– Фаусто плевать на меня! — Господи, разве он еще не понял?

– Оглянись вокруг. Он беспокоится очень сильно. А теперь тащи свою задницу наверх.

Пока он затаскивал меня на ступеньки, я озиралась по сторонам в поисках способа избежать кошмара комнаты безопасности. Что-нибудь, чем я могла бы отвлечь его или ударить. Должно было быть что-то, чтобы выбраться. Спасателей не было - я должна была спастись сама.

Мы оказались на вершине лестницы, и я притворилась, что споткнулась. Когда я выбралась из его хватки, я перекатилась на спину, а затем воспользовалась своими ногами, чтобы со всей силы ударить ногой в боковую часть его правого колена. Сустав болезненно хрустнул, и он застонал в агонии, наклоняясь, чтобы ухватиться за железные перила для поддержки.

Я не стала ждать. Я поднялась на ноги и слетела вниз по лестнице так быстро, как только могла, торопясь к входной двери. Энцо кричал мне, чтобы я остановилась, но я продолжала идти, молясь, чтобы его поврежденное колено задержало его достаточно долго, чтобы я смогла выбраться наружу.

У входной двери никого не было. Открыв дверь, я увидела Range Rover, который ждал на дороге, и я помчалась к нему. Неожиданно меня подняли с земли. — Отпустите меня! — Я попыталась освободиться, брыкаясь и извиваясь, пока кто-то тащил меня обратно к дому. – Стоп. Отпусти меня, ты придурок.

Кто бы он ни был, он был слишком силен, и я опять оказалась в фойе пляжного домика. Энцо ждал внутри, его яростные глаза были устремлены прямо на меня, обещание возмездия горело в темной глубине. — Ты гребаная шлюха. Я готов свернуть тебе шею за это. Отведите ее в комнату безопасности, — сказал он охраннику. – Я разберусь с ней позже.

Стражник начал вести меня к лестнице, а потом я услышала хлопок, как раз перед тем, как он упал вперед, и мне пришлось выдернуть свою руку из его хватки, чтобы не не рухнуть на пол. У охранника теперь не было головы, кровь на кафеле, и я сдержала крик. Я повернулась к двери, чтобы посмотреть. кто нападает, и обнаружила там Фаусто.

О. Мой. Бог.

Его белая футболка и черные брюки были в крови, огромный нож пристегнут к его бедру. Плоские, холодные глаза окинули меня на мгновение, прежде чем он сделал шаг внутрь, его пистолет нацелился на Энцо. Это был il Diavolo, ангел смерти. Человек, которому нравилось убивать. Меня пробрала дрожь, и я забыла, как дышать.

Фаусто приехал за мной. Как? Почему?

В то время как я застыла на месте как идиотка, рука обхватила мое горло и рывком прижала меня к твердой груди. Холодный металл уперся мне в висок. Я старалась не двигаться, убежденная, что умру. Даже если Фаусто удастся застрелить Энцо, существует шанс, что пистолет Энцо выстрелит и продырявит мне череп.

Над моим ухом раздался голос Энцо. — Тебе понравились фотографии, которые я послал, Фаусто?

Фаусто ответил, его голос был холодным и отстраненным. — Отпусти ее. Ты проиграл, Энцо.

Глава шесть

Франческа

Энцо резко притянул меня ближе и начал двигаться назад. — Я ничего не потерял. I все еще держу твою puttanella. Я убью ее.

Фаусто двинулся вперед, его пистолет был нацелен на Энцо. —Ты сдохнешь в любом случае.

– Убери пистолет или я ее пристрелю. Прямо сейчас, блядь! — Энцо встряхнул меня, его рука обхватила мое горло, и я задыхалась.

Что-то мелькнуло на лице Фаусто при этом слове, но он не убрал свой пистолет у Энцо. —Вряд ли. Ты собираешься отпустить ее.

– Нет, я собираюсь оставить ее у себя. Думаю, что позволю ей смотреть, как я убиваю тебя.

– Марко! — громко сказал Фаусто, его голос эхом отдавался в большом помещении.

Марко вышел в дверной проем, но он был не один. С ним была женщина и двое маленьких детей. Их рты были заклеены скотчем, руки связаны, а глаза широко раскрыты от страха. Выглядело так, будто их вытащили из кроватей, причем дети все еще были в пижамах. Пистолет Марко был нацелен на детей.

Энцо остался совершенно неподвижным позади меня. Его голос был низким и злым, когда он медленно сказал: — Ты осмелился похитить мою семью?

У меня сжался живот. Жены и дети должны были быть под запретом.

О чем думал Фаусто? Неужели он хотел, чтобы меня убили?

– Опусти оружие и отпусти ее, — прорычал Фаусто. – Я не стану просить тебя больше. В противном случае ты знаешь, что произойдет. Я не стану медлить, Д’агостино.

Прохладное металлическое покрытие покинуло мой висок, и я увидела, как Энцо опустил пистолет. Затем его рука разжалась, и он отступил назад. Я не была уверена, что делать, поэтому стояла и ждала. Неужели это все? Действительно я свободна?

Джулио и двое других солдат бросились вперед и быстро удержали Энцо. Дети Д’агостино прижались к матери, которая пыталась обнять их, защищая своим телом. Мое сердце отдалось ей. В скором времени и я стану такой матерью, защищающей своего ребенка ценой собственной безопасности.

Фаусто не сводил глаз с Энцо. — Франческа, машину. Сейчас же.

Он думал, что может приказывать мне? Неужели он сошел с ума за последний месяц?

– Франческа, — огрызнулся мой папочка, когда я не пошевелилась.

Я задрала подбородок и посмотрела на него. — Я не уйду, пока не узнаю, что ты планируешь.

– Тебя это не касается. Иди. Сейчас же.

– Что ты намерен делать, Фаусто?

– Cazzo (перев. с итал. блядь), — шипел он. – Выполняй, что тебе говорят. Иди в машину, которая ждет у входа.

– Если ты хочешь убить этого человека на глазах у его детей, я этого не допущу. Если ты планируешь причинить вред этим детям, я не позволю.

Его губы сжались, и он шагнул ко мне, проникая в мое личное пространство.

Широкие плечи и широкая грудь наполнили мое зрение.

Приблизившись, он тихо сказал мне на ухо: — Неужели ты думаешь указывать мне, что делать, dolcezza (перев. с итал. милая)? Так не бывает, если ты помнишь.

У меня пересохло во рту, поскольку знакомое напряжение между нами разгорелось с новой силой, но я стояла твердо. Он лишился права называть меня «dolcezza», как только выгнал меня.

– Это вовсе не действует, если ты помнишь. Между нами все закончено. И да, я скажу тебе, что именно нужно делать.

От удивления край его рта слегка приподнялся. — Я счастлив видеть, что похищение не сломало твой дух.

– Возможно, вы, итальянцы, просто не умеете похищать.

Он провел костяшкой пальца по моей щеке. — Dio (перев. с итал. боже), я скучал по тебе.

Я отбросила его руку. — Не надо.

Его взгляд потерял свою теплоту, и казалось, что в комнате температура упала на сорок градусов. Отойдя назад, он сказал: — Мы поговорим об этом позже. Садись в эту чертову машину.

Я не сдвинулась с места, лишь скрестила руки на груди.

Энцо захихикал, что, очевидно, не помогло ситуации. Фаусто подошел к другому дону и ударил его по лицу. Голова Энцо дернулась в сторону, но Джулио и другие солдаты удержали его на ногах.

– Фаусто, его семья, — шипел я. Ни одному ребенку не следует быть свидетелем такой жестокости, даже если их отец заслужил ее. – Думай о том, что ты делаешь, хотя бы одну чертову минуту.

Взгляд Фаусто переключился на меня, и мы несколько мгновений смотрели друг на друга. Я не дрогнул. Женщины и дети были под запретом, и точка. Если Энцо нарушил это правило в отношении меня, это не значит, что Фаусто тоже его должен нарушать. Он был властным засранцем, но уважал традиции и правила. Он знал, что жена и дети Энцо были невиновны. Если поменять роли местами, то как бы Фаусто хотел, чтобы поступили с его собственной женой и детьми?

Выругавшись, Фаусто схватил Энцо за волосы и откинул его голову назад. Кровь хлынула изо рта Энцо, но его глаза оставались непоколебимыми. Подвинувшись, Фаусто говорил тихо, негромко, чтобы семья Энцо не услышала, но я улавливал каждое слово. — Я собираюсь разделать тебя, как рыбу, и отдать твои внутренности на корм свиньям в моем имении.

Энцо плюнул на землю у ног Фаусто.