Пришел Джулио и передал мне вещи, которые я просил. — Его правая рука, — приказал я. – Развяжи ее.
Энцо дернулся, когда Джулио освободил его правую руку, его челюсть крепко сжалась. Джулио наклонил подбородок к другому солдату, который подошел и поставил перед Энцо деревянный стол. Они вдвоем положили руку Энцо на дерево, вытянув пальцы.
Пока парни работали, я проверил лезвие тесака. Острый. Когда Энцо был на месте, я встал и посмотрел на Д’агостино. — Ты связал ее и положил в багажник. Потом ты связал ее и засунул ей в рот пистолет. Ты думал воспользоваться ею против меня, но это не удалось. Тебе не стоило ее трогать.
Глава восемь
Франческа
Я медленно просыпалась, все тело болело. Какое-то мгновение я не могла вспомнить, почему. Но затем все вспомнилось.
Дом на пляже. Нападение. Фаусто.
Мои веки распахнулись, и я устремила взгляд на гипсовый потолок. Я была в замке, но это была не моя комната. Фаусто привел меня сюда прошлой ночью и выставил снаружи охрану, чтобы я не могла сбежать. Опять. Господи, быть в плену было очень тяжело. Могу ли я когда-нибудь снова обрести свободу?
Я приподнялась на локтях и сделала несколько глубоких вдохов, когда утренняя тошнота одолела меня. Во время плена в доме Энцо меня перестало тошнить, поэтому я надеялась, что худшее уже позади. Теперь меня просто постоянно тошнило.
Два знакомых чемодана ждали у двери. Это были мои вещи из пляжного домика Фаусто. Это было облегчение - получить свои вещи, но это означало, что я здесь в течение ближайшего времени. Только до тех пор, пока я не смогу убедить Фаусто отпустить меня.
Я села, и что-то на тумбочке попало в поле моего зрения. Это была белая коробка с красным бантом. Подарок? Волнение на короткую секунду затмило тошноту. Мне нравились подарки, и он знал, что я в ярости от него. Это было мирное предложение?
Должна ли я открыть его? Я смотрела на него, размышляя. Я должна выбросить его. Я ничего не хотела от него. Единственное, что он мог дать мне, это свободу - и мы все понимали, что этого не произойдет.
Что это такое? Если в маленькую коробочку было засунуто нижнее белье, его ожидало грубое разочарование. Я больше не надену для него нижнее белье, никогда. Меня мучило любопытство, пока я смотрела на коробку. По размеру коробка больше подходила для ювелирных украшений, например, браслета или ожерелья. Что бы там ни было, я не хотела этого.
Но, возможно, я хотела посмотреть на него.
Я потянулась к коробке и сняла бант, прежде чем успела передумать. Затем я открыла крышку и отклеила белую папиросную бумагу. Это было...?
Черт возьми!
Я уронила коробку, как будто она горела, и увидела, как кончик пальца выпал и покатился по ковру. О господи, о господи, о господи. Это был палец Энцо. Я знала это в глубине души. Почему, во имя всего святого, Фаусто дал мне палец Энцо?
Кислота обожгла мне горло, и я бросилась в туалет. Я не успела добежать до туалета, как меня вырвало. Глаза слезились, тело корчилось от ужаса.
Что, черт возьми, случилось с этим человеком?
Я сидела там, выжатая и измученная, испытывая отвращение ко всему мужскому населению, когда услышала стук в наружную дверь. — Фрэнки, ты не спишь?
Это был Джулио, единственный мужчина в этом доме, который мне нравился. Поднявшись на ноги, я высунулась из ванной, чтобы сказать: — Входи.
Я быстро сполоснула рот в раковине. Я услышала, как закрылась дверь, и к тому времени, как я вышла из ванной, Джулио стоял над пальцем, нахмурившись.
– Какого хрена? — спросила я, намеренно глядя на Джулио, а не на человеческий палец на полу.
– Я пытался сказать ему, что это плохая идея. Он сказал, что ты будешь благодарна за это.
– Ну, теперь ты можешь вернуть это и сказать ему, что ничего подобного. От этого меня вырвало. Надеюсь, он будет счастлив.
– Я избавлюсь от него. — Джулио нагнулся, чтобы разобраться с пальцем, а я отправилась чистить зубы. Я оставила дверь в ванную открытой, и он пришел за мной, когда закончил. – Его нет, — сказал он, вытирая руки. – Как будто этого никогда не случалось.
– Но это случилось, — сказала я, положив зубную щетку Фаусто обратно в стаканчик на стойке. Да, я использовала его щетку для чистки зубов, если ему это не понравится, он может идти к черту. – Он абсолютно сумасшедший.
– Я знаю, но после твоего похищения он стал еще хуже.
Джулио уже не в первый раз за последние недели упоминал о том, что его отец не в себе, но меня это не волновало. Я шагнула вперед и обхватила его за талию. — Я ненавижу возвращаться сюда, но я счастлива видеть тебя.
– А я очень рад тебя видеть. — Он поцеловал меня в макушку, обнимая в ответ. – Я до смерти боялся за тебя. Энцо тебя обидел?
– Нет, кроме того, что он оскорбил меня и засунул мне в рот пистолет.
– Фаусто пришел в ярость, когда увидел эту фотографию.
– Хорошо. — Отпустив его, я подошла к кровати и залезла обратно под одеяло. – Он не должен был прогонять меня.
Джулио сидел на матрасе в конце кровати. Его волосы были влажными, а одет он был в футболку и джинсы. Значит, сегодня не работает. Он сказал: — Я думаю, он заплатил за эту ошибку. Не раз.
– Только я тоже за нее заплатила.
Он подвинулся, устраиваясь поудобнее, и я потерлась ногами о его бедро. Мне нравилось проводить время с Джулио. Мы сблизились за те недели, пока я жила в доме на пляже. В большинстве дней он был единственным, кто сохранял мое душевное равновесие. — Я не хочу говорить о Фаусто. Как Пауло?
Глаза Джулио стали мрачными и печальными, так он смотрел только тогда, когда я заговаривала о его бывшем парне. — Трахается с каждым съемным мальчиком в городе, как я слышал. Он даже не смотрит на меня. Он никогда меня не простит, и я его не виню. Я тоже никогда не прощу себя.
– Мне жаль. Это полный отстой, но у тебя не было выбора.
– Я знаю, но от этого не легче. По крайней мере, теперь не нужно беспокоиться о женитьбе на сестре Д’агостино.
– Кстати, об Энцо, он...?
– О, он очень даже жив. Фаусто планирует растягивать это как можно дольше.
Мы были там почти всю ночь.
– Я не хочу знать. — Оглядевшись, я заметила, что на стороне Фаусто никто не спал. Что это значит? Если он спал в другом месте, зачем заставлять меня оставаться здесь?
Как ты себя чувствуешь? — спросил Джулио. – Я понимаю, вчера было много всего. Ребенок, он или она в порядке?
– Устала, но в порядке. Дэвид приходил вчера вечером и сказал, что ребенок чувствует себя хорошо, но для уверенности мне нужно показаться акушеру. Я планирую позвонить одному из них, как только откроется их кабинет.
– Я с удовольствием отвезу тебя сегодня, если хочешь.
– То есть я могу покинуть эту шикарную тюрьму?
Джулио наклонил голову и изучал меня. — Я полагаю, это означает, что мой отец не спросил тебя, хочешь ты остаться или нет?
Как будто это был выбор? — Нет. Не спрашивал.
Наморщив лоб, Джулио погладил свою челюсть. — Я поговорю с ним. Ты бы вернулась бы домой, если бы могла?
– Не в Торонто, а в Нью-Йорк или Бостон, может быть. Куда угодно, только не здесь. По крайней мере, там я буду ближе к своим сестрам.
– Я понимаю, но я бы скучал по тебе, Фрэнки.
Я игриво потерлась о его ноги. — Я бы скучала по тебе тоже, но ты знаешь, почему я не могу остаться. Он причинял мне боль слишком много раз.
– Что за любовь без боли? — сказал он с грустной улыбкой. – Итальянцы говорят: — l'amore non è bello se non è litigarello. — В переводе это означает, что маленькие ссоры время от времени идут на пользу отношениям. В результате вы становитесь сильнее.
– Ссоры? — фыркнула я. – Он держал меня в темнице, оставил на яхте посреди урагана и отправил жить под охраной туда, где меня похитили.
Губы Джулио сжались. — Ты, по крайней мере, увидела его в худшем виде. Кстати, о твоих сестрах, тебе стоит им позвонить. И Джиа, и Эмма постоянно пишут мне и спрашивают о тебе. Я прикидывался дурачком с тех пор, как Д’агостино похитил тебя, но, кажется, они начинают догадываться.
