— …из ревности.

Пауза.

— Ну, — усмехнулся король. — Если бы меня на самом деле «убивали», то уже давно бы сделали это и скрылись. Вы слишком медленно шли мне на помощь.

— Покорнейше просим прощения! — хором отозвались стражники и низко поклонились.

Далеон отмахнулся, мол, да — прощаю.

Люция хмыкнула и отвернулась, скрестив руки на груди. Ей, разумеется, его снисходительность к непростительным ошибкам не нравилась.

— Свободны, — бросил король, но тут же спохватился: — А! Передайте слугам, чтоб занесли таз с тёплой водой, спиртовой настой, заживляющую мазь и бинты.

— Может, — робко предложил один из рыцарей, — лучше лекаря позвать.

Далеон пригвоздил его убийственным взглядом.

— Я всё сказал.

Горе-стражники убежали, поджав хвосты, один Виктор остался, в нарушение приказа, но никто и не собирался его гнать.

— Что случилось? — спросил он и сурово сдвинул брови.

— Покушение на меня, — опустила голову Люц, пряча лицо за растрёпанными волосами. — Убийца явился из тайного прохода. Я решила, что и на Далеона нападут аналогично и прибежала сюда, но…

— Я никому не сдался, — безрадостно хмыкнул король.

«Я всего лишь пешка» — не прозвучало, но Виктор с сестрой услышали.

— И это хорошо, — заявила Люция и сжала его плечо. Увы, забыла о ране, и кровь испачкала его мраморную кожу. Фарси одернула руку, Далеон посмотрел на отпечаток и не стал его трогать. — Мы не можем тобой рисковать.

Далеон ощетинился.

— Почему же?

— Ты — Ванитас, законный наследник, признанный король Ригеля, возможно, последний фарси мужского пола на планете... Мне продолжать?

Юноша стиснул зубы и отвернулся.

— Нет.

После короткого стука вошли слуги и занесли, заказанное королём: тазик с тёплой водой, стопка коротких полотенец, склянки с ценным заживляющим варевом, бинты. Всё молча поставили возле него и, получив отказ на предложение о помощи, удалились.

Далеон сам принялся осторожно обрабатывать раны Люции. Это было неожиданно, мило и неловко. Люц ёрзала на стуле, не зная, как реагировать и куда себя деть, король шикнул на неё, приказал не дёргаться, и десница решила отстранится от ощущений и заняться делом.

— И так, — сказала она. — Виктор, прикажи «своим» усилить охрану короля и установи слежку за нашими гостями под предлогом эскорта и безопасности, разумеется. Также усиль контроль при въезде в замок и выезде из него. Пусть стражники внимательно просматривают документы, заглядывают в лица и проверяют ввозимые товары. Чужаки не должны проникнуть на территорию.

— Прочесать окрестности в поисках твоего несостоявшегося убийцы ты не предлагаешь, — заметил Виктор.

Люц мотнула головой и натянула краешек рта.

— Думаю, он уже сбежал.

— Или затаился, — вставил Далеон и закрепил бинт на её предплечье. Его приоткрытые губы оказались в паре пальцев от её губ. Дыхание перехватило.

— Возможно… — побормотала девушка, улетев мыслями далеко от смертоубийств.

— Тогда я устрою обыски, — решил Виктор и заслужил от короля одобрительный кивок. — Доброй ночи.

Люц очнулась, когда за братом захлопнулась дверь.

— Да уж, «доброй»… — тяжело выдохнула фарси и откинулась на спинку кресла.

И наконец заметила: Далеон закончил её перевязку, но не спешил отстраниться. Опёрся на подлокотники, заключив в клетку рук, и смотрел в глаза, пристально, задумчиво, точно высматривал саму душу.

Мурашки побежали по спине.

— Что?

— Почему ты так печёшься обо мне? — спросил он.

Люция фыркнула.

— По-моему это очевидно и не нуждается в объяснении. Ты — король, я — десница, и моя задача обеспечивать твою безопасность и комфорт.

— Безопасность обеспечивают стражники, — не согласился Далеон. — А комфорт — слуги. Десница занимается политикой, королевством.

— А король — глава королевства, — упорствовала Люция. Прикусила губу. — Ну, и это же втянула тебя во всё это.

Они помолчали. Каждый думал о своём.

Неловкость паузы росла, воздух едва ли не искрил от напряжения. Далеон не отстранялся, жар его тела ощущался Люцией отчетливо, припекал кожу, как летнее палящее солнце, согревал, опьянял. Она задыхалась, боялась шелохнуться лишний раз; глаза заметались по комнате и наткнулись на сбитые простыни ложа.

Искра гнева вспыхнула моментально и отдалась ноющей болью в шрамах.

— Не боишься, что какая-нибудь фифа залетит от тебя и придётся жениться?

— Какие грубые слова, — король неодобрительно цокнул языком и слегка отстранился. — После того скандала им всем подливают зелье «Пустоцвета».

— Ах, ах, как так? — притворно удивилась Люция и добавила едко: — Король нарушает священные нормы своего народа. А как же святая обязанность каждого террина — наплодить как можно больше себе подобных?

— Я не против детей, — отрезал Далеон и глянул на неё сурово. — Я просто не хочу их от этих женщин. Я не хочу на них жениться. И обстановка у нас в королевстве пока не самая стабильная, не находишь?

— Нахожу, — стиснула зубы девушка и подалась вперед, едва не сталкиваясь с королём носом. — Нахожу. Поэтому надеюсь, что ты вскоре женишься на какой-нибудь подходящей дуре, а лучше — гареме из дур, и сделаешь обстановку «стабильной» хоть чуть-чуть.

Далеон отшатнулся, резко, словно она дала ему пощёчину. Полоснул по ней яростным взглядом, полным ненависти, отвращения и… разочарования?

— Я для тебя всего лишь инструмент, да? — нервно усмехнулся он и сжал губы в белую угрюмую линию. — Как и все существа вокруг. Всего лишь пешки в твоей игре. Только не понятно чего ты хочешь добиться по итогу? Не для королевства и прочего пафосного бреда, а лично для себя?

Люция вскочила на ноги и запыхтела от возмущения.

— Я!.. Да я!.. Я всё делаю для Ригеля! Ночами не сплю, работаю, договариваюсь, хитрю, учусь, стараюсь, волнуюсь, рискую. Всё для королевства! Для жителей! Для вас!..

Далеон горько рассмеялся.

— Допустим, — резко успокоился он. — Допустим, что ты такая самоотверженная. Заботишься о Севере и подданных, благородная спасительница, рвёшь тельняшку за всех нас. А не думаешь ли ты, спасительница, что «забота» включает в себя хотя бы попытку прислушаться к мнению подданных? К их желаниям?

— К чему ты клонишь? — набычилась девушка. — Я не освобожу тебя от короны, даже не мечтай! И ты сам прекрасно знаешь, что жениться и делать наследников придётся. Рано или поздно.

Далеон покачал головой.

— Ты вроде бы умная, но иногда такая дура. Неужели ты не видишь? Не слышишь? Не понимаешь? Или претворяешься?

— О. Чём. Ты? — прорычала Люция, наступая на него.

Король рыкнул что-то невнятное, вероятно — ругательство, взмахнул рукой:

— Включи мозги!

И вытолкнул её из комнаты левитацией. Опешившая Люц приземлилась в гостиной на ковёр и едва устояла на ногах. Дверь громко хлопнула за её спиной, ставя точку в их разговоре.

Усталость и нервозность ночи навалились на фарси с новой силой. Плечи поникли, раны (старые и новые) заныли. Люция тяжело вздохнула, прошлёпала босыми ступнями по ковру и приземлилась на ближайшую кушетку пыльно-голубого цвета.

Пружины привычно скрипнули под её весом, голова откинулась на цилиндрическую жёсткую подушечку с золотистыми кисточками, а веки закрылись.

Глухое бухтение Далеона, раздающееся из соседней комнаты, напомнило ей о прежних деньках, когда они только начинали править: времени на сон катастрофически не хватало, дела бурлили, решать вопросы о замке, штабе слуг, политике, сельском хозяйстве и торговле приходилось постоянно, и король с десницей не разлучались ни на минуту. Люция частенько ночевала на этой самой кушетке, засыпала под копошение Далеона в спальне и пробуждалась из-за его же суеты в поиске потерянного носка или очередного заковыристого документа, который надо обсмотреть и обсудить.

Хорошее было время.

Жаль, что Далеон всё испортил. Впрочем… и её вина есть в том разладе.