— Помяни моё слово, чувак, — сказал Уиллоу, — они собираются разделить блядскую Западную Европу промеж своих грёбаных торговцев смертью.
— Так мы говорили, что никаких окладов, — ровным тоном напомнил Остроглаз.
— Во что ты веришь? — вдруг спросил Фортевен. Он был широкоплечий, мускулистый, аккуратный. Каштановые волосы завивались кудрями.
— А? — с некоторым удивлением переспросил Остроглаз.
— Ты во что вообще веришь? Тебе просто нужны деньги на дорогу назад в Штаты? Собираешься тут корчить непричёмного... наёмника?
— Мы не отказываемся от услуг наёмников, — немного поспешней нужного вмешался Стейнфельд. — Наёмники — не ругательство.
Фортевен хмыкнул. Стейнфельд не унимался:
— Денег мы не платим, но можем выдать твою долю натурой или, в конечном счёте, средствами транспорта.
— Я хочу знать, во что он верит, — сказал Фортевен.
Сорок пять секунд тишины, пока они ожидали заявлений Остроглаза.
— Когда найду, во что верить, я это пойму, — сказал Остроглаз наконец.
— Это потребует времени, — ответил Стейнфельд.
Стейнфельд был израильтянин. Социал-демократ, с длинным послужным списком радикальных движений, но так и не склонившийся к марксизму. Подразумевалось, что у него в Израиле семья. Он никогда не упоминал близких, но в бумажнике носил фотографии, которые никому пока не удалось рассмотреть вблизи. Также подразумевалось, что Стейнфельд моссадовец. Это могло быть и не так.
Остроглаз тоже о нём слышал.
— Ты сам-то кто? — отозвался он, глядя на Стейнфельда.
— Ты можешь оказаться кем угодно. Убьют меня, а я даже не узнаю, на кого работал. За кого умер.
На сей раз молчание длилось целых семьдесят секунд. Потом заговорил Дженкинс:
— Ты сказал, что мы можем получить проезд в обмен на... наёмнические услуги. Что, если мы на тебя поработаем и...
Дымок бросил подслушивать, сфокусировал глаза на Колонии и сказал ворону:
— Ричард, ты знаешь, сколько тонн весит вон та штука наверху? Больше, чем способны вынести мыслительные мембраны. Так-то.
Ворон встопорщил оперение и принялся выискивать паразитов у себя на брюхе.
— Не впечатляет? Вороны таскают всякие блестяшки к себе в гнезда, Ричард. Колония — это одновременно и гнездо, и стекляшка. Ты знаешь, сколько тонн весит это гнездо, Ричард?
Ворон встряхнулся.
— И я не знаю. Сотни тысяч? Миллионы? По крайней мере, столько бы оно весило на Земле. А они его вроде бы ещё расширяют. И ты прикинь, там нет ворон...
Глядя на висящий в небе город — Колонию, — Дымок почувствовал тошнотное головокружение. Отвёл взгляд от хабитата и посмотрел на Землю. Ворон и Дымок оглядели разрушенную гавань, а следом Эйсселмер, и Дымка посетило ещё одно странное ощущение: будто бы они зафиксированы в этом месте, вырваны из потока времени.
Подступившее море поглотило пирсы и мостики, разметало ангары для шлюпок, разломало сами судёнышки, закинув их в дома и выбросив на улицы, а в покинутых людьми грузовиках и легковушках поселились анемоны и осьминоги. Крутящаяся флуоресцентная пена отмечала воронку в месте слияния уличных потоков и морского прилива.
Вдоль всей гавани тянулись, будто надгробные памятники, нагромождённые приливом обломки судов, лодок, танкеров. В паре мест, разделённых порядочным расстоянием, горели красноватые огоньки сквотов — бродяги обжили выступившие из воды мачты и верхние палубы громадных кораблей, две группы там, ещё, может быть, втрое больше вон там, чувствуют себя в притворной безопасности, коль скоро холодная морская вода отделяет их от всего остального мира. Во всяком случае, гавань точно была безопаснее города, по которому на лодках или пешком, по крышам, рыскали мародёры.
Дымок заметил какое-то движение: высоко над водой сверкнула электрическая вспышка. Должно быть, летательный аппарат военных. Ага, вон там: над провалившейся крышей склада. Это был скакорабль ВВС США. Патрульный, наверное. То взлетает, то пикирует, как не умеют обычные суда: похож на воздушного змея. Стандартные движки, складные крылья — и двигатель на эффекте Казимира.
Если подлетит ещё ближе, может нас засечь, подумал Дымок. Но затем скакорабль завернул в сторону и скрылся на востоке. Улетел.
За спиной жужжали голоса, но он продолжал смотреть вниз, на мертвенно-спокойную гавань. Нос и щёки Дымка лизнуло дуновение холодного воздуха, слишком слабое, чтобы списать это на бриз, похожее скорей на выдох человека. Уши куснуло холодком. С поветрием явился запах солёной воды и чистой гнили океана — странно говорить о чистом гниении, но так в океане всё и устроено в отсутствие людей, — а ещё нотки запахов нефти и древесного дыма.
Туман клубился над городом, отслаивал завитки за его пределы, кропотливо опутывал проржавевшие корпуса, обгоревшие пеньки деревянных пилонов, верхние палубы боевых кораблей, нок-реи прогулочных яхт. Дальше море полностью поглощало свет, но там тоже прослеживалось некоторое движение.
Дымку мерещились призрачные фигуры мужчин и женщин, медленно движущиеся по не задетым пламенем улицам... видение исчезло, сменившись другим: зрелищем марширующей армии, армии людей в зеркальных шлемах... солдаты прятали лица за кругами матового стекла...
Кто-то говорил с ним. Кто-то говорил с ним уже долгое время. Дымок только сейчас это понял.
— Дымок, уши прочисть! — орал Стейнфельд.
— Мож, он глухой? — искренне предположил Уиллоу. — Контуженный? Я тож херово слышу после контузии.
Дымок развернулся, и Ричард Прайор встопорщил перья, недовольный резким движением.
— Просто задумался, — ответил Дымок.
— Спишь с открытыми глазами, — сказал Стейнфельд. — Лучше бы не показывал, что тут свет горит.
Дымок закрыл окна с вычерненными стёклами и запер их на задвижки.
— И давай сюда вали, Дымок. Если тебе так приспичило, можешь демонстрировать, какой ты весь из себя независимый, но сейчас ты мне нужен.
Дымок кивнул, испытав приступ клаустрофобии. Щёки и нос отогрелись: стоявший слева теплогенератор на солнечных батареях светился тусклым вишневым светом. Комната была прямоугольная в плане, с высокими потолками — чья-то бывшая спальня. Теперь центральными предметами обстановки в ней оставались стол светлого дерева (без одной ножки — в этом углу столешницу поддерживали наваленные кирпичи), несколько раздолбанных деревянных табуреток и деревянный же упаковочный ящик. В комнате имелись два источника света: помимо вишнёво-красного теплогенератора, была ещё бледно-жёлтая лампа Стейнфельда на исцарапанной тумбочке рядом со столом.
Остроглаз и Дженкинс стояли, привалившись к стене, справа от стола. Дымок полагал, что стоят они там с двойной целью: не отходить далеко от двери и быть уверенными, что никто им не зайдёт за спины. Вдруг ему подумалось, что, приведя сюда Остроглаза, он мог допустить ошибку. Остроглаза чертовски трудно было раскусить. Обшитое никелевыми пластинками старое охотничье ружьё в его руках казалось застывшей молнией громовержца. Дженкинс, тоже с ружьём, вполне сошёл бы за мрачное грозовое облако.
А если они собираются убить нас всех и получить награду за наши головы? подумал Дымок. Или разнюхать, где у Стейнфельда хабар с чёрного рынка? Потом перережут нас во сне и заберут всё себе.
Так подумал Дымок, а вслух сказал только:
— Я видел скак. Думаю, ВВС США. Улетел на восток. Стейнфельд нахмурился, но пожал плечами.
— Нельзя же убегать каждый раз, как появляется лиса, — сказал он с улыбкой, — иначе она загонит тебя в курятник. Мне это один америкос сказал. Из Оклахомы.
Дымок передвинулся к стене, чтобы встать рядом с Остроглазом.
— Ты побывал в лагерях обеих сторон, Дымок, — произнёс Стейнфельд.
— Русские обошлись со мной лучше, — сказал Дымок, обращаясь к ворону. Птица издала трескучее карканье. — Меня это тоже удивило.
— Ты много чего знаешь про ВА. Давай просветим Остроглаза и Дженкинса. МКВА основал человек по фамилии Прёдингер. Американский миллионер исключительно консервативных взглядов. Настолько правый, насколько вообще можно, чтоб тебя в психушку не упекли. Основал в 1984-м, плюс-минус. Вначале Второй Альянс мыслился как, гм, транснациональная сеть поставщиков охранных услуг, пригодная к использованию любой корпорацией или конгломератом — нечто вроде Xe[7] или Halliburton Security, но крупнее и... со своей легендой. — Передёрнув плечами, Стейнфельд продолжил: — Вскоре стало очевидным, что ВА в действительности — отпрыск разведслужб. Якобы антитеррористических. Разумеется, частная фирмочка. В то время террористы начинали широкомасштабную кампанию точечных атак смертников и похищений, нацеленную на представителей крупного бизнеса, особенно если корни его уходили в Соединённые Штаты или страны союзнической коалиции... — Стейнфельд прервался отхлебнуть холодный эрзац-кофе из чашки, скорчил гримасу и заговорил снова: — Неудивительно, что Альянс сконцентрировался на выявлении левацких подпольщиков, а их аналоги на правом фланге практически игнорировал. Они взяли под наблюдение многих активистов — всех, кого подозревали в сотрудничестве с марксистами и радикальными сионистами. ВА не трогало террористов, атаковавших сам Израиль, если только они не были одновременно коммунистами радикальных антиамериканских убеждений. Продержав подозреваемых некоторое время под колпаком, они обычно «вызывали их для допроса», не имея на то никаких законных оснований, но действуя подчас по санкции местных властей. Примерно две трети «подозреваемых» составляли активисты левых взглядов, не имевшие отношения к террористам. Инквизиторы неизменно маскировались. Иногда подозреваемым удавалось вырваться живыми, хотя и порядком потрёпанными. Бывало, что они исчезали навсегда. Правительства стран, где действовал ВА, покрывали Альянс, а ВА заявлял, что «переусердствовавшие» сотрудники уволены. Постепенно скандал затихал, и ВА мог вернуться к прежним занятиям... Радикализм между тем нарастал, и ВА перешёл к тактике покушений на радикалов, сотрудничавших с определёнными организациями. Правда, чаще всего они убивали умеренных активистов, державших радикалов в узде. Вероятно, они делали это намеренно, понимая, что на место убитых встанут новые радикалы, а испуганные обыватели примут (нет, приветствуют) действия ВА. Компания набирала обороты, обзаводилась связями, обретала силу и влияние. Разумеется, всему этому поспособствовали вливания Прёдингера. Он жертвовал на избирательные кампании, делал вклады в партийные фонды, но прибегал и к закулисным взяткам. Взятка — повседневный инструмент ВА. А потом они зашли слишком далеко, откололи такое, с чем не согласны были мириться даже союзники. Руководитель буэнос-айресского филиала ВА узнал, что двое лиц, фигурирующих в списке целей организации, посетят собрание левых активистов в доме профсоюзов. Тогда в ВА решили попросту взорвать здание. Погибли две сотни человек. Вина людей Прёдингера так и не была доказана, но имеются свидетельства, что ЦРУ и аргентинская полиция замяли...
