Мне всё это не нравится. Такое чувство, что над замком сгущаются тучи, пока мы все маемся какой-то дурью.

Пожалуйста, возвращайся скорее.

С волнением,

Ви

P.S. Подготовка к Имболку идёт активно. Надеюсь, вы с королём вернётесь к празднику. Береги себя. Уверен, у тебя всё получится».

— Спасибо, Виктор, — слабо улыбнулась Люц. Прижала письмо к груди, глубоко вдохнула и решительно встала.

Слова брата утешили её душу и наполнили уверенностью.

Она обязательно спасет Далеона. Где бы он не был, куда б его не спрятали, она везде отыщет его и вернёт в замок. Разве не он говорил, что она никогда его не покинет, «даже после смерти»?

«Всё будет хорошо!» — убедила себя девушка. Чиркнула брату ответ, прикрепила бумажку с лапке сокола и отправила его в небо.

Через несколько часов она вошла в долину, прошла к портальному камню, сняла с шеи кулон и приложила его к крупному кристаллу.

Грани звякнули друг о друга.

Ущелье озарилось ослепительным светом, и Люция исчезла.

— Эй, вы! Выпустите меня! Слышите?! — долбила по прутьям своей маленькой клетки взъерошенная и злая Латиэль. — Мы так не договаривались! Да вы знаете, кто я?! Если любимый узнает, как вы со мной обошлись — вам конец! Он вас разорвёт голыми лапами и скормит псинам! Слышите, гады?!

И так по кругу.

Далеон уже замучался это выслушивать. Ясно же, как день, — её угрозы никого не пронимают. И мало того, что она, как оглашённая, кричит под ухом в соседней клетке, так ещё и металл ужасно нагревается под палящим солнцем, и в крошечном пространстве нужно изловчиться, чтоб не обжечься.

Ветер редкий и горячий нёс за собой из пустыни колючие раскалённые песчинки и никакого облегчения.

Далеон сложился в три погибели, ничем не отличаясь от прочих запертых на рынке рабов. Пот струился по нему ручьями, промочил отросшие волосы и всю рубашку между лопаток и под подмышками.

Пребывание в клетке с каждой секундой превращалось в пытку.

— …Я будущая королева! — продолжала вопить сильфида. — Любимый не оставит вас в покое, когда узнает!..

— Это был его приказ, — подойдя ближе, ответил пленивший их работорговец. Лати потеряла дар речи. Смесок звероморфа-тигра и сприггана ухмыльнулся, наклонился к лицу девицы и с удовольствием повторил: — Твой «любимый» приказал схватить тебя вместе с… грузом и убедиться, что ты никогда не покинешь Лаесс Ис-хаэр.

«Пустыню Гремучих змей» — вспомнил Далеон перевод. Название местности дали её жители — змеелюды. То есть — наги.

Они постоянно вели тут свои клановые войны за территории и главенство в них, из-за чего почти все повымирали. Крайне возбудимый, агрессивный и резкий народ. По слухам, их осталось всего ничего. Один-два клана.

Живут скрытно и обособленно, чужаков не любят и редко покидают свой ореол обитания. Слишком теплолюбивы и мерзлячи.

Кстати, это одна из причин, почему они предпочитали сцепиться на смерть за клочок земли в Пустные, ежели разъехаться по Терре.

— Не может быть! — отшатнулась от прутьев Латиэль, чтоб тут же удариться спиной о другие. Но она даже не заметила, не поморщилась, не дернулась.

Дыра, что разверзлась в её сердце — причиняла больше страданий.

— Ты лжёшь мне! — завопила сильфида и вновь вцепилась в атимагические решётки, игнорируя боль от касания к ним. Голубые глаза её стали совершенно дикими и светлыми, точно выцветшими, а белки покраснели. — Лжёшь! Юджин, проклятый ты мошенник!

— Я честный торговец, дорогуша, — с усмешкой кланяется он, прижав куфию к груди на манер аристократов. — «Юджин и Ко». Работаю под заказ и плачу налоги. Тебя и его, — он бросил взгляд на Далеона, — заказали. Ничего личного. Мне нет смысла лгать. Наоборот, даже жаль тебя, Лати. Хоть напоследок узнаешь, с каким тырховым сыном связалась и не будешь остаток невольной жизни истязать себя пустыми надеждами на спасение.

— Нет! — закричала она и рухнула на пол, погружаясь в горькие рыдания.

Юджин потоптался на месте, хмыкнул и ушёл.

Далеон остался. Ему, собственно, и некуда было деваться из запертой клетки и от рыдающей соседки. Пусть и очень хотелось.

Женские слёзы он ненавидел. Да и не только женские. В такие моменты он терялся, паниковал и не знал, что делать. Сбежать, как Юджин, не выйдет. Утешать Далеон не умеет.

Никто не учил.

Да и любое словесное утешение казалось ему насквозь фальшивым, лживым, лицемерным. А такое он презирал ещё больше.

«Оздоровительный пинок» — вот лучшее лекарство от хандры, по мнению Люции. И пусть не все ценят его по достоинству — а иногда пинок становиться ударом кулака в морду — Далеон решил им воспользоваться.

— Хватит ныть! — твёрдо приказал он, и Латиэль на мгновение затихла, прислушиваясь. — Отомстишь ему, как выберемся. Этому своему «любовничку-предателю». Вернёшься вся такая, ну-у… красивая. Проберёшься в его дом и вонзишь ему кинжал в сердце. Как он вонзил своим предательством. Или в спину. Или придумаешь, что поковарнее — вы женщины мастерицы играть на нервах. Только не прощай. Предатели не заслуживают прощения.

Она начала тихонько шмыгать носом и вытирать пунцовые щёки. Неужели «пинок» сработал? Далеон поправил под собой соломенный тюфяк и откинулся на него спиной.

Хорошо лежали. Жаль не под звездами на свободе и не в другой компании. Да и ноги тут не разогнуть.

Юноша тяжко вздохнул.

— А я ведь говорил тебе — не любит он. Кто ж любимую посылает другого мужика совращать? М-да уж.

— Ты не понимаешь! — вяло брыкнулась Латиэль. Поджала сухие губы. — Ради любви можно пойти на всё. А я верила ему. Я так любила!..

— Всё я понимаю, — пробурчал Далеон. Сильфида вскинула голову. — Но мне хватало гордости, чтобы скандалить с любимой на похожей почве.

— Тырф хэк! — хрипло, изумлённо рассмеялась девица. — Ты всё-таки десницу?..

— Заткнись.

— Но она же ревновала тебя. Она тебя тоже… Почему вы не вместе?!

— Духи!.. — Далеон закатил глаза и накрыл лицо ладонями. — Почему я должен обсуждать это с тобой? У неё свои заморочки, ясно? И она меня ненавидит. Уверен, даже искать не станет, — тень горькой улыбки затерялась в уголке его рта. — Я досаждал ей с самого детства. С короной на моей башке ставки возросли, и всё стало лишь хуже. Я надеялся, что тоже возненавидел её после насильной коронации, но… Тырх! Любовь зла — полюбишь и Люцию Грейван.

— Ну-у, — задумчиво изрекла Латиэль и закусила ноготь. — Есть в ней что-то… Помимо большой груди, я имею в виду.

— Хисс! — схватился за волосы король. — Заткнись!

По ту сторону клетки, на рынке, началась какая-то суета. Террины и люди забегали по улице, начали что-то выкрикивать, зашумела, прибывающая толпа.

— Что происходит? — сел Далеон и поймал встревоженный взор Латиэль.

Она открыла рот, чтобы ответить, но её опередили:

— Начинаем наш ежемесячный Аукцион рабов! — зазвучал где-то над головой из рупоров голос Юджина.

Закованного в цепи Далеона вывели на импровизированный помост. Доски, обсыпанные песком, скрипели под ступнями, солнце припекало макушку, чужие взгляды зудели на коже, как назойливые мошки.

Любопытные, скучающие, жадные — всякие.

Юноша передёрнул плечами и приподнял подбородок. Ему не привыкать к вниманию окружающих. Особенно тех, что рассматривают его исключительно как вещь, инструмент для достижения амбиций.

И пусть внутри всё клокочет от отвращения, Далеон не будет прятаться, не выкажет страха или неудобства. Ведь все они только этого и ждут.

Момента слабости.

Чтобы вцепиться ему в глотку и сдавливать челюсти, пока он не испустит дух.

Таковы террины.

Из чужой слабости выжмут всё до остатка.

— Хорошшш, — зашипел кто-то со зрительского места.

Лиц «покупателей» разглядеть не получалось, солнце слепло.

— А какие рога?!

— Можно отпилить и повесить на стенку.