— Ну, это отстой, — говорю Вайолет и Хизер. — Сегодня здесь тухло.

— Ты мне будешь рассказывать, — замечает Хизер, подкрашивая губы перед зеркалом. — Я начинаю думать, что Кэнди Кейн забрала с собой всех клиентов, когда сбежала.

— Не могу поверить, что она до сих пор не появилась.

Конечно, стриптиз — не то место, где нужно подавать заявление на увольнение, но прошло уже больше двух недель с ее ухода.

— Может, у нее что-то случилось, — пожимает плечами Вайолет, возясь с телефоном.

Хизер смеется: — А может, она поняла, что слишком стара, чтобы трясти задницей рядом с кучкой восемнадцатилетних.

Да я почти уверена, что дело не в этом. Кэнди была здесь популярна и зарабатывала столько же денег, сколько и мы в любой вечер… а иногда даже больше.

— У нее было несколько постоянных клиентов, — беру бутылку с водой и делаю глоток, — может, кто-то из них знает что-то, чего не знаем мы?

Вайолет на минуту задумывается: — Возможно.

Хизер закатывает глаза: — Честно говоря, я не уверена, что мне вообще есть до нее дело.

Хизер права. Никто из нас не был с ней близок, и, видит Бог, она не была ни к кому добра.

Но все же… она была одной из нас. А теперь ее нет.

— Кто-нибудь хочет заказать еду? — спрашивает Хизер. — Здесь пусто, и я умираю с голоду.

Уже собираюсь ответить, что не отказалась бы от пиццы, но тут дверь распахивается, и в комнату заглядывает Фредди.

— Джинджер, у тебя отдельная комната.

Мы с девочками обмениваемся недоуменными взглядами. Единственный способ забронировать номер — это когда танцор предлагает его, разговаривая с вами в зале. Ну, преимущественно. Нет ничего необычного в том, что клиент бронирует его сразу, просто это дороже, а здешние завсегдатаи чертовски скупы, пока не вытрясешь из них деньги.

Однако сегодня здесь пусто, поэтому я практически ни с кем не разговаривала. Почти уверена, что произошла ошибка, и этот заказ для Вайолет, потому что в последнее время у нее много привата.

Приподнимаю бровь: — Ты уверен, что это для меня?

Потому что у меня нет постоянных клиентов. Конечно, есть мужчины, которые подходят и говорят, какая я сексуальная, и обещают вернуться, чтобы увидеть меня снова, и иногда они возвращаются, но не для того, чтобы просить отдельную комнату еще до того, как заговорят со мной на танцполе.

Фредди, похоже, раздражен моими расспросами.

— Да. Он специально попросил рыжую.

Ну, тогда ладно.

Хизер взмахивает руками: — Девочка, чего же ты ждешь? Сегодняшний вечер был дерьмовым. Иди и заработай денег.

Она права. Когда на столе лежат деньги, их там не оставляют.

Надеваю маску и подкрашиваю губы блеском, прежде чем выйти в коридор.

— Пятая комната, — говорит Фредди, и уходит.

Каблуки стучат по полу, пока пробираюсь к самой последней комнате в конце коридора. Обычно я уже не нервничаю во время приватных танцев, но сейчас мой желудок трепещет, словно я проглотила банку с пчелами. Дойдя до черной двери, делаю глубокий вдох и с опаской поворачиваю ручку. Когда вхожу, свет приглушен, поэтому все, что вижу, — силуэт темной фигуры, сидящей на диване. Дым от зажженной сигареты, торчащей во рту, клубится в воздухе.

Но затем он поворачивает голову… и этот пронзительный, угрожающий взгляд устремляется на меня.

Желудок скручивает, внутри все сжимается от страха.

Откуда он знает?

Почему он здесь?

На второй вопрос ответить легко. Он здесь, чтобы терроризировать меня… потому что это все, на что способен Нокс.

Уже собираюсь отчитать его, но тут вспоминаю, что на мне маска.

Есть шанс, хотя и очень маленький, что Нокс просто пришел сюда в поисках приватного танца от случайной рыжеволосой девушки.

Боже, это звучит глупо даже в моей голове.

Он здесь из-за меня.

Пячусь назад, намереваясь убежать в гримерку.

Меня застали врасплох, и нужно время, чтобы придумать план, как поступить с заклятым врагом, знающим мой секрет.

— Подойди ближе, Аспен, — его голос — грохот из дыма и пепла, — или лучше сказать… Джинджер.

Я не шевелюсь.

— Что ты здесь делаешь? — шепчу, чувствуя, как меня охватывает отчаяние.

Он подносит сигарету ко рту: — Я же говорил тебе, что будут последствия.

Предполагала, что эти последствия будут заключаться в том, что он будет мучить меня еще больше, чем обычно… а не раскопает мой маленький грязный секрет.

Он загибает палец: — Иди сюда.

Не хочу, но у меня нет выбора. Теперь я его безвольная пешка.

Из динамиков раздается Monster Мэг Майерс, когда подхожу к нему.

Собираюсь присесть на другой конец дивана, но он качает головой.

— У шеста.

Если он думает, что я буду танцевать и раздеваться для него, то он совсем спятил.

— Нет.

В его взгляде читается вызов, но я отказываюсь.

Когда становится ясно, что не собираюсь уступать, он качает головой и ухмыляется. Как будто он ожидал, что отвергну его просьбу.

— Тогда, наверное, мне придется рассказать твоей маме и моему папе о твоей внеклассной деятельности, — в угрожающем тоне скрыт намек на веселье. Как будто это его забавляет. — Видишь, как это раздражает, когда тебе угрожают?

Сердце подскакивает к горлу, когда я стою перед шестом.

— Как давно ты знаешь?

Его лицо ожесточается, когда он затягивается сигаретой.

— С твоей первой ночи здесь.

Хочу спросить, как он узнал, но меня слишком отвлекает тот факт, что он знал об этом так долго. И все же не рассказал об этом ни мне, ни, предположительно, кому-либо еще. А это значит, что он либо приберегал эту маленькую бомбу в заднем кармане, чтобы поиметь меня в нужное время… либо он хочет что-то получить в обмен на молчание.

Самодовольная улыбка искривляет его губы: — Разве ты не должна танцевать?

Смотрю ему прямо в глаза: — Я не танцую для придурков.

Страх пробегает по позвоночнику, когда он встает и смотрит на меня как серийный убийца на свою следующую жертву.

Кажется, комната уменьшается, воздух разрежается по мере его приближения. Чем ближе он подходит, тем сильнее шест впивается в спину. Инстинктивно моя рука взлетает вверх, чтобы защитить горло. Нокс наклоняет голову, его губы касаются моего уха, прежде чем он произносит: — Ты сделаешь все, что я захочу, Бродяга.

Игнорирую мурашки, пробегающие по коже, и напрягаюсь, не желая поддаваться страху, пронизывающему меня, потому что именно этого он и добивается.

— Так вот как теперь все будет? Ты собираешься шантажировать меня, рассказывая людям о моей работе?

Работе, в которой я отчаянно нуждаюсь.

Вздрагиваю, когда он обхватывает пальцами мой подбородок.

— Шантаж подразумевает, что мне что-то нужно, — он скользит взглядом вниз, и его лицо искажается в отвращении, когда видит мой блестящий черный топ от бикини и шорты с завышенной талией. — Но у тебя нет ничего, чего бы я хотел.

Мы оба знаем, что это ложь.

Между ненавистью и вожделением тонкая грань… и он ходит по ней как канатоходец.

Но даже величайшие из них могут потерять равновесие.

Прижимаю руку к его груди, подталкивая к дивану. Он без возражений отступает назад, в его резких чертах мелькает заинтригованность. Когда он садится, делаю шаг между его раздвинутых ног.

— Уверена, у меня есть то, о чем ты всегда мечтал.

Он сидит как каменный, на лице отсутствующее выражение, когда я медленно начинаю двигаться под музыку. Зацепляю большими пальцами бока шорт, опуская их достаточно низко, чтобы обнажить верхнюю часть G-стрингов.

В его глазах вспыхивает вызов, словно он призывает меня сделать следующий шаг.

Удерживая его взгляд, стягиваю шорты вниз по ногам и выхожу из них. Затем разворачиваюсь, демонстративно выпячивая задницу и покачивая бедрами, прежде чем опуститься к нему на колени.

Может, сейчас вся власть в руках Нокса, но будь я проклята, если не собираюсь немного поиздеваться над ним.