— Вас поймали? — глухо уточнил Игорь Алексеевич, внезапно вступив в диалог.

И, судя по напряжённому виду, этот вопрос крайне его беспокоил.

— С поличным, — не стала врать. — Однако продавщица обошлась без полиции, физического воздействия и ругани. Она просто заперла меня в подсобке почти на весь день, до самого вечера, а потом заставила убирать пустевший павильон под своим строгим надзором… И, по сути, единственная за два года поступила со мной справедливо. Показала не словами, а делом, что существует много разных выходов из одной и той же ситуации. И не всегда очевидных…

— Если вы всё поняли — зачем тогда вернулись домой и добровольно впряглись в эту кабалу? — догадавшись, что история подошла к концу, осведомился директор.

Таким сухим, вежливым и предельно нейтральным тоном, будто говорил с совершенно посторонним человеком… Чем сильно меня расстроил — но я знала на что иду, и не позволила эмоциям вырваться наружу.

Комфорт подопечного был мне важнее личного. С самого начала.

— Из-за отца, — слегка повела плечами, пряча за этим простым действием жуткое желание понуро ссутулиться. — Наталья тянет его ко дну, но я верю, что папу ещё можно спасти. И не могу бросить. Слишком люблю, несмотря ни на что.

— Значит, в дальнейшем вы планируете вернуться домой?

— Конечно, — кивнула, до боли стиснув кулаки.

Под столом, чтобы Игорь Алексеевич не заметил, как тяжело мне даётся изображать спокойствие.

— И вам никогда не хотелось сдаться?.. — со странной интонацией поинтересовался он.

Вроде бы с надеждой, но с какой-то неправильной. Директор словно боялся моего ответа… Притом любого! И я в упор не понимала, в чём дело. Да и лгать не собиралась.

— Почему не хотелось? — посмотрела на собеседника. — Хотелось. Руки до сих пор иногда опускаются… А первое время мне вообще приходилось усердно с собой бороться, чтобы не скатиться обратно! Особенно после неудачного поступления, перечеркнувшего все мои надежды выбиться в люди…

— И как же вы справились? — помедлив, уточнил Игорь Алексеевич.

И я почувствовала, как краснею.

— С трудом, — отвела взгляд, чтобы самое тайное и откровенное признание далось легче. — У меня есть маленький секрет — когда становится совсем невмоготу, я обращаюсь к маме. Вслух. Выговариваюсь, прошу совета — и как будто слышу её голос. Вот он-то и помогает мне держаться на плаву…

Здесь я заставила себя осторожно поднять голову, чтобы не пропустить реакции спутника — и ожидаемо наткнулась на высоко вскинутые брови, шокированно округлённые глаза и приоткрытый в удивлении рот.

Признаться, видеть успешного и всесильного директора таким растерянным было весьма забавно… И страшно. Ведь в глубине его неестественно расширенных зрачков в тот миг решалась моя судьба…

— И вы считаете это нормальным?.. — наконец совладал с собой Игорь Алексеевич.

— Да. Не вижу тут ничего плохого. Это как рассуждать вслух или вести диалог с самим собой. Помогает определиться, снять напряжение и докопаться до истины. Я же знаю, что мамы нет. И отвечает мне не она, а её образ, сохранившийся в моей голове. В принципе, это просто более мудрая версия меня, которой я приписываю некие внешние данные. К тому же с каждым годом обращаться к ней приходится всё реже. Либо в моей жизни просто настал период затишья от бесконечных проблем.

— В таком случае я за вас рад, — скупо улыбнулся директор.

И всё. Больше в тот вечер он не произнёс ни слова. Расплатившись за ужин, Игорь Алексеевич ушёл в себя — и я не смела нарушить его уединение. Понимала, что выданная мной информация требовала обстоятельных размышлений — и не особо рассчитывала на удачу. Знала, что симпатия, какой бы искренней она ни была, вряд ли устоит под натиском моральных норм и обычных человеческих предубеждений. А в серьёзные чувства со стороны директора просто не верила… Разве что очень глубоко в душе. Очень, по-настоящему глубоко. Там, где их было совсем не найти.

Я передумал. Не потому, что не могу без тебя — могу. И, как выяснилось, даже совсем неплохо. По крайней мере, сегодняшнее спонтанное свидание прошло великолепно, как бы странно это ни звучало в письме к покойной жене… Просто признание Дарины убедило меня, что вспоминать тебя — это нормально. Помнить о тебе. Скучать. Наверное, и писать тоже — это же как вести дневник… Хотя тут я не уверен. Но мне же нужно с кем-то делиться своими мыслями, верно? А говорить вслух, как когда-то делала Дарина, не для меня… Вот на бумаге, пускай и электронной — другое дело. К тому же со временем она перестала так делать — значит, и я когда-нибудь до этого дойду. Когда найду, ради чего жить. Впрочем, зачем искать? Дарина правильно говорит — у меня есть Дима. И с ним явно надо что-то делать. Притом срочно, пока он совсем не опустился. Тут мы с ней смотрим в одну сторону… Только я не представляю, как действовать! Искать подход, как советует Дарина? Смешно. Мне никогда не найти с Димой общий язык. Думаю, что и Дарина подобрала к нему ключ исключительно благодаря своему богатому прошлому…

Нда. Никогда бы не подумал, что у неё был такой сложный переходный возраст! Но в одном она права — прошлое остаётся в прошлом. И оно не всегда влияет на формирование характера так, как это кажется очевидным. Взять ту же Дарину. Скатилась ниже некуда. И выкарабкалась. Более того — стала сильнее. Причём значительно — иначе давно опустила бы руки и ушла из дома… А она тянет свою ношу и даже не помышляет ничего бросать!

Нет, конечно, без пинка извне не обошлось, но что это был за пинок? Так. Отголосок. Тусклая лампочка на выходе из лабиринта. Тонкая нить, ведущая к свету… Не чета тому канату, что невольно кинула в мой колодец Дарина. И я непременно по нему выберусь! Сам. Любой ценой… Справлюсь с горем и начну жить полной жизнью. Вот прямо завтра! Ведь я ничуть не слабее Дарины. И сумею пройти тем же путём… С ней. Не зря же она мне его подсказала.

Несмотря на то что с так называемого "ужина" мы вернулись довольно рано, поговорить с подопечным тем вечером мне не удалось. Не потому, что он заперся или пытался как-то избежать моего общества, нет. Дима просто спал. По-настоящему. Как говорится, дрых без задних ног…

Признаться, тогда я даже подумала, не простыл ли он, но ни жара, ни затруднённого дыхания не обнаружила — и решила отложить разбирательства на утро. Тем более что мне самой не особо хотелось с кем-либо контактировать. В том числе и с Наргизой. Слишком свежи и неоднозначны оказались впечатления от свидания, как скромно окрестил нашу поездку Игорь Алексеевич. А так как разобраться в ситуации без его участия я не могла, мне оставалось лишь смириться и запастись терпением в надежде, что новый день расставит всё по местам. Иными словами, лечь спать, чтобы не мучить понапрасну ни себя, ни свой несчастный организм. Благо, последние дни я остро страдала от недосыпа и проблем с засыпанием не предвиделось… И верно. Если не считать сумбурных комаров, ночь пролетела в единый миг. А утром я осторожно заглянула к подопечному… И застала его за учебниками!

— Что это на тебя нашло?.. — осведомилась, немного потоптавшись на пороге и не дождавшись приглашения.

— Озарение, — совсем недружелюбно буркнул парень.

И принялся с двойным усердием скрести ручкой по бумаге… Из чего я сделала вполне логичный вывод — он злился. Но мне почему-то казалось, что не на меня… Или я просто пыталась себя в этом убедить.

— Значит, ты решил взяться за ум? — попробовала-таки докопаться до причин столь странного поведения.

— Да.

— А это как-то связано с тем, что вчера ты лёг раньше обычного? — уточнила, стараясь унять бьющееся от волнения сердце.

Уж очень мне не хотелось ссориться с подопечным.

— А ты откуда знаешь? — оторвавшись от тетради, Дима удивлённо покосился в мою сторону.

И я с облегчением заключила, что дело тут было всё-таки в чём-то другом.