Не тогда, когда ты выбираешь нового мужа, а не дочь, и физически нападаешь на нее из-за кексов.

Она садится на кровать.

— Трент вышел из себя, но он не хотел.

Не удивлена, что она заступается за него.

— Тогда скажи ему, чтобы он извинился.

Это все равно ничего не изменит, но было бы здорово увидеть, как он поджимает хвост.

Она хмурится, ее нижняя губа дрожит.

— Ты не можешь уйти, Аспен. Ты нужна мне.

— Нужна для чего? Чтобы принести тебе еще мерло?

Она берет меня за руку: — Я вышла замуж за Трента, чтобы у нас была лучшая жизнь… которая у нас есть сейчас. Я сделала это ради нас. То, что ты уходишь, когда он устроил ее для нас, неуважительно.

— А то, что он взбесился из-за кексов, а ты дала мне пощечину…

— Это было неправильно. Но иногда люди совершают ошибки, — она взъерошивает мои волосы. — Я знаю, что не всегда была лучшей матерью, но я буду стараться, хорошо? Просто останься. Останься, потому что я твоя мама. Потому что я дала тебе жизнь и привела тебя в этот мир. Должно же это хоть что-то значить, правда?

Если отбросить драматизм, она еще никогда не была со мной так откровенна.

Но это не значит, что хочу остаться.

Однако я больше не в том положении, чтобы уходить, потому что…

Твою мать.

Я открыла банковский счет вскоре после смерти отца, в начале средних классов.

Однако мне было всего шестнадцать, поэтому кто-то из родителей должен был прийти со мной и расписаться. Мама согласилась, но только потому, что я сказала ей, что устраиваюсь на работу и ей нужна помощь со счетами.

Вешаю трубку.

— Я спрошу тебя только один раз. Это ты брала мою банковскую карту и неоднократно снимала деньги с моего счета?

Она пытается не выдавать себя, но выглядит чертовски виноватой.

— Нет. Конечно, нет.

— Мама, — давлю, готовая сломать ее шею как прутик.

Она встает: — Ладно, хорошо. Может, я и заняла немного денег, но только потому, что Трент ограничил меня в расходах на вечеринку, и я не могла работать с этой невозможно маленькой суммой, — раздраженная, взмахивает руками. — Он также урезал еженедельные карманные расходы. А я пытаюсь вписаться в компанию других жен в загородном клубе и завести друзей, но Трент со своей скупостью делает это невозможным.

— Мама, — требуется все самообладание, чтобы не задушить ее. — Ты украла мои деньги.

— Одолжила, — поправляет она, — и я их верну, — ее губы сжимаются. — Кроме того, чем именно ты занимаешься, что у тебя на счете столько денег? Аспен, там было больше семи тысяч.

Знаю. Потому что я, блядь, заработала их. Не она.

Единственное, что она сделала, это трахнулась с мудаком и вышла за него замуж.

— Я копила.

Она вздергивает бровь: — Как копила? Делая что?

— Присматривала за детьми, — выпаливаю в ответ, — и выгуливала собак.

Она по-прежнему смотрит скептически.

— Ну, если бы знала, что выгульщикам собак платят столько, я бы вышла замуж за одного из них.

Я бы не удивилась.

— Это лучше, чем воровать у собственного ребенка.

Она направляется к двери: — Я уже сказала, что верну тебе деньги.

Хочу спросить, как она собирается это сделать, если у нее нет работы, и она тратит карманные деньги на выпивку и вечеринки, но потом она говорит: — Знаю, ты так не думаешь, но мы одна команда.

Да… и цена любви моей матери — всего семь тысяч.

Она открывает дверь, но колеблется.

— Тебе стоит собрать волосы в пучок и надеть то длинное черное платье, которое висит в шкафу. Это стильно, — и с этими словами уходит.

Вымыв полы и столешницу на кухне, выношу подносы с кексами, приготовленными Аспен, на улицу.

Ярость закипает внутри, когда выбрасываю все в мусорный бак.

Поворачиваюсь, чтобы уйти… но останавливаюсь.

Потянувшись к баку, беру кекс и подношу ко рту.

Влажная сладость попадает мне на язык, и все, о чем могу думать, это…

Да пошел он.

Достаю из кармана ключи и направляюсь к джипу.

Мне нужно что-то, чтобы проветрить голову.

Что-то, что укротит зверя.

Что-то, что заставит забыть.

Что-то, что притупит боль.

— Тебе следует лучше присматривать за своей сестрой, — раздается позади голос отца. — Убедись, что она следует правилам.

Фыркаю: — Конечно.

Убедить Аспен следовать его правилам — все равно что пытаться обуздать дикую лошадь.

Конечно, в конце концов ее можно выдрессировать… но на это уйдет чертовски много времени и сил.

— Извини?

Поворачиваюсь к нему лицом: — Да, сэр.

Он почесывает подбородок, усмехаясь про себя: — У нее довольно острый язычок, — улыбка сходит на нет, взгляд темных глаз становится суровым. — Мне это не нравится.

— Ясно.

Он смотрит на ключи в моей руке: — Куда-то собираешься?

Засовываю их обратно в карман джинсов.

— Нет.

Насвистывая, он идет к своей машине.

— Мне нужно выполнить несколько поручений перед сегодняшней вечеринкой. Ты можешь присоединиться ко мне.

По моим венам пробегает холодок.

— Нет. Спасибо. Сэр.

Дойдя машины, он замирает, не сводя с меня взгляда.

— Странное дело. В последнее время я часто чихаю и понятия не имею почему.

Стискиваю зубы, когда он садится за руль, заводит двигатель и отъезжает.

Когда он уезжает, иду к задней части дома.

Металлический запах ударяет в ноздри, как только оказываюсь в подвале.

У меня скручивает желудок, а крошечные волоски на затылке встают дыбом, когда замечаю кровавые следы на полу.

Нет.

Кислота подкатывает к горлу, когда я обхожу кровать.

Резко выдыхаю, обнаружив Вискерс на полу перед ее одеялом.

С перерезанным горлом.

Сжимаю кулаки, грудь сдавливает, пока смотрю на изуродованного котенка.

Это предупреждение.

И если Аспен не будет осторожна… все станет только хуже.

Прошлое…

— Кермит?

Рептилии обычно не реагируют на людей так, как собаки, но я был всего лишь ребенком, поэтому не знал ничего лучшего.

В свое оправдание могу сказать, что я научил его кое-чему, например, есть с руки, так что, возможно, он мог прийти, когда его звали… но этого не произошло.

Беспокоясь, проверил каждый уголок и трещинку в подвале.

Все укромные места, которые только можно придумать для ящерицы.

Но его нигде не было.

Это не имело смысла, потому что я всегда возвращал его обратно в клетку после того, как поиграл с ним.

Спрашивал маму, не видела ли она его раньше, но она ответила, что нет.

Папа должен был вернуться с работы с минуты на минуту, так что я должен был найти его как можно скорее.

Отец бы разозлился, если бы наткнулся на Кермита, и я содрогнулся при мысли о том, что он сделает.

У каждого поступка есть последствия.

Хотя, наверное, я мог бы прикинуться дурачком и позволить ему думать, что Кермит просто забрел в дом.

Но тогда бы он обвинил маму в том, что она не следит за порядком, и Кермит оказался бы на улице.

— Трентон! — крикнул отец сверху. — Поднимайся наверх. Сейчас же.

Черт.

Быстро выпрямил спину и зашагал вверх по лестнице.

— Вымой руки к ужину, — проинструктировала мама, когда я вошел на кухню.

И в замешательстве наблюдал, как она доставала из шкафа несколько тарелок.

Ожидал, что мама будет готовить ужин, потому что она всегда так делала, но отец доставал из бумажного пакета что-то похожее на еду на вынос.

Мы редко брали ее, поэтому я был в восторге.

Выполнив все, что мне сказали, сел за стол.

Как одна большая счастливая семья.

Именно так, как он хотел.

Скорчил гримасу, глядя на свою тарелку. Я ожидал увидеть китайскую еду или пиццу. Но это было что-то, чего я не знал.