— Встань и повернись. — Я помог ей подняться на ноги. — Это будет жестко и быстро. Держись за плитку и подставь мне свою киску.

Когда она повернулась лицом к стене, она приподняла бедра и выставила задницу.

— Вот так?

— Так чертовски идеально. — Я выровнял головку своего члена у ее входа. Скользкое тепло встретило мою кожу.

— Надеюсь, ты мокрая, потому что мне нужно войти в тебя. — Я вошел, и киска сжималась вокруг головки заставив мое зрение затуманиться.

— О боже, Мо. Да, еще.

Я опустил голову, сделал глубокий вдох и постарался не кончить прямо сейчас. Когда желание кончить отступило, я вошел внутрь, слегка двигая бедрами. Она была очень мокрой, но ее киска, должно быть, болела после прошлой ночи.

— Просто расслабься. Я собираюсь дать тебе свой член.

Прежде чем я успел ее остановить, она оттолкнулась и трахнула себя на моем члене. Огонь пробежал по моему позвоночнику и по задней части бедер.

— Блядь, Эмма! — Затем я не мог остановиться ни за какие деньги в мире. Мои бедра начали двигаться, мой член входил и выходил из ее киски, шлепки нашей влажной кожи эхом отдавались в крошечном пространстве.

— Это так приятно, — сказала она через плечо. — Твой пирсинг попал как раз в нужное место. Боже! Не останавливайся.

Уперевшись ногами, я двигался быстрее, обхватив ее бедра руками. Я задыхался, мое тело было сосредоточено на одной цели, на одной задаче. Ни на чем другом. Каждый толчок был толчком удовольствия, хватка ее тела — чистым раем. Я принадлежал ей целиком и полностью в этот момент.

— Ты готова ко мне,bambina (малышка).Ты готова к тому, что я снова кончу в тебя?

— О, боже. Пожалуйста, Мо. Пожалуйста. — Ее руки царапали плитку, словно она едва держалась.

Схватив ее за волосы, я поднял ее, чтобы говорить ей на ухо.

— Ты собираешься принять мой груз, как хорошая девочка, да? Я собираюсь вложить в тебя ребенка.

Одна рука нашла мою ногу и впилась ногтями мне в бедро.

— О, черт.

Она ни разу не выругалась, поэтому я знал, что она близка.

— Верно. Тебе нравится эта идея. Никаких презервативов, никаких противозачаточных средств. Только я, кончаю в тебя. — Она застонала почти жалобно, поэтому я просунул руку ей между ног и потер пальцами ее клитор. — Тебе нравится, что я даю тебе свое семя, что у тебя нет выбора, кроме как сделать мне ребенка. Ты моя, Эмма.

Это сделало своё дело. Ее киска сжалась, стенки душили мой член, а затем она дрожала и тряслась в моих руках. Давление было слишком сильным, и я начал кончать, мое тело опустошилось в ее, горячие струи ритмично пульсировали внутри нее. Наполняя ее.

— Cazzo (Ебать), — прошипел я, мои руки сжимали ее грудь, сжимая, пока я пережидал бурю. Я вливался в нее, струи выстреливали глубоко в ее киску. Я не думал о семье, детях или Вирге — только о ее горячем объятии, о том, как она ощущалась в моих объятиях. Ее сладкие стоны и скользкий вкус. Как я хотел утонуть в ней, пока не оправлюсь.

Все закончилось слишком быстро. Я задыхался и пытался удержаться на ногах, все время удерживая ее в вертикальном положении. Никто из нас не двигался в течение долгой минуты.

— Это было хорошо.

Она прислонилась к стене душа.

— Оставайся там. — Я выключил воду. Затем я вытащил член и присел на корточки позади нее. Моя сперма сочилась из ее входа, идеальное напоминание о том, что часть меня все еще была внутри нее. Я одним пальцем затолкнул густые капли обратно.

Она выгнула спину, но не попыталась вырваться.

— Нет, я слишком чувствительна.

— Тсс, bambina (малышка). Мы не хотим тратить её впустую.

— Боже, это буквально настолько неправильно, насколько это горячо.

Я вытащил палец и встал.

— Но тебе это нравится.

Не встречаясь со мной взглядом, она потянулась, чтобы снова включить душ. Как будто она не хотела мне отвечать, как будто ей было неловко, что я заметил это в ней. Когда она потянулась за мылом, я схватил ее за лицо и заставил посмотреть на меня.

— Нет ничего плохого в том, чтобы любить то, что тебе нравится, даже в постели. Capisce? ( Понятно?)

— Я просто...— Она глубоко вздохнула, ее брови опустились. — Все такие? Или во мне есть что-то, что жаждет именно этой динамики власти? Почему я становлюсь такой...?

Я заставил ее замолчать, поцеловав ее. Я съел ее рот и прижал ее к себе, позволяя ей чувствовать мой язык и уверенность моего прикосновения. Сицилийцы не любят фальшивых лиц; мы ценим честность во всем. Поэтому, хотя у меня не было для нее ответов, мне нужно было, чтобы она знала, что для меня это не имеет значения. Нам было хорошо вместе, уравнение, которое складывалось — и это было все, что, черт возьми, имело значение.

— Эммалина, — прошептал я, оставляя поцелуи на ее щеке. — С тобой все в порядке. Ты совершенна.

— Спасибо. — Она погладила меня по плечам и рукам, провела по мне руками, прежде чем переместить свое тело под струю. — Нам пора заканчивать принимать душ. Во многих частях мира кризис с водой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Эмма

Он уже был в спортзале, когда я спустилась вниз, нападая на тяжелую грушу, как будто она его оскорбила. Футболка без рукавов открывала его руки, а его икроножные мышцы напрягались, когда он двигался и наносил удары. Я оставалась совершенно неподвижной, наслаждаясь видом, пока он не сказал:

— Хватит на меня пялиться и иди сюда.

Я подошла и поставила полотенце и бутылку с водой на пол.

— Откуда ты знаешь, что я там?

Он остановился и повернулся ко мне. Капля пота скатилась по его шее, когда он стянул перчатки.

— Я практически слышал, как ты тяжело дышала через всю комнату.

Лжец. Я не издала ни звука.

—Ты можешь меня винить? Ты настоящая ловушка для жажды, marito (муж). Подняв рубашку, он вытер лицо, что дало мне прекрасный вид на его впечатляющий пресс.

— Я не знаю, что это значит, — сказал он, — но если это делает тебя мокрой, то мне это нравится.

Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Я всегда была мокрой рядом с этим мужчиной, но ему не нужно было об этом знать.

Он осмотрел мой обтягивающий спортивный бюстгальтер и леггинсы.

— Ты бегаешь в этом наряде?

Взглянув на себя, я проверила, на что он может пожаловаться.

— Да. Почему спрашиваешь?

— В следующий раз, когда ты будешь бегать, я хочу посмотреть. Твои сиськи выглядят просто потрясающе в этом топе.

— Правда?

Он обхватил меня за талию и прижал к себе своим большим телом, а затем крепко поцеловал.

— Бля, да. Ты очень сексуальна, bambina (малышка).

Я собиралась предложить забыть о боксе, когда он отпустил меня.

— Во-первых, тебе нужно защитить руки. Пошли.

Он подвел меня к рингу, где ждали пара перчаток и длинные бинты.

— Дай мне взглянуть на твою руку.

Я поднял левую руку, и он взял один из бинтов. Он начал с моих запястий, затем начал обматывать вокруг ладони и пальцев, работая быстро, как будто делал это сотни раз. Когда он опустил мою руку, я осмотрела его работу. Она была идеальной.

— Прокомментируешь? — спросил он, когда я поднял другую руку.

— Нет, просто подумала, что это впечатляет.

Когда он обхватил другую руку, я уставился на его пальцы — такие толстые и сильные, но нежные со мной. Шквал вопросов вертелся на кончике моего языка, мой мозг отчаянно нуждался в информации о нем.

— Как ты начал заниматься боксом?

— В школе я слишком часто дрался. Все время злился. Поэтому, когда мне было десять, школа сказала моему отцу, что я не смогу вернуться, пока не перестану драться. Он отвез меня в спортзал.

— И тебе сразу понравилось?

— Нет, я просто ненавидел это. Эти старики каждый день избивали меня до полусмерти.

Мои брови взлетели вверх.

— Это ужасно. Они могли убить тебя.

Он фыркнул.