение приказа, за которое его могут расстрелять. Почему он это делает? На чьей он стороне? Если с еврейской девушкой сработало чувство собственного самосохранения, то почему оно дало сбой сейчас? А как он мог поступить иначе? Сдать Саюна своим товарищам по батальону? Он прекрасно помнил, как старшина достал для него сапоги, как они ели с одного котелка и укрывались одной шинелью. Эта служба на немцев превращает людей в зверей, но он еще не совсем очерствел душой и помнит, что такое добро.

Мероприятия в лесу завершились к обеду. Практически всех военнопленных удалось поймать. В лагерь никого не возвращали. Их расстреляли на месте, прикрыв тела ветками и прошлогодней листвой. Над незадачливым Чижовым потешались парни из его отделения, он делал вид, что обижается на эти смешки, а сам был рад, что благодаря ему остался жив Саюн. Дойдет он до своих, или нет, неважно. Главное, что Гриша, не запятнал свою душу новым преступлением. Глину проще смыть с формы, чем грязь с души.