Я посмотрела вниз. От шока, увидев его в крови, я забыла, что на мне надето. О. Это была моя новая футболка «Baby Mama». Она была немного великовата, но я скоро из нее вырасту.

Я очень осторожно обхватила его за плечи. — Я твоя маленькая мама, paparino.

Его здоровая рука скользнула к моей попке, которую он сжал. — Лучшим решением в моей в моей жизни было обрюхатить тебя, dolcezza (перев. с итал. милая).

Я отпрянула назад и уставилась на него. Что-то в том, как он это сказал...

Одарив меня мягкой улыбкой, которую он приберегал только для меня, Фаусто, прихрамывая, поцеловал меня в губы. — Я люблю тебя.

– Итак, ты собираешься рассказать мне, что произошло сегодня?

– Нет.

– Почему нет?

Медленно, он начал снимать пиджак. — Потому что существует кодекс молчания, негласное правило, согласно которому мы не обсуждаем то, что там происходит.

– Но это же я. Мы должны рассказывать друг все. И я – La Donna.

Он бросил на меня удивленный взгляд, скидывая пиджак на кровать.

– Кто тебе это сказал?

– Зия. Разве я не должна была знать?

Он нахмурился. — Это делает тебя мишенью.

Он зарычал, борясь со своей рубашкой, и я начала помогать. — Я уже мишень. Наша жизнь, не забывай.

– Моя работа - защищать тебя и наших детей. Обещай мне, что не будешь рисковать без необходимости, особенно пока Энцо еще дышит.

– Не буду - пока ты делаешь то же самое.

Положив руку на мою челюсть, он наклонил мое лицо к своему. Его взгляд был полон обожания и благоговения, и мне захотелось распластаться в луже на полу. Он прошептал: — Моя piccola monella, разве ты не знаешь, что все, что я делаю, я делаю для тебя? Я буду обманывать, красть и убивать ради тебя. Я сожгу весь мир, чтобы ты была в безопасности.

– Мне не нужно ничего из этого. Мне просто нужно, чтобы ты был здесь, старел вместе со мной.

– И именно это ты и получишь, даже когда устанешь от меня.

– Никогда. — Я приподнялась на носочки и быстро поцеловала его. – Я никогда не устану от тебя.

– Лгунья.

Я сняла с него рубашку и провела руками по его сильным, теплым плечам. — Что ты собираешься делать с Энцо?

– Убью его.

– Когда?

– Его трудно найти, но я работаю над этим.

Он расстегнул ремень и расстегнул брюки, и мои глаза остекленели от воспоминаний и тоски. Усмехаясь, Фаусто покачал головой, точно зная, о чем я думаю.

– Мне жаль, — сказала я. – Я ничего не могу поделать. Ты приучил меня. Когда ты снимаешь штаны, я теряю ход мыслей.

– Ты станешь моей смертью, dolcezza (перев. с итал. милая).

Я взяла его за руку и повела в ванную. — Но ты будешь любить каждую секунда этого.

Глава тридцать

Фаусто

Спустя четыре с половиной года

Дверная ручка звякнула, затем раздался стук. Еще стук.

Когда Марко начал вставать со стула, я поднял руку. — Подожди, — сказал я и спрятал улыбку.

Через несколько секунд дверь моего кабинета открылась, и появилось прекрасное лицо моей двухлетней дочери Ноэми. Она вошла, как будто была главной. — Папа! Zio Marco (перев. с итал. дядя Марко)! Мама говорит, что пора идти.

Я отодвинулся от стола и похлопал по коленям. — Polpetta (перев. с итал. фрикаделька)! Я ждал тебя. Подойди, обними меня и поцелуй.

– Ах, сперва я! — Марко подхватил мою дочь, прежде чем она успела добраться до стола, и закружил ее. Она завизжала от восторга, ее короткие светлые локоны разлетелись.

Как только он поставил ее на ноги, она заулыбалась и покачнулась. — У меня кружится голова.

Я дал ей секунду, чтобы прийти в себя. — А сейчас можно мне обнять и поцеловать?

Она тут же подбежала и прыгнула на меня, забравшись ко мне на колени. Ноэми была активной и решительной, как и ее брат. И ее мать, если подумать.

Ноэми стояла на моих бедрах, а ее маленькие ручки обхватили мою шею.

Мое сердце перевернулось, когда она прижалась губами к моей щеке. — Вот так, —заявила она. — Тебе достаточно?

– На данный момент, — сказал я ей. Затем я взял ее за руки и позволил ей наклониться назад - одна из наших любимых игр.

– Ты продолжаешь работать? — спросила она.

– Да, разумеется.

– Мама сказала, что пора заканчивать.

– Хорошо, но только если ты будешь вести меня.

Придерживая ее за руки, я встал и дал ей повиснуть, раскачивая ее из стороны в сторону. Она умоляла меня сделать это снова, но я опустил ее на землю. — Позже. Прямо сейчас ты должна помочь Марко и мне найти всех.

– За мной! — Она выбежала из комнаты, требуя, чтобы мы не отставали от нее.

– С ней ты будешь мучиться годами, Cugino (перев. с итал. кузен), — сказал Марко, усмехаясь, когда мы вместе вышли в коридор. – От нее у тебя будут седые волосы.

– У меня уже есть седые волосы. — Немного на висках, и это очень нравится моей жене.

– Значит, еще больше седых волос.

Мы направились к конюшням, Ноэми шла впереди нас по дорожке, освещенной полуденным солнцем. То и дело она оборачивалась, чтобы убедиться, что мы следуем за ней по пятам. Рядом с загоном был накрыт длинный стол, вдоль ограждения и спинок стульев были расставлены красочные украшения. Возле стола стояла группа людей, но мой взгляд сначала остановился на жене.

Каждый раз, когда я видел ее, это было как удар по нутру. Dio santo (перев. с итал. Святой Господь), она была великолепна, ее светлые волосы развевались на ветру, а длинное струящееся платье развевалось на ветру. Уверен, от нее пахло моей землей и мартовским солнцем.

Terra e sole (перев. с итал. земля и солнце).

– Папа! Быстрее, — позвала Ноэми. – Торт!

Малыш взобрался на деревянный забор, соскочил с него и упал на кучу сена. Я вздохнул. — Раффаэле! — крикнул я, когда он появился и снова начал перелезать через забор. – Слезай.

Услышать это ему ни капельки не понравилось. — Но мама сказала, что я могу.

– Не говорила, — сказала Франческа нашему сыну. – И ты не получишь подарков, если соврешь свой день рождения.

Я подошел и первым поцеловал жену. — Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы тебя съесть, monella (перев. с итал. шалунья).

– Позже. Сейчас мне нужно, сын был под контролем, чтобы мы могли начать.

– Хорошо, ведь после этого у меня есть для тебя один сюрприз.

Раффаэле был волевым ребенком. Франческа часто говорила, что только я могу с ним справиться, особенно когда мальчик злился. Все, что я делал, так это говорил мягко, но строго, не сводя с него глаз. Это каждый раз успокаивало его.

В то время, когда я подошел к забору, мой сын собирал комочки грязи и бросал их так далеко, как только мог. Ему нравилось быть на улице так же, как и моей жене. — Ты готов к торту?

– А как же подарки?

– Подарки будут после торта.

– Но его еще нет.

– Он будет, не волнуйся. Но нам пора начинать.

– Нет, — сказал Раффаэле, бросая еще грязи. – Я хочу еще подождать.

Dio (перев. с итал. господи), спаси меня от четырехлетнего ребенка. — Раффаэле, вылезай из грязи и иди сюда. Сейчас же.

Он отряхнул руки и подбежал, его маленькие брови нахмурились от недовольства, когда он уставился на меня. Я опустился на колени, чтобы быть на его уровне. — Ты должен меня слушать. Я твой отец.

– Мама говорит, что она главная.

Правда? Я оставил эту информацию на потом.

– Это правда, поэтому ты должен слушаться нас обоих. Он поймет, если мы начнем без…

– Вот он! — Раффаэле перелез через забор и промчался мимо стола, мчась так быстро, как только могли его маленькие ножки, к тропинке.

Я встал и засунул руки в карманы брюк, пытаясь скрыть свое счастье. Часть меня тоже хотела бежать к нему.

Джулио схватил Раффаэле и подбросил его в воздух. — Это день рождения мистера!

Я сжал губы, теснота в груди была почти невыносимой.

Моего первенца не было дома уже семь месяцев, но каждый раз, когда он возвращался, я чуть не плакал. Я знал, где он проживает и чем занимается, хотя, мы никогда не обсуждали это. Он был счастлив, и только это имело значение. Он приезжал в замок раз или два в год, и мне этого было достаточно. Теперь его жизнь была в другом месте.