— Как знаешь, — не стал настаивать сержант и побежал дальше. В поддержку пехоты на пригорок выползли два бронетранспортера. Противник приблизился к речке и грянул залп со стороны окопов. Немецкие цепи открыли ответный огонь. Пришло время и Грише вступать в бой. Короткая очередь ушла над головой пехоты. Чижову надо было приноровиться к новому пулемету. Только с третьей очереди у него стало получаться ложить пули туда, куда он хотел. Сзади них заработал второй трофейный МГ. На транспортере обнаружили их огневую точку и стали, что есть силы, поливать ее из пулемета. Фонтанчики пыли взвились над бруствером. Они вжались к дну окопа, боясь поднять голову.

— Погодите, сволочи! — ругнулся Чижов, ожидая, когда БТР перенесет огонь на другую мишень. И тут их стало накрывать минометным огнем. Взрывы сотрясали землю, бросая куски чернозема солдатам на головы. Вой мин заставлял учащенно биться сердце, а тело по инерции прижималось к земле.

— За мной! — крикнул Чижов и, схватив пулемет, переместился на левый фланг их обороны. Чтобы улучшить сектор обстрела, пришлось вытолкнуть из окопа тело убитого красноармейца. МГ-34 заработал вновь. Теперь с этой позиции хорошо просматривался борт бронетранспортера и солдаты, которые двигались под его прикрытием. Длинная очередь огненными струями уперлась в скопление пехоты. Удачно прилетело. Пулеметчик на БТР стал разворачивать ствол в его сторону. Очередь прошла совсем рядом. Вторая легла перед ним. Федор спрятал голову, а Гришка не дрогнул и принял вызов немца. Пули его МГ высекли искры из борта транспортера. Надо брать повыше, — решил для себя Чижов. Нажатие гашетки и тип в БТР был отброшен от пулемета. Готов! Но почему молчит его оружие? Он передернул затвор. Щелчок и все. Закончились патроны.

— Федя, барабан! — толкнул Григорий второго номера.

— Нету! Закончились, — пропищал Игнатов. Тут прилетело парочка мин, и они осели на дно окопа.

— Надо патроны!

— Где, я их возьму? — заорал Игнатов, стараясь перекричать шум боя. Гриша высунулся из окопа, чтобы осмотреться по сторонам. С их стороны работал только «максим».

— На второй линии, сзади нас был второй МГ-34 с мотоцикла. Я слышал, как они работали, а сейчас молчат. Наверняка, миной положило расчет. У них остались патроны.

— Что ты предлагаешь? — схватился за каску от очередного взрыва Федор.

— Принеси мне их.

— Я? — испуганно переспросил Игнатов.

— Ты мой второй номер, вот и давай ползи.

— Тебе надо, ты и ползи, — огрызнулся Федя.

— Отказываешься выполнить приказ? — схватил его за грудки Чижов.

— Пошел за патронами, сука! Это тебе не доносы строчить. За невыполнение приказа в расход пойдешь, — орал на него Григорий.

— Я, я, — пустил сопли Федор.

— Давай, Федя! — уже не так грозно попросил Чижов.

— Если они прорвутся через мост, то нам всем конец.

— Я, сейчас, — постарался собраться с духом боец. Он схватил винтовку за цевье и приготовился покинуть укрытие.

— Зачем тебе винтовка? Мешать будет. Оставь, — предложил пулеметчик. Мужчина выскочил из окопа и метнулся вглубь позиций. Гришка перезарядил «мосинку», прицелился и выстрелил. Затем еще.

— Куда? Назад! — послышался сзади истошный крик политрука. Гришка обернулся. Волков с револьвером в одной руке, свободной трепал Игнатов за гимнастерку.

Тот, обезумев от страха, лепетал ему, что он не трус и не бросил позицию, а просто направлялся за патронами. И в это время кто-то истошно заорал: «Танки!» Тут слабонервные бойцы и дрогнули. Из окопов стали выскакивать красноармейцы, кто с оружием, а кто и без него. Работы политруку прибавилось. Он оставил Игнатова и бросился наперерез беглецам. Немецкий Pz.Kpfw.-2 резво несся к переправе. Воодушевленные появлением бронетехники, залегшие под огнем солдаты вермахта ринулись вперед. Советский «максим» захлебывался от стрельбы, но остановить атаку был не в силах. Танк, поливая округу огнем, проскочил мост и встал в двадцати метрах от него, пораженный гранатой. Черный, смрадный дым из горящего машинного отделения, потянулся в небеса. Гришка, пригибаясь, тоже побежал в тыл, моля Бога, чтобы не попасть на политрука, у которого не дрогнет рука пристрелить Григория за дезертирство. Но, он не дезертир. Его интересовал второй МГ. Как он и думал, в расчет угодила мина и убила два номера. Что с пулеметом? Вроде бы цел. А вот уже и немцы на мосту. Комбат поднимает солдат в атаку. Какое-то безумство! Он тоже встал, с пулеметом наперевес. Нажал на спусковой крючок. Отдача у МГ посильнее винтовки. Стрелял по врагу, пока были патроны. Затем взрыв мины и темнота и тишина. Если бы умер, то, наверное, были бы ангелы, а так никого. Пошевелил рукой. Работает. Попытался открыть глаза. Яркий свет сначала испугал. Затем зрение начало фокусироваться и появились облака. Это уже лучше. Если он видит облака, значит, лежит на земле. Сделал усилие и присел. С головы посыпались комья земли. Теперь вернулся и слух. Правда, все звуки до него доносились сквозь какой-то звон. Ничего, это пройдет, — утешал себя Чижов. Бой продолжался. Мост и все подходы к нему были устелены трупами немцев и советских солдат. Танк так и продолжал чадить смрадной копотью. На том берегу без движения стоял бронетранспортер. Григорий посмотрел на пригорок. По нему катилось два танка, и густой цепью шла пехота. Против танков в батальоне средств не было. Разве, что гранаты. Да и те были далеко не у всех. Если по немцам кто-то стрелял, значит, погибли не все. Жив ли сам комбат, непонятно. Гришка встал на ноги. Над головой просвистели пули. При наличии у противника танков, было понятно, что позицию им не удержать. Судя по тому, как в тыл бежали красноармейцы, такое откровение пришло в голову не только Григорию. В этой ситуации оставалось два варианта, смерть или плен. Ни того, ни другого он не хотел, поэтому побежал тоже. Бежать подальше отсюда, чтобы укрыться в ближайшем лесу. Он догнал группу солдат в шинелях, и пристроился следом за ними, в надежде, что беглецы знают, где можно укрыться. Уже очутившись в лесу, темпа движения не меняли, стараясь подальше уйти от реки. Окончательно измотанные, они только к вечеру решили сделать привал. Теперь можно было познакомиться и поближе. Оба парня были из первой роты. Сашку Бородина, коммуниста из Донбасса, Чижов запомнил по митингам, которые часто проходили в части по случаю каких-либо праздников. Бородин частенько выступал с пламенными речами, вечно всех куда-то призывая. Даже здесь он выглядел значительно лучше, чем остальные. Шинель, вещмешок, винтовка, все, как полагалось воину РККА. Если на него смотреть, то это было просто отступление, а не бегство. Второй, метр с кепкой, с лицом полным морщин, будто бы его неизвестно как, потрепала эта жизнь, назвался Пашкой Пикулевым. Сам родом из Брянщины. При разговоре слышался определенный говорок присущий Брянской области. Этот тоже был в шинели, но без оружия. Бородин, как наиболее подготовленный, развел костер, а Григорий с Павлом натаскали побольше сухих веток, чтобы дольше поддерживать огонь. Сидели у костра, вспоминая родных и события минувших дней. Чижов после контузии слышал недостаточно хорошо, поэтому сразу и не понял, почему так встрепенулся Александр. Он вскочил на ноги и поднял винтовку, направляя ее в темноту.

— Кто там? Выходи! — потребовал воин. Чижов непонимающе уставился на Пикулева. Тот пояснил: «Ветка хрустнула. Видать, там кто-то есть».

— Выходи или пальну! — угрожающе потребовал Бородин и передернул затвор.

— Не стреляй, свои! — донеслось из леса. В свет костра вынырнуло сразу три фигуры. За спинами двоих торчали стволы «мосинок». Чижов сразу же узнал троицу.

— Товарищ лейтенант! — опустил ствол Бородин. Вот кого бы Григорию ни хотелось, повстречать в этом лесу, так это политрука Волкова.

— Тебе же говорят, что свои, — осмотрел политработник группу беглецов.

— И ты здесь? — удивился Волков, присутствию в лесу Чижова.

— А где же мне быть? — не очень дружелюбно ответил пулеметчик. У него еще были свежи воспоминания, как политрук собирался пустить его в расход.