Друзей звали Мирон и Андрон. Они рассматривали девушек с интересом. Мирон — это тот парень, который встретился им в «Соках» — человек женатый, он вскоре ушел домой. Андрон остался, это и был тот самый друг, что недавно из армии пришел, и с ним Сосновский собирался познакомить Таню.

Поначалу впечатление Андрон произвел на девушек отрицательное — невысокий, но крепкого телосложения, лицо хмурое, неразговорчивый. Таня шепнула Диане:

— Какой-то он мрачный. Опасно с ним связываться.

— Похоже на то… не вариант.

Андрон помалкивал, подозрительно поглядывая на подруг. Девушки продолжали болтать всякую чепуху, и Сосновский мало-помалу пришел в себя. Взял Диану за руку.

— Пойдем, скажу что-то.

Они уединились в маленькой комнате, где стояло кресло-кровать, а на книжных стеллажах было много книг.

— Ты чего надулась? — спросил он, усаживая ее к себе на колени.

— Я не надулась. С чего ты взял?

— Я же вижу, ты сердишься. Прости меня. У нас так хорошо все было, и вот… Ну не мог я к тебе прийти сегодня. С работы поздно вернулся, а тут друзья. Не пойду же я к тебе пьяным. Я не хочу так низко падать в твоих глазах — оправдывался он.

— Алкаш — буркнула она.

Парень обиженно замолчал, переживая этот разлад. Диана усмехнулась, ей надоело изображать сердитую тетеньку, она погладила его по голове, поцеловала в щеку.

— Матюша, не сержусь я совсем. Сама виновата. Ты же ясно сказал, что занят, некогда. А я прицепилась, как моль, приходи да приходи. Очень увидеть тебя хотелось.

— Правда? Не сердишься? — оживился он.

— Конечно. Ты ни в чем не виноват, любимка.

— И ты даже скучала по мне?

— Разве это не понятно… Да и поговорить хотела насчет Таньки и твоего друга… Пойдем к ним, кстати.

— Пусть они поговорят — сказал он.

— О чем? Они еще не знают друг друга.

Андрон и Таня действительно скучали.

— А не пора ли нам домой? — спросила Диана Таню.

— Конечно, пойдем.

Андрон глянул на девушек удивленно, наверное, он подумал, что они на ночь пришли. Зато Сосновский, зная повадки Дианы, принялся безропотно собираться.

— Вы уж извините нас, что помешали вашему веселью, мы постараемся исправиться, и больше вас не потревожим — проговорила Диана.

— Да нет, ничего… — ответил Матвей.

Парни пошли провожать девушек до дома Дианы.

— Я к тебе пойду ночевать — прошептала Маля — не хочу, чтобы он знал, где я живу.

Андрон шел и помалкивал, не зная, как себя вести.

— Ты, Андрончик, не обращай на нас внимания, мы всегда такие неправильные. Вон Матвей уже привык — сказала Таня.

— Да уж, привык. Ни одного ласкового слова, чуть что не так — удар в левый бок — подтвердил Сосновский.

— Ой! Врать-то! — возмутилась Диана.

— Вот и весь лексикон. «Врать-то!» да «Вааще ржачка!»

— Неправда! Я много разных слов знаю, а «ваще ржачка» никогда не говорю…

— Мы тебе надоели? — не отставала Таня от Андрона.

Он только улыбался в ответ.

— Нет…

— А то ведь в нашем обществе надо иметь завидную выдержку.

Мало-помалу Андрон разговорился и даже осмелился приобнять Таню, а возле дома Дианы эта парочка уединилась на соседской лавочке. Пообщавшись более тесно, Маля раздумала ночевать у Дианы, а домой собралась в свой теремок. В третьем часу Таня и Андрон ушли, а Матвей еще немного задержался.

— По-моему, они нашли общий язык — усмехнулся он.

— Да… Миленький мой, тебе же завтра рано вставать. Ты обо мне всегда заботишься, когда мне рано ехать, а я такая эгоистка…

Матвей закрыл ей рот ладонью.

— Не говори о себе плохо. Ты самая лучшая.

— Но это, же неправда — возразила она.

— Правда. Не спорь. Спокойной ночи, родная.

— Пока, милый…

'В грозы, в бури, в житейскую стынь,

При тяжелых утратах, и когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым —

Самое высшее в мире искусство…'

Сосновский появился у Дианы поздним вечером, когда она совсем не ждала его.

— Привет. Пойдем к Таньке. Андрон к ней пошел.

Диана наскоро переоделась, но не успели они выйти из дома, а Маликова сама примчалась, принесла Диане плащ, который у нее в избушке остался.

— Андрончика не встретила? — спросила Диана.

— Нет, а где он?

— К тебе пошел…

Втроем они отправились в изумрудный теремок, Андрон встретился им по дороге. Маля успела присвоить парню прозвище «Медведик гималайский», сначала он опасения вызывал, а потом осознав его безобидность, Таня осмелела и вела себя с ним свободно.

В теремке они просидели до поздней ночи.

— Тебе завтра опять рано вставать? Ты уже устал, от меня? — спросила Диана.

— Нет. Но мне плохо с тобой, а без тебя еще хуже… Расскажи что-нибудь о себе.

— Да, нечего рассказывать.

— Не понимаю я тебя, что ты за человек?

— Я и не человек вовсе, а так, одна видимость.

— Ты все время хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Обычно, каждый стремится показать себя с лучшей стороны. А когда так… это говорит о психической травме. Это психология.

— Ну, ты у меня психолог. Какой ты умный, Матюша. Не то что я.

— Перестань. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Скажи что-нибудь хорошее.

— Завтра пойдем с тобой в ЗАГС, заявление напишем — предложила она.

— Какое заявление? Если на дрова, то я уже написал, и за себя, и за Евтушенко. А там тоже за Никиту писать надо? — пошутил Матвей.

Имя Никита резануло слух, нахлынули воспоминания, мрачная тень на лицо набежала, но Диана отогнала печаль и беззаботно улыбнулась.

— Ну да, можно и за Евтушенко написать… Вот видишь, и ты научился шутить, и даже очень остроумно — заметила она.

— Так ведь с кем поведешься.

— Да, кстати, забыла спросить. В тот день, когда твоя мама меня увидела, очень тебя ругала? Спросила, с кем это ты опять связался, сынок? — перевела она тему.

— Нет, не ругала — усмехнулся Матвей — она подумала, что Наташа приехала. Подруга моя. В Менске учится.

«Наташа⁈ Подруга, наверное, молодая и красивая. Как больно это слышать» — промелькнуло в мозгу, но привычка держать лицо сработала автоматически: чем больнее внутри, тем шире должна быть улыбка.

— Это тебе повезло! А разве мама твою Наташу не видела раньше?

— Нет, не видела — он внимательно следил за реакцией. Видимо, проверял на наличие ревности.

— Ну, и замечательно, золотце. Главное, чтобы мама не ругала — сказала Диана, погладив парня по волосам.

— «Золотце», как это слово у тебя привычно звучит. Наверное, многим его говорила?

«Ишь ты, ревность заиграла»

— А что у меня не привычно звучит? — спросила она, похлопав длинными ресницами.

— Да все привычно, тебе же все-равно, какие слова говорить.

— Конечно… Проводи меня домой.

— А может, ты у Тани останешься, а мы с Андроном пойдем — предложил Матвей.

— Так и скажи, что не хочешь меня провожать — надулась она и ему пришлось идти в ночь провожать.

— Андрон там остался, хорошо ему… — сказал Сосновский.

Диана помалкивала. «И правда, достала я его уже. Никакой от меня пользы»

— Ты чего загрустила? Что с тобой случилось?

— Ничего. Что со мной может случиться?

— Не знаю, ты же мне ничего не говоришь.

— Все нормально. Устала просто. Иди домой, золотце, иначе опять не выспишься. Измучился ты со мной…

— Да, пойду. Завтра у меня дежурство начнется на неделю. Не смогу к тебе прийти.

— Понятно. Счастливо…

Парень ушел… «Зачем ты его мучаешь, Диана? Он достоин лучшего… А со мной, что? Никаких перспектив. Болото. А Наташа, которая в Менске учится, наверняка скоро на каникулы приедет, и моё время закончится. Все проходит… и это пройдет. Мне не привыкать»

Три дня Диана не видела Сосновского. Вечером к ней пришла Маликова.