Подумать только до чего дошли их отношения!.. Раньше Люция свято веровала, что Виктор презирает её, навязанную сестру, приживалку с улицы, приблудную девчонку, которая воспользовалась добротой его матери, чтобы устроиться на тёплом местечке в замке. У него были все причины.

Кроме истинной.

О которой, Люция, наверное, никому и никогда не расскажет.

Она проникла в замок, чтобы отомстить Императору Терры — Магнусу Ванитасу.

Глупость. Какая же наивность и глупость.

«Теперь ты довольная, Люция?» — спросил её как-то Далеон в своей любимой желчной манере. А она не смогла ответить. И сейчас не посмеет. Если признается, что всё было зря, впустую…

Крестик клятвы на груди запекло.

— Так зачем ты пришёл ко мне? — оборвала свои мысли Люция, медленно вдохнула — выдохнула, жар постепенно начал спадать. — Не только же, чтоб отправить меня спать?

— Да-а, — замялся Виктор. Неловко взлохматил пятернёй короткие русые волосы на затылке. — Дело в том… Король сорвал с головы маркиза Тартео парик и размахивает им, отплясывая на столе.

— ЧТО?! — рявкнула Люция и подорвалась с места, как выпущенный из арбалета болт. Ладони шарахнули по столешнице, горы документов с шелестом посыпались на пол, а левую руку прострелило болью, до крика, но фарси сдержалась. — Он совсем обалдел?! Решил угробить, к Тырховой матери, все мои попытки наладить его отношения с вассалами Ригеля?!

Она стала быстро собираться. Отрыла в груде сваленных бумаг свой мизерикорд, сунула в портупею на бедре, накинула бархатный дублет, пряча белую рубашку, застегнула по подбородок жёсткий воротник.

— Где он сейчас? — спросила, отворяя скрипучую дверь в коридор. Пламя свечей в канделябрах резануло по глазам, заставив сощуриться. Люц выругалась. От суток в мрачном кабинете она начинает отвыкать от любого света.

— В Бальном зале, — отчитался Виктор, не отставая.

— Ну, конечно! — всплеснула руками фарси и ускорила шаг. Шрамы на левой снова взвыли, пальцы дернула судорога. Люция стиснула зубы и принялась незаметно и осторожно разминать ладонь и предплечье.

Как она могла забыть, что сегодня ночью у короля праздник!

Очередной.

Последние месяцы — вся его жизнь один бесконечный праздник. Вино, женщины, развлечения, ничегонеделанье. А что? Может себе позволить! Ведь есть Люция, которая пашет… нет, не за двоих — за пятерых.

Без продыху.

Теряя силы и смысл с каждым новым днём, похороненном в бумагах и нервозных думах о безрадостном будущем северного королевства.

Бальный зал неотвратимо приближался, всё громче звучала из-за закрытых дверей задорная музыка с нотками истерики, какая появляется только у замученных, но вусмерть запуганных музыкантов. Доносился визгливый девчачий смех, какие-то выкрики, звон посуды.

Лицо Люции мрачнело с каждым шагом.

Спустившись по лестнице на первый этаж, она замедлилась, а у входных дверей вовсе застыла. Хотя стражники прибодрились и в любой момент готовились по сигналу распахнуть перед ней врата в… грязную пивнуху, но уж точно не в чинный и блистательный Бальный зал.

— Великие Предки, во что ваш потомок превратил фамильный замок? — вознесла она тихий вопрос в потолок. — Прости, Магнус, что не ценила тебя при жизни…

Виктор за её плечом выразительно прокашлялся в кулак и бросил взгляд на герольда. Тот, не будь дураком, шустро сорвался с места. Стражи распахнули двери.

Свет огней и золота ослепил Люцию и выхватил из мрака её стройную фигуру, затянутую в узкие чёрные брюки и дублет.

— Достопочтенная десница Его Королевского Величества Люция Грейван с братом! — объявил герольд.

Фарси шагнула вперед, и зал смолк.

Звонкий удар кубка об пол разрушил мгновение покоя.

— Смотрите, кто пожаловал на наш праздник! — едкое эхо разлетелось по залу. Люция открыла веки и встретилась с хищными синими глазами Далеона.

[1] С лат. «истина», «правда».

Мерзавец стоял на столе и был прекрасен, как обычно. На ногах — добротные сапоги с загнутыми мысками, на крепких бёдрах — узкие штаны, на подтянутом теле — синий дублет с серебристым кантом и застёжками, в тёмных волнах слега отросших волос запутался венец.

Воротник куртки вульгарно распахнут и в разрезе виднеется жабо батистовой рубашки и краешек твёрдой груди, на которой болтается кулон с голубым кристаллом на кожаном шнурке.

Люция скользнула взглядом выше, по заметным ключицам, шее, кадыку, точёному подбородку с лёгкой ямочкой и застыла на чувственных губах, что исказились в гадливой усмешке.

Сердце забилось быстрее.

Та неприязнь, что он испытывал к ней раньше — трелюющий огонёк в сравнении с нынешней обжигающей ненавистью.

— Главная зануда замка! Какая честь, что вы наконец-то почтили нас своим присутствием.

Он оскалил клыки и шуточно поклонился, прижимая к груди светлый парик. Люц невольно отыскала в толпе маркиза Тартео Джудаса. Зрелый террин с орлиным носом, хмурыми бровями, резкими скулами и лысой, как коленка, головой, стоял в тени анфилады, поджимал красивые тонкие губы и гулял желваками на красном, как помидор, лице.

Заметив Люцию, он злобно полыхнул болотно-зелёными очами.

«Духи Милостивые! Если он сегодня же не начнёт собирать восстание — я поставлю вам свечку!».

— Так вы хотели видеть меня, мой король? — спокойно уточнила она у Далеона и бесшумно двинулась к нему. — Что ж я здесь. Прошу верните парик уважаемому маркизу Тартео, ему наверняка… дует.

Послышались сдавленные смешки. Граф побагровел до кончиков острых ушей и заскрежетал зубами, а Люц поздно прикусила язык. Она не специально. Просто… Вырвалось.

— …Но на будущее, Повелитель, прошу вас, посылайте гонца. Столь экстравагантные методы связи могут быть неправильно поняты и привести к неприятным последствиям. Уверена, маркиз Тартео, Его Величество не желал обидеть вас.

Она глубоко поклонилась, надеясь хоть так сгладить ситуацию. Просить Далеона извиняться наедине — равносильно самоубийственному подвигу. А публично — вовсе за гранью.

Что ж, ей не стыдно снова сделать это за него. Особенно когда от этого зависит судьба королевства и их головы на плечах.

Сейчас им нельзя сориться с вассалами Ригеля, нельзя!

— Хватит кланяться, — выплюнул Далеон, но тут же вернулся к прежнему язвительному тону: — Я посылал за тобой и не раз, а что в итоге? «Занята, занята», — одна отговорка! — он порывисто взмахнул париком, и длинные патлы шаркнули в опасной близости от мясной подливки в золотой тарелке с недоеденным бифштексом.

У Люц душа в пятки упала. Судя, по побелевшему лицу маркиза — у него тоже.

— А ведь я очень хотел видеть тебя сегодня! — капризно надул губу правитель и пнул блюдо с фруктами. Мандарины посыпались на мраморные плитки с глухим стуком.

Боги, да он в слюни пьян!

— Прошу вас, Ваше Величество, успокойтесь! Теперь-то я здесь, — увещевала она его, как неразумного ребёнка. — Отпустите заложника.

Король фыркнул, глянул на парик в кулаке, на обляпанные перевёрнутые тарелки под собой, на Люц.

— Ты уверена?

— Нет! — выкрикнула она одновременно с маркизом. Последний тут же ссутулился, закусил ноготь большого пальца, отвернулся и сделал вид, что его вообще тут нет. Только искоса бросал на свою «прелесть» отчаянные взгляды. — Я сама его заберу.

Остальные гости наблюдали за разразившимся цирком с большим интересом; прятали ухмылки за веерами и платками, смешки — за кашлем. И ведь ни одна гадина не остановила произвола Далеона, не подумала помешать или образумить.

Для них он скорее шут, ежели король.

Ничего не поменялось со времён коронации.

Двор Мечей — Двор Шутов.

Что очень и очень плохо. С этой поганой репутацией Люция борется со дня вступления в должность

Безуспешно.

Благодаря выходкам кое-кого.

— Ну, попробуй, — хмыкнул Далеон и протянул ей светлую гриву единорога. Нет, правда. Парик сделан из изумительных волос этого вымирающего магического животного. Когда сие выяснилось несколько лет назад — скандал при дворе разразился знатный.