— Ты первая. Уместно, не правда ли?

— Почему? Потому что я твоя жена?

Его толстое бедро втиснулось между моих ног, и он прижался ближе.

— Потому что я был первым мужчиной, который коснулся твоей киски, облизал ее и трахнул ее. — Он вонзил зубы мне в затылок и качнул бедрами по моему заду. — Я предъявил на тебя права.

Я сжала губы, пытаясь сдержать счастье, которое я чувствовала. Я не должна была считать его варварство таким уж захватывающим, но я нашла.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя как сокровище, которое рыцарь мог бы завоевать в бою.

Он тяжело выдохнул мне в волосы, затем нашел мою свободную руку и переплел наши пальцы.

— Ты, Эмма Бускетта, моя награда за жестокость и страдания, которые я перенес в этом доме. Ты — единственное хорошее, что живет под этой крышей уже почти два десятилетия.

Я уснула с сентиментальной улыбкой на лице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Джакомо

Пар наполнил стеклянную камеру, пока горячая вода стучала по моей спине. Я прислонился к плитке и потянул уставшие мышцы. Заниматься детьми было настоящим испытанием. Мое тело чувствовалось так, будто я провел одиннадцать раундов в бою прошлой ночью.

Я оставил Эмму спать в моей кровати. Она выглядела слишком мирной, чтобы проснуться, даже если бы мой член требовал внимания. Может, мне нужна была кровать побольше. Тогда Эмма могла бы спать со мной каждую ночь, а не в старой комнате моего отца.

Стеклянная дверь щелкнула, и я повернулся, чтобы увидеть, как моя жена заходит в душ. Ее волосы были распущены по плечам, ее грудь высокая и упругая. Соски уже завернулись в маленькие точки, и это заставило меня захотеть взять их в рот.

— Привет, — застенчиво сказала она. — Надеюсь, ты не будешь против, если я тоже присоединюсь.

— Привет, — Я потянулся к ней, мои пальцы скользнули по гладкой мягкой коже ее бедер. Я поцеловал ее в губы долго и крепко. — Ты выглядишь так хорошо, что сегодня утром тебя можно съесть.

Она провела руками по моим бицепсам и плечам.

— Ты тоже.

Мой член стал тяжелым, толстым, как от ее близости, так и от мысли о том, чтобы скользнуть ей в рот.

— Тебе нравятся мои мускулы.

— Конечно. Если бы ты когда-нибудь начал выкладывать свои тренировки в интернет, у тебя было бы миллион подписчиков…

— Мне плевать на количество подписчиков, но ты можешь смотреть, как я тренируюсь.

Ее губы изогнулись в дразнящей улыбке, глаза игриво сверкнули.

— Могу ли я записать тебя? И прежде чем ты скажешь «нет», у тебя есть куча моих фотографий. Так что это будет справедливо.

Я усмехнулся и поцеловал ее в нос.

— Ты можешь делать столько фотографий и видео, сколько захочешь.

— О, отлично. Они будут только для меня, клянусь.

— Я в это верю. Скажи, ты будешь смотреть на них, когда трогаешь себя?

Она закусила губу. — Возможно.

Она убивала меня.

Она провела пальцем по одному из моих сосков.

— Ты научишь меня боксировать?

Это было не то, что я ожидал услышать от нее.

— Зачем?

— Потому что это хорошее упражнение. Я бегала в твоем спортзале, но подумала, что боксировать вместе будет весело. — Она сжала мой бицепс. — Я бы увидела, как ты потеешь и как напрягаются твои мышцы. Вкуснятина.

Мой пах напрягся, и я был таким чертовски твердым. Опираясь руками на плитку над ней, я подтолкнул бедра вперед и позволил ей почувствовать меня.

— Мы трахнемся в этом душе.

— Ты уверен? — Она огляделась. — Здесь достаточно места?

— Чтобы трахнуть тебя? bambina (малышка), имей хоть немного веры в своего мужчину.

Она опустила руку ниже, пока не сжала мой ствол в кулаке. Ее веки опустились, когда она гладила меня. — Я не хочу, чтобы ты причинил себе боль, marito (муж).

Эта девчонка, блядь. Мне нравилось, когда она так меня называла. Я прижимал ее к себе, одной рукой обхватив ее бедро, а другой — шею. Каждое сладкое движение ее руки посылало удовольствие, стрелой пронзая мои пальцы ног. Она нежно потянула за пирсинг, дав мне восхитительный укус боли, и я прижался лбом к ее лбу и застонал. Я не мог больше этого выносить.

— Я хочу в твой рот, — прохрипел я. — Встань на колени и отсоси у меня. — Ладно, но не надо…, ты знаешь. В мой рот.

— Кончать? — Я наклонился, чтобы загородить воду спиной. — Не волнуйся. Я дам твоей киске то, что ей нужно. А теперь поторопись.

Она начала опускаться на колени, и я схватил ее за руку, чтобы остановить. — Подожди. Открыв стеклянную дверь, я снял полотенце с вешалки, затем сложил и бросил его на плитку в душе. — На колени, verginella (маленькая девственница). Она грациозно опустилась на пол, поставив колени на мокрое полотенце. Горячая вода обожгла мои плечи, но я видел только Эмму, обхватившую мой член и подползавшую ближе. Она облизнула губы, а затем начала покрывать головку нежными поцелуями. Когда ее сладкий язык коснулся пирсинга, мои колени задрожали. Я уперся руками в стенки душа и наклонил бедра к ее лицу.

— Я отшлепаю тебя, если ты продолжишь меня дразнить.

Ее губы изогнулись, но она наконец открыла рот и втянула меня внутрь. Черт. Это было жарко и туго, ее язык скользил по моей коже, создавая скользкое давление, и мне пришлось напрячь мышцы, чтобы не кончить прямо сейчас.

— Да, да.

Она поняла, сосала сильнее, и мои бедра качнулись, пока я не уткнулся в заднюю часть ее горла. Я увидел, как она вздрогнула, вероятно, из-за пирсинга, который затруднял большинство минетов. Я слегка отстранился.

— Просто используй свой язык везде.

Выплюнув член, она сказала:

— Тебе не нужно быть со мной нежным.

— Мне не нужно причинять тебе боль, чтобы кончить. Я хочу, чтобы ты полюбила это так же, как и я.

— Я знаю. Не волнуйся.

Она снова взяла меня в рот, на этот раз глубоко. Она двигалась вперед и назад, напряженный жар заставлял мои мышцы сжиматься, когда чувство усиливалось. Ее глаза не отрывались от моих, и смотреть на эту милую девушку на коленях, с полным ртом моего члена, с губами, растянутыми вокруг моей длины, было тем, от чего я никогда не устану.

Я становился зависимым от нее.

Она пытала меня еще минуту, прежде чем я вытащил член изо рта. Я поднял свой член и медленно дернул его.

— Теперь мои яйца. Им нужна ты.

Ухмылка, которую она мне подарила, скрутила что-то внутри меня, яростное чувство, которое я никогда не испытывал прежде. Я внезапно понял, что никогда и ни в чем ей не откажу. Я бы положил мир к ногам этой женщины, если бы она попросила.

Ее первый и последний.

Пышные губы поцеловали нежную кожу моего мешочка. Ее глаза были закрыты, и она двигалась по каждому миллиметру каждого шара, целуя их благоговейно.

— Вот и все, — пропел я. — Это так приятно.

Она переключилась на лизание, небольшие движения ее языка, которые кружились и массировались, и моя рука двигалась быстрее по моему члену, качая сильнее по мере того, как наслаждение нарастало. Я не мог отвести взгляд. Она была такой красивой, такой чистой. Я не заслуживал ее, но я, черт возьми, не собирался ее отпускать.

— Пососи их, — приказал я, и мой голос был едва слышен из-за шума воды.

Эмма подчинилась, втягивая каждую тяжесть в рот и скользя по ней языком. Это было так невероятно сексуально, ее волосы и кожа были мокрыми, капли текли по ее сиськам. Она выглядела такой молодой, но она работала с моими яйцами, как опытный профессионал. Я больше не мог этого выносить.

Я положил свободную руку ей на голову, чтобы остановить ее, но держал ее лицо напротив своего паха.

— Поцелуй каждое из моих яичек в последний раз, bambina (малышка). Поблагодари их за всю сперму, которую они собираются тебе дать.

Наклонившись, она поцеловала каждый.

— Grazie (Спасибо), — благоговейно прошептала она, и ее благодарность заставила мой член запульсировать, отчаянно желая войти в нее.