— А Фаусто? Господи, — сказала Фрэнки, качая головой. — Он был ужасен со мной до того, как меня похитили. Единственная причина, по которой он меня не выгнал, была в том, что я была беременна Раффаэле.

Я забыла об этом. Поскольку они все были сейчас так счастливы, было легко забыть их ранние трудности.

— Я не знаю. Я чувствую, что все по-другому. Нас заставили пожениться, и все произошло так быстро.

— Верно, потому что быть похищенной и запертой в клетке на яхте было медленно и разумно. — Затем Джиа указала на Фрэнки. — А то, что тебя увезли и доставили в замок Раваццани ночью, дало тебе много времени на подготовку, верно?

— Ага, кучу, — сухо сказала Фрэнки. — Да ладно, Эм. Что тут на самом деле происходит? У тебя есть к нему чувства?

— Да, — ответила за меня Джиа. — Конечно, есть. Ты его видела, Фрэнки? Он выглядит как профессиональный игрок в регби, полностью накаченный и покрытый татуировками.

— Я его не видела, — сказал Фрэнки. — Но я слышала, что он раньше профессионально дрался.

— Энцо говорит, что Бускетта был зверем на ринге.

— О, я не знаю, нравится ли мне это. — Фрэнки переняла хмурый взгляд старшей сестры. — Я не хочу, чтобы ты была с кем-то жестоким, Эм.

— Он не жесток. — За исключением того, что он бил стены, что я не одобряла. — Он никогда не причинит мне вреда.

— Откуда ты это знаешь?

Я думала о том, как он держал мое лицо, помогая мне дышать во время моей панической атаки. Как он гладил внутреннюю часть моего запястья, пытаясь убедить меня дать нашему браку шанс. Он отказывался лишать меня девственности, пока я не согласилась. И как он переносил наказания за свою сестру в детстве. Это не были действия жестокого человека.

— Я просто знаю. Он очень милый и нежный со мной.

— Тогда в чем проблема? Он явно хочет тебя. Он был ужасен в постели?

Только Джиа могла спросить о чем-то столь личном.

— Нет, — сказала я, и моя кожа покраснела.

— Это было определенно не то.

— Выглядит и трахается как бог. Поняла, — сказала Джиа. — Так почему ты ведешь себя так разбито и грустно?

— Потому что жизнь — это не только секс, — резко ответила я. — Речь идет о карьере, которая не ограничивается ролью жены главаря мафии.

— И он тебе не позволит? — спросил Фрэнки. — Я знаю, что сицилийцы немного отстали от жизни, но...

— Нет, он сказал, что я могу делать все, что захочу, но...

Джиа покосилась на меня, читая меня так, как может только моя близняшка. — Но ты ему не веришь.

— Это не совсем так. Вы обе знаете, о чем я мечтаю, к чему я стремлюсь уже много лет. Как я могу быть врачом и при этом быть замужем за человеком, который убивает и пытает, чтобы заработать на жизнь? Это бессмысленно.

— Эм, — сказала Джиа со вздохом. — Жизнь не всегда имеет смысл. Есть вещи, которые невозможно объяснить, например, популярность неона или дутых жилетов. Бог знает, я никогда не думала, что окажусь прикованной к главарю мафии и буду мачехой его двоих детей. Но он делает меня по-настоящему счастливой, и я люблю его детей.

— И я, конечно, этого не хотела, — добавила Фрэнки. — И я не хотела этого ни для кого из вас. Это тяжелая жизнь, полная опасностей и риска. Но я люблю Фаусто и нашу семью. Я бы ничего не стала менять, что бы ни случилось в будущем.

— Это не одно и то же, — сказал я Джиа. — И Фаусто позволил Фрэнки получить степень магистра делового администрирования и работать в его законном бизнесе. Но я хочу стать врачом, что полностью противоречит всему, за что выступает мафия.

Фрэнки наморщила лоб, изучая меня.

— Ты думаешь, я согласна со всем, что делает Фаусто, как он зарабатывает деньги? Потому что я не согласна, Эмма. Но я люблю его, и это значит, что я принимаю его таким, какой он есть. И мне придется жить со своим выбором.

— Ну, я не знаю, смогу ли я с этим жить, — честно сказала я.

— Ты принял это с Папой, — отметила Джиа. — Выросла здесь, большой дом, частная школа и уроки верховой езды. Не говоря уже о том, что ты ему ближе всех из нас троих. Ты даже не съехала, когда у тебя была возможность. А Папа такой же забитый, как и все. Так почему же для него это нормально, а для Джакомо нет. В чем разница?

Я уставилась на свой холодный чай. Ни один хороший ответ не пришёл мне в голову.

— Тебе нужна логика, Эм, — сказал Фрэнки. — Но любовь нелогична. Иногда она случается вопреки нашим лучшим намерениям. Не отбрасывай ее, потому что она не имеет смысла.

— Правильно, — добавила Джиа. — И ты можешь смотреть на это так, как будто ты выравниваешь космический баланс. Ты делаешь добро, пока он делает зло. Может быть, некоторые из твоих добрых дел спасут его душу, когда придет время.

Я потерла глаза пальцами.

— Ты же знаешь, я не верю ни во что из этого.

— Тогда поверь в себя. — Фрэнки потянулась, чтобы сжать мою руку. — Ты умная и порядочная, Эм. Если кто-то и может уравновесить зло в этом мире, так это ты. Я думаю, Джакомо нуждается в тебе даже больше, чем ты думаешь.

«Я буду бороться за тебя, за наших детей, и я обещаю любить тебя сильнее с каждым вдохом до самой смерти».

Убежденность в его голосе не оставляла сомнений, но чего я хотела? Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Я не могла справиться с этим прямо сейчас. Слишком много всего происходило. Мне нужно было сосредоточиться на отце.

— Я больше не хочу об этом говорить, — сказала я, отставляя кружку. — Сейчас это очень много, и я все еще перевариваю.

— Справедливо, — сказал Фрэнки, — но не жди слишком долго. У этих людей тоже есть своя гордость.

— О, Боже, — простонала Джиа. — Это правда, Эм. И как только ты задеваешь его гордость, ему приходится ее возвращать. Вот тогда дерьмо становится отвратительным.

— Или очень, очень хорошим, — пробормотала Фрэнки себе под нос, и обе мои сестры рассмеялись.

Я поставила кружку в раковину и направилась

к главной лестнице. Иногда мои сестры вообще не могли мне помочь.

Когда на следующий день я подошла к спальне отца, я была удивлена, увидев выходящего Энцо. Они обсуждали дела?

Энцо не улыбнулся, увидев меня, но я и не ожидала этого. Он улыбался только Джие и своим детям. В остальное время он выглядел так, будто был в пяти секундах от того, чтобы оторвать кому-то голову.

— Привет, Энцо, — сказала я. — Поговорим?

Я ожидала, что он продолжит идти, но вместо этого он остановился и скрестил руки.

— Твоя сестра беспокоится о тебе.

Это не было новостью. Джиа поднимала этот вопрос каждый раз, когда мы были в одной комнате, поэтому я и начала посещать занятия лично. Мне нужно было снова иметь распорядок дня, что-то, что отвлекло бы меня от Джакомо, иначе я бы свихнулась.

— Я в порядке. Я посижу с отцом несколько минут, пока он не спит, извини.

Я начала проходить мимо него, но Энцо преградил мне путь.

— Ты разговаривала с Бускеттой?

— Нет. — Я не разговаривала с Джакомо с тех пор, как он уехал больше недели назад. — Почему ты спрашиваешь?

— Мы задаемся вопросом, почему ты не подписала документы о расторжении брака.

Интересно, знала ли я ответ. Единственное, что было ясно — меня охватывала тошнота при мысли о том, чтобы поставить свою подпись на этом документе.

Что не имело смысла.

— Я подпишу их в свое время. И пусть каждый занимается своим делом и перестанет зацикливаться на моем катастрофическом браке.

— Судя по тому, что я видел, это не было катастрофой. Он пришел тебя защищать, как только узнал, что Вирга в Торонто. Он чуть не погиб, спасая тебя. И я заметил, как он на тебя смотрел.

Мое горло сжалось, комок эмоций застрял прямо в центре. Я с трудом сглотнула.

— Да, ну... Я не вижу, как это может когда-либо работать между нами.

— Mamma mia (О, Господи). — Он покачал головой. — Я никогда не думал, что встречу женщину более упрямую, чем Джианна.