У Шэдоу, которую я знала, были разноцветные волосы, глаза, накрашенные черной подводкой, и пирсинг. Но на этой фотографии Шэдоу выглядит совершенно иначе. У нее светлые волосы, минимум макияжа и никакого пирсинга.

Однако она выглядит не очень счастливой. Как будто кто-то заставлял ее улыбаться на камеру.

А теперь она мертва.

От этой мысли на глаза наворачиваются слезы.

Ей было всего восемнадцать, и впереди у нее была целая жизнь… но, как и у Кэнди, ее украли. А потом ее тело выбросили в лесу как мусор.

Встречаюсь взглядом с Ноксом, стоящим в другом конце комнаты.

Глупый орган в моей груди говорит, что есть шанс, что он этого не делал.

Когда мозг подсказывает, что надпись на стене настолько очевидна, что практически написана их кровью, и я была бы идиоткой, если бы думала иначе.

— Ты дружила с Джун? — спрашивает отец Шэдоу, беря меня за руку и выводя из задумчивости.

Джун?

Я быстро понимаю, что они вовсе не были крутыми родителями-хиппи, которые назвали дочь Шэдоу.

Не хочу врать, но и не думаю, что было бы уместным говорить им, что мы друг друга на дух не переносили.

— Мы учились в академии Блэк-Маунтин, — решаю я.

Отец кивает: — Что ж, спасибо, что пришли… — он жестом предлагает заполнить пробел.

— Аспен, — встреваю я.

Мать внезапно оживляется рядом с ним: — Ты Аспен?

Вот дерьмо. Мне следовало назваться другим именем. Без сомнения, до нее дошли слухи о Ноксе.

Медленно отступаю, чтобы не расстраивать их еще больше, но она хватает меня за руку.

— Джун все время говорила о тебе.

Блядь.

Эта женщина собирается ударить меня, и я ей позволю, потому что ее дочь была убита, и, видит Бог, ей бы не помешала отдушина.

Однако следующие слова, слетающие из ее уст, заставляют меня пошатнуться.

— Она говорила, что ты предоставила ей место в студенческом совете, — мать с нежностью улыбается мужу. — Вы даже посещали один балетный класс.

Борюсь с желанием сказать ей, что единственный танец, который я когда-либо танцевала, был на шесте в стрингах.

Очевидно, они меня с кем-то путают.

— Спасибо, что не только назначила ее секретарем студенческого совета, но и нашла время позаниматься с ней после уроков у тебя дома. Благодаря тебе ее оценки по математике значительно улучшились, — она сжимает мою руку. — Нашей Джун повезло, что у нее был такой хороший друг.

Черт возьми, Шэдоу. Обычно, когда ты используешь кого-то в качестве прикрытия, ты предупреждаешь его об этом.

— Точно.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что Шэдоу — вернее, Джун — говорила родителям, что зависает со мной, когда проводит время с Ноксом.

— Джун была замечательным человеком. Нам будет ее не хватать, — говорю я, потому что им нужна эта маленькая невинная ложь.

С этими словами одариваю их мрачной улыбкой и ухожу.

Это безумие, что иногда ты действительно не знаешь человека.

У каждого из нас есть свои секреты.

Оглядываю комнату в поисках Нокса, чтобы разобраться во всем, но кто-то берет меня за локоть.

Подняв глаза, вижу маму. И Трента.

— Что вы здесь делаете?

— Мы пришли отдать дань уважения, — отвечает Трент.

— Но видим, что ты уже сделала это, — замечает моя мать.

Трент указывает подбородком в сторону сына, который только что заметил нас. Нокс пытается уйти, но Трент следует за ним по пятам. Он быстро хватает его за плечо и выводит из помещения.

— Куда это ты собралась, Аспен? — шипит мама, когда отхожу от нее, но я не обращаю на нее внимания.

Когда выхожу на парковку, улавливаю конец разговора.

— Тащи свою задницу обратно, — шипит Трент.

Челюсть Нокса дергается, когда он нажимает кнопку разблокировки на своем брелоке.

— Не могу. Мне нужно быть в одном месте.

Трент тычет пальцем ему в лицо: — Единственное место, где ты должен быть, это то, где я, блядь, тебе скажу. Понятно? — он останавливается, заметив меня. — Не возражаешь? Я разговариваю со своим сыном.

Быстро соображаю и говорю: — Я просто хотела сказать тебе, что иду к Вайолет.

Он хмурится: — Нет, не сейчас. Мы всей семьей подойдем к гробу, чтобы отдать дань уважения Джун и ее…

— Шэдоу, — хрипит Нокс, выражение его лица невозможно понять. — Ей нравилось, когда ее называли Шэдоу. Не Джун.

Трент выглядит так, будто ему требуется все самообладание, чтобы не сорваться.

— Мне плевать, что ей нравилось. Я пришел сегодня, чтобы оказать тебе услугу. А теперь тащи сюда свою задницу, — затем он переводит взгляд на меня. — Вы оба.

Скрещиваю руки на груди, встречаясь с его свирепым взглядом.

— Я не собираюсь подходить туда дважды.

Вижу, что он хочет поспорить, но небольшая группа людей проходит мимо нас к своей машине.

— Отлично, — жестом указывает на Нокса, — пошли.

Я тяжело вздыхаю, когда они возвращаются в здание.

Может, Нокс и не переживает из-за смерти Шэдоу, но он отругал отца за то, что тот назвал ее Джун.

Это ведь должно что-то значить… верно?

С другой стороны, он выбежал из похоронного бюро, как будто его задница горела, и на этой неделе он почти не появлялся дома.

Потираю виски, заставляя себя думать.

Не может быть, чтобы эти два убийства не были связаны, потому что я нашла ожерелье Кэнди под его кроватью.

Может, он вернулся на место преступления, чтобы прибраться?

Меня посещает еще одна ужасающая мысль.

И Кэнди, и Шэдоу пропали за пару недель до того, как их нашли.

Что, если он держит девушек в заложниках и пытает их, прежде чем убить?

Или, может быть… он хранит тела где-то в другом месте, прежде чем спрятать их в лесу.

Именно там он и был на этой неделе, навещая свою последнюю жертву, прежде чем бросить ее.

В груди все сжимается. Есть только один способ выяснить это.

Оглядываю парковку. На данный момент здесь пусто, а значит, я должна сделать это сейчас, пока Нокс или кто-то еще не заметили меня.

Пока иду к его джипу, тихо молюсь, чтобы он снова не нажал кнопку на брелоке.

Вздыхаю с облегчением, обнаружив, что он все еще не заперт. Как можно тише, открываю дверь и переползаю в багажник джипа. Затем прижимаюсь так, чтобы меня никто не увидел.

Удивительно, что Нокс не слышит, как бешено колотится мое сердце, когда через несколько минут открывает дверь и заводит двигатель.

Я быстро лезу в сумочку и выключаю телефон, вспомнив, что вскоре Бри появится здесь и, несомненно, поинтересуется, почему меня нет.

Стараюсь запомнить каждый поворот, чтобы показать полиции дорогу, но в итоге путаюсь, потому что их так много.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем машина проезжает по грязи и гравию и останавливается.

Я задерживаю дыхание, когда дверь заднего сиденья открывается, а затем захлопывается.

Заставляю себя оставаться на месте, потому что не хочу высовывать голову или выходить слишком быстро вслед за ним, на случай если он не сразу войдет внутрь, если там, конечно, вообще есть, куда заходить.

Когда понимаю, что больше не могу ждать, поднимаюсь и выглядываю в окно. Как я и думала, это грунтовая дорога.

Перелезая через сиденья, выпрыгиваю из машины.

Ладони потеют, а грудь болезненно сжимается, когда я рассматриваю то, что выглядит как заброшенный склад.

Должно быть, именно здесь он их убивает.

Только это кажется не совсем правильным, потому что на импровизированной стоянке есть и другие машины.

Конечно, он не стал бы убивать в присутствии зрителей.

Только если в этом не замешана группа мужчин.

Тошнота подкатывает к горлу.

А что, если он ввязался в какое-то зловещее дерьмо в даркнете, где люди платят за то, чтобы наблюдать за отвратительными действиями, совершаемыми над женщинами и детьми?

О, Боже. Хотела бы я считать себя сильным человеком, но даже у меня есть пределы.