В связи с продолжением военных действий на Восточном и Западном фронтах Германии требовались рабочие руки, и Рейхскомиссариат Украина спустил соответствующие планы на места. Районные и волостные управы активно занимались пропагандой добровольной вербовки граждан на работу в Третий Рейх, но если добровольцев не хватало, приходилось применять и насильственные действия. Одной из задач очередной облавы была не только арест подозрительных лиц, но и формирование трудовых отрядов для отправки в Германию. Батальон «шуцманшафта» окружил центр города, и теперь осуществлял проверку документов, проводя соответствующую фильтрацию граждан. Чижова с Игнатовым и еще несколькими парнями поставили в узкий проулок, через который могли прошмыгнуть горожане из окруженной полицаями торговой площади. Когда началась полноценная облава, то здесь появились покупатели с рынка, которые не желали встречаться с «шуцманами». На Гришку выскочила молодая женщина в поношенном зимнем пальтишке, с теплым платком на голове. В руках она держала авоську с продуктами.

— Стоять! Документы, — потребовал Чижов. Женщина испуганно полезла во внутренний карман пальто. Григорий заглянул в документы.

— Валентина Стружук, — прочитал он.

Федор одобрительно кивнул.

— Эта подходит. Давай в сторону, — подтолкнул Игнатов прохожую к нескольким человекам, которых держали под прицелом полицаи.

— Господи, меня — то за что? — залепетала она.

— В Германию поедешь на работу, — не стал Игнатов скрывать целей задержания.

— В Германию? — всхлипнула она.

— Мне нельзя в Германию, у меня детки дома остались.

— У всех дети. Отходи, — не стал ее слушать Федя.

— Родненькие, не губите! Как же они без меня? Пропадут ведь — заплакала женщина.

— Отец позаботится, — не хотел ничего слышать полицай.

— Нет у меня мужа. Сама я живу.

— Отходи, кому говорят! — толкнул ее Игнатов. Она зарыдала еще громче. Чижов закрыл ее документы и протянул задержанной.

— Свободна.

Игнатов не понял такого поведения товарища.

— Ты чего Чиж? Она нам подходит.

— У нее дети, — ответил Гриша.

— Какие дети? Кому ты веришь? — возмущался Федор.

— И у меня дети есть, — ухватился за такую возможность освободиться один из задержанных.

— Заткнись! — прикрикнул на него Федя.

— Гриша, подумай! Лейтенант не поймет твоего жеста. Нам дали, какое задание? — пытался вразумить его Игнатов.

— Федор, почему ты такой бездушный? Если у нее малые дети, то кому они будут нужны без матери? — задал резонный вопрос Чижов.

— Вот именно, что если. Сегодня ты пожалеешь ее, а кто пожалеет нас? — возмущался дружок.

— Ты на меня донесешь Ходаковскому? — прямо спросил Чижов.

— Зачем? Я за тебя в ответе. Думай сам, что делаешь! — взывал товарищ к его голосу разума.

— Иди отсюда Валентина, — отдал Гришка документы женщине, запомнив ее имя.

Она вытерла рукавом заплаканные глаза, не веря в свою удачу. Валентина бегом пустилась по проулку, стараясь поскорее скрыться от глаз полицаев. Игнатов недовольно покачал головой.

— Теперь Гриша, я буду проверять документы, а ты постой в сторонке, — принял решение Федор.

Григорий не совсем доверял Игнатову и подсознательно ожидал, что Федор расскажет о его поступке Ходаковскому. Когда его вызвали к командиру роты, сердечко неприятно защемило. Он постучал в дверь канцелярии и, получив разрешение, шагнул в помещение.

— А, Чижов, проходи, — встретил его ротный, тоже из бывших командиров Красной Армии. Спиной к Гришке наклонившись к столу, стоял командир батальона.

— Точно, сдал, — мелькнула в его голове не хорошая догадка. Ходаковский повернулся в его сторону и загадочно улыбнулся. Теперь точно ничего хорошего не жди, — помялся с ноги на ногу рядовой.

— Если мне не изменяет память, то ты говорил, что пулеметчик? — задал вопрос Ходаковский. Только теперь Чижов заметил на столе у ротного ДП-27.

— Фу! — отлегло у Григория от сердца.

— Так точно! — соврал мужчина. Пулеметчиком он стал по воле Близнюка, а не по воинской специальности.

— С таким работал? — кивнул лейтенант в сторону «дегтярева».

— Нет, но я разберусь, — обещал шуцман.

— Это хорошо, — довольно произнес лейтенант.

— Забирай его, — кивнул Ходаковский на пулемет, три запасных диска и инструменты, которые лежали на столе.

— Смотри аккуратней. Я еле выбил его у коменданта. Когда Чижов освоит оружие, выпишешь ему увольнительную, — обратился лейтенант к ротному, тем самым стимулируя Гришу на скорейшее изучение пулемета. Парня даже освободили от некоторых занятий, чтобы он основательно разобрался с ДП-27. Документации на пулемет не было, но если Гриня без всяких бумажек освоил МГ-34, то почему не сможет этого сделать с советским пулеметом? Главное, что к оружию прилагались все необходимые инструменты. Смекалки парню хватило, чтобы понять по какому принципу работает это оружие. Он несколько раз подряд собирал-разбирал свой «дегтярев», учился снаряжать диски, а потом попросил ротного опробовать пулемет в действии. Оказалось, что ничего сложного в этом не было. Ротный остался доволен успехами Чижова и без всякого сожаления выписал ему увольнительную на сутки. Гриша думал, что махнет в Гуту Степанскую, но путь туда и обратно мог занять больше времени и шуцман не решился на такую дорогу. Федя порадовался за дружка, что тот сможет оторваться в городе, не боясь дисциплинарного наказания. Степан не преминул напомнить Чижову, чтобы тот не злоупотреблял спиртными напитками, а не то вместо увольнения он окажется на гауптвахте.

Сарны не настолько большой городок, чтобы в нем заблудиться. По долгу службы Чижов его исколесил вдоль и поперек и теперь у него возник вопрос, а куда собственно пойти? В ресторан не сунешься, там гуляют немецкие офицеры. В кинотеатре крутят немецкие фильмы. Остается пивнушка. Это тот вариант, о пагубности которого предупреждал Бородай. Прежде, чем остановиться в одном из подобных заведений он посетил рынок, в надежде встретить там односельчан из Гуты, чтобы через них передать весточку Стефании. Но никого знакомого не встретив, зашел в пивную. Давненько он себе не позволял употреблять подобных напитков. Последний раз пить пиво доводилось еще до войны. Он занял отдельный столик в питейном заведении, размещенном в подвале жилого дома. Столик его стоял, как раз под окошком на улицу, сквозь стекло которого, можно было видеть ноги прохожих, идущих по улице. Бокальчик янтарного пива, вприкуску с сушеной рыбкой, не утолил его жажду. Он заказал себе еще бокал и для верности бутылочку водки. В процессе употребления напитка, к нему пытались подсесть какие-то незнакомцы и завязать беседу. Отрешенный взгляд шуцмана и его форма не способствовали общению, и завсегдатаи пивной оставили его в покое. Гришке хотелось побыть наедине с собой, чтобы осмыслить все произошедшие с ним события. Кем он был и кем стал? Из головы не уходила еврейская девочка в демисезонном пальто и испуганные глаза Саюна. Гриша, это ты? — эхом звучали его слова. Конечно, я. Вот только кто теперь я на самом деле? Предатель Родины, убийца, приспособленец, как Игнатов? Что мог сказать ему старшина? Самобичевание нарастало с каждым новым бокалом пива. Посетителей становилось меньше. В окошке давно исчез дневной свет, а в пивнушке зажгли керосиновую лампу.

— Нам пора закрываться, — подошла к нему женщина, которая убирала остатки пищи со столов. Гришка попытался встать, но ноги плохо его слушались.

— Давайте помогу, — предложила официантка.

— Валентина? — узнал он в работнике питейного заведения женщину, которую едва не отправил на работу в Германию.

— Я вас тоже узнала, — призналась она.

— Пойдемте, я вас выведу на свежий воздух.

— Я сам, — не уверенно ответил мужчина и снова плюхнулся на стул.

— Галя, без меня справишься? Я помогу клиенту, — спросила Стружук свою напарницу. Та утвердительно ответила, после чего Валентина вернулась к Чижову уже не в форме официантки, а в своем стареньком пальто.