— Пусть докладывает.

Чижов отстранил от себя жену и подобрал красноармейскую шапку-ушанку.

— Вот улика. Это были советские партизаны. Так ему и скажи.

— Но ведь это не они, — не поверил Гришке Сергей. Ковальский снова заговорил. Полицейский ждал перевода. На этот раз переводчиком выступила Стеша.

— Пан лейтенант будет ходатайствовать командование «шуцманшафта» о твоем награждении.

— А вот этого не надо, — сразу же отказался Григорий. Он помнил, что говорил ему Федька, который передавал слова взводного по поводу Гришиного «подвига». Бородай тогда его идиотом назвал. То, что это были не партизаны рано или поздно вылезет. «Крук» украинский националист, а таких в «шуме» предостаточно. На него и так, после той перестрелки с «бульбовцами», волком смотрят, а тут снова он «шароварников» покрошил. Могут не простить. И ведь пожаловаться-то некому.

— Он спрашивает, почему ты такой скромный? Почему не хочешь, чтобы пан лейтенант сказал о тебе? — переводила вопросы Ковальского Стефания.

— Скажи ему, что я переживаю о тебе. Партизаны могут отомстить моей жене, — заявил Чижов.

— Это правда? — испугалась Стеша.

— Если лейтенант никому о нас не скажет, то они ничего не узнают. У партизан «свои уши» в городе и если лейтенант назовет мое имя, то и в лесу все станет известно, — соврал Григорий.

— Темнишь ты Гришка, — не верил ему Серега.

— Это вовсе не партизаны. Впрочем, какое мне дело. Главное, что живые остались. Спасибо тебе. Ты настоящий мужик, — поблагодарил «хиви» спутника.

— Ты тоже не робкого десятка. Проверяй машину. Нам бы отсюда поскорее убраться.

Добровольный помощник вермахта нырнул в кабину грузовика. Гриша с Ковачем погрузили в кузов тело Петера. Словак кивнул в сторону главаря бандеровцев.

— А с этим, что делать? Может нужно сдать тело полиции? Пусть узнают, кто это был? — через полячку довел свои мысли до шуцмана словацкий офицер. Тащить второй труп в город Чижов не собирался. Хорошо, хоть не сказал, что и под елкой еще один лежит. Притащат покойника в управу, а там сразу определят кто это. Не приведи Господи, их еще на въезде в город остановят. Тогда он точно не открутится. Надо Сереге сказать, чтобы он их высадил, не доезжая до блокпоста.

— Свои заберут. Зачем нам бандитов развозить? — ответил Гришка, оставляя «Крука» лежать на обочине.

Насчет их прибытия в Сарны получилось все как нельзя лучше. Встали заранее, чтобы не вызвать ни какого подозрения в участии в лесной перестрелке. Какие действия будет предпринимать лейтенант ему все равно, лишь бы тот не проболтался, кто с ним был. Со Стешей они расписались, как и требовало местное законодательство. Имея соответствующий документ в кармане, можно было не переживать, что Стефанию могут угнать в Германию. У них даже оставалось время, чтобы погулять по городу. Вместо кинотеатра, где преимущественно крутили немецкие картины, Гриша потащил жену в фотоателье, чтобы увековечить их союз на фотографии. Домой вернулись вместе с уездной жандармерией, парни которой выезжали на какую-то акцию и любезно подбросили их до Гуты Степанской. Ровно через три дня Чижов стоял в канцелярии ротного, чтобы доложить об окончании отпуска.

С приходом весны возросла и активность партизан, особенно в Белорусском Полесье. Немецкое командование спланировало карательную акцию, к которой был привлечен и батальон шутцманншафта из Сарн. Сугробы превратились в звенящие ручейки талой воды, которая заполняла все низины и овражки в лесу. Постепенно и она под воздействием солнца и ветра улетучилась, дав толчок бурному росту молодой травы. Весенний воздух по-особенному будоражил человеческий организм. Люди словно оживали, после долгой зимней спячки. Хотелось новых ощущений, какого-то творческого порыва. Те, кто пришел в «шума», как говорится «от сохи», с тоской посматривали на темные борозды крестьянской пашни. Руки сами тянулись к земле, а вместо плуга сейчас, пальцы сжимали цевье винтовок. Их колонна остановилась перед деревенькой, которая попала в списки неблагонадежных и ее жители тяготели к помощи партизанам. Было раннее утро. Крестьяне еще спали. Кое-где из труб тянулся вверх сизый дымок. Чижов вздрогнул от утренней прохлады, представляя, как хорошо сейчас было-бы на лежанке русской печи. Полицейские спрыгнули на землю с бортов грузовиков, которые доставили их в эту глушь. Командиры построили подразделение и еще раз довели задачи, которые должны были выполнить шуцманы. План был достаточно простой. Населенный пункт берется в кольцо, чтобы из него никто не смог покинуть, а затем проводилась зачистка, для выявления партизан их пособников. Отделению Чижова предстояло участвовать в оцеплении. Бойцы вспомогательной полиции, разгоняя реденький туман, который нависал над влажной землей, цепью двинулись к населенному пункту. Ефрейтор Селютин приказал рассосредоточиться по опушке леса. Гришка разместился возле белесого ствола березы. Держа в зубах кусочек тонкой веточки дерева, Гриша прислушивался к шуму леса, как ветер ласкает кроны берез и елок, как щебечут пичужки, порхая с ветки на ветку. Лес, как огромный живой организм, словно разговаривал с ним. От созерцания природной красоты его отвлек шум выстрела. «Шума» вошли в деревню и теперь воздыхания «зеленого океана» отошли на второй план. От опушки до окраины поселения было и не так далеко, поэтому к ним долетали команды полицейских и испуганные крики жителей. Гриша продолжал жевать веточку, уставившись на деревню. Вот от крайней хаты мелькнула фигурка женщины, которая явно собиралась покинуть населенный пункт. Она, пригибаясь, быстро приближалась в сторону оцепления. Ее заметил не только Чижов.

— Стой! Руки вверх! — скомандовал Григорий, как только та достигла опушки. От неожиданности крестьянка даже присела.

— Кто такая? — строго спросил мужчина, направив в сторону селянки ствол пулемета.

— Дуня я, Подгорная, — заикаясь от страха, ответила беглянка.

— Партизанка? — не знал, что и спросить Чижов.

— Какая партизанка? Я с Михайловки, — кивнула она рукой себе за спину.

— К тетке Параске, в соседнюю деревню иду, — стала привирать Дуняша.

— В такую-то рань? — ухмыльнулся Гришка, понимая, что ему нагло врут. Тут ему на помощь подоспели и товарищи. Ефрейтор Селютин, как командир отделения, решил сыграть роль дознавателя. Он забрал с собой женщину и повел ее вглубь леса. Гриша остался у березы, периодически оглядываясь назад, чтобы посмотреть процесс допроса крестьянки. Ничего толком видно не было. Что он там у нее спрашивал? Чего хотел узнать?

Винтовочный выстрел ахнул, словно гром с ясного неба. Веточка выпала у Чижова изо рта. Он не стал покидать свой пост, чтобы посмотреть, что произошло в лесу. Григорий и без этого знал, что случилось. Из кустов появился хмурый ефрейтор и посмотрел на ожидающего пояснений полицейского.

— Партизанская связная эта сука, — зло произнес Селютин, специально для Григория.

— К своим бежала, чтобы их предупредить, — словно оправдывался перед мужчиной командир отделения.

— У меня приказ никого не пропускать.

Гришка поджал губы и отвернулся в сторону. Нет больше Дуни, — возвестил его голос совести.

— Пошли в деревню, — махнул рукой Селютин, которому надоело быть в оцеплении и хотелось поучаствовать в зачистке. Парни поплелись следом за ефрейтором. Вышли к ближайшей к лесу хате.

— Чиж, обыщи сарай, — распорядился Селютин.

— Нас интересует особенно оружие. Остальные за мной.

Обыскать, значит обыскать, — вздохнул Григорий. Он методично сверху вниз облазил все строение и естественно ничего не нашел. Пошел к дому, чтобы доложить результаты, а там, на пороге стоит Абдулла, татарин из Крыма и курит сигарету.

— Селютин в доме? Мне доложить надо, — шагнул Гришка на порог.

— Не ходи туда. Я ему скажу, — остановил его шуцман.

— Это еще почему? — возмутился пулеметчик.

— Занят ефрейтор.

— Чем он таким занят, что не может меня выслушать? — бурчал Чижов. В сенях затарахтело ведро, и послышался отборный мат. На крыльцо вышел их командир отделения, который пытался застегнуть ширинку.