– Франческа, — сказал он, его голос звучал глубоким терпеливым гулом.

Когда я не ответила, он положил палец мне под подбородок и наклонил мое лицо.

Огонь в его глазах почти испепелил меня. — Как сильно я должен заставить его страдать, dolcezza (перев. с итал. милая)? — спросил он тихо. – Скажи мне. Какое возмездие поможет тебе будет легче спать по ночам?

Я сглотнула. Он был настроен серьезно. Независимо от того, что я скажу, этот мужчина выполнит все без вопросов и без пощады. Во мне взыграла сила - чувство, которого я так долго не испытывала, что это казалось странным. В моих руках была судьба Энцо. Я вспомнила о багажнике, о пистолете во рту. О том, как Энцо на каждом шагу называл меня puttanella (перев. с итал. любовница).

На коленях, такая покорная. Ему тоже это нравилось? Наверняка.

Я ненавидела Энцо за это. Но мы с Фаусто не были командой. Это не было партнерством. Равенства здесь не было, и не стоило притворяться, что это не так.

– С которых пор ты принимаешь во внимание мои желания?

Улыбка исчезла с его лица. — Не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы он сильно пострадал за все, что сделал с тобой.

Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, его тяжелые туфли гулко стучали по ковру. Как только за ним закрылась дверь, я приложила руку к груди, мое сердце бешено колотилось. Смогу ли я когда-нибудь выработать иммунитет к нему? Было невыносимо сидеть здесь с напряженными сосками и пульсирующей болью между ног.

Ну, к черту Фаусто. Мне не нужно было, чтобы он заботился об этом, больше не нужно. Мне больше не нужен был ни один мужчина.

Не задумываясь, я скользнула пальцами под одеяло, в шорты и трусики, чтобы найти свой набухший клитор. О, Господи. Это было так приятно. Намного лучше, чем я помнила. Хвала тебе, гормоны беременности.

Другая рука обхватила тяжелую грудь, пока мои пальцы работали между ног. В венах заиграли искры, наступила невесомость, которая унесла мой мозг туда, где осталось только наслаждение. Я утопала в похоти, мое сексуальное влечение вернулось с новой силой. Чтобы кончить, мне не потребовалось бы много времени: слова Фаусто звучали у меня в ушах, а его запах - в носу. Это была сенсорная перегрузка.

Дверь внезапно распахнулась, и я рывком вытащила руку из трусиков и убрала ее с груди. Черт!

Конечно, это был Фаусто. Он удивленно посмотрел на меня, но только на долю секунды. Затем он расслабился и тихонько захихикал. Фух. Я наполнила свой тон весь яд, на который только была способна. — В чем дело?

– Я забыл свой мобильный, — сказал он и показал на комод, где лежал его телефон.

Я ничего не ответила, моя кожа горела от унижения и злости на себя. Я должна была подождать еще несколько минут, прежде чем пытаться облегчить эту боль. Хуже того, меня не должно было тянуть к нему.

Встав, я направилась в его ванную, готовая принять душ и оставить все эти переживания позади.

Закрывая дверь, я услышала, как он сказал: — Душевая лейка съемная и имеет как высокую, так и низкую температуру.

Я показала пальцем на закрывшуюся дверь.

Фаусто

Я спустился по ступеням подземелья, и знакомое спокойствие охватило меня, когда я спустился под землю. Наверное, это было больше похоже на отрешенность, чем на спокойствие, но я все равно наслаждался им. Здесь, внизу, не было необходимости сдерживаться.

Вместо того чтобы бороться с демонами своего прошлого, я мог позволить им подняться и овладеть собой и взять верх.

Энцо Д’агостино предстоит на собственном опыте убедиться в этом.

Я был старше Энцо почти на десять лет. Он не видел моего худшего состояния, когда меня стали называть il Diavolo. Но он узнает, начиная сегодня вечером.

Марко, Джулио и несколько охранников прислонились к камню.

Сигарета свисала изо рта, Джулио внимательно наблюдал за мной, его лицо было усталым и исхудалым. Когда он начал курить? Мне это не нравилось. Зависимость делают мужчин слабыми.

Сейчас, однако, я не мог остановиться, чтобы поматерить его. Более того, мне уже приходилось просить его бросить курить. Возможно, мне стоит игнорировать сигареты. Предварительное перемирие было заключено между нами, когда мы планировали вернуть Франческу, и я не хотел, его нарушать.

Посмотрев на Марко, я спросил: — Есть проблемы?

– Никаких. С мужчинами в доме на пляже разобрались, и семья вернулась домой. Они были до смерти напуганы, но, кажется, все в порядке.

– Если они опять понадобятся, мы знаем, где их найти. Сицилийцы ушли?

– Они едва могли ждать. Я предложил им снять комнаты на ночь, но они отказались. Как она? Уже простила тебя?

Я подумал о ней: одна рука в трусиках, другая сжимает грудь.

Dio (перев. с итал. господи), это был вид. Мой член дергался при одной только мысли об этом. Одно я знал наверняка: гнев Франчески не продлится долго. Скоро я уговорю ее снова насадиться на мой член. — Дэвид говорит, что она в порядке. Энцо не доставляет тебе хлопот?

– Он был тихим. Думаю, он еще не осознал всю серьезность ситуации.

– Хорошо. Мне нравится быть носителем плохих новостей. — Я направился к последней камере, самой большой, где Энцо был привязан к стулу.

Ухмыляясь, я пододвинул другой стул и сел напротив него. Они не заткнули ему рот. Это будет сделано позже, когда мы устанем от его криков.

– Добро пожаловать в мой дом, Д’агостино. Жаль, что ты увидишь только эту часть.

– La Provencia не позволит тебе уйти безнаказанным. Независимо от того, что ты думаешь сделать со мной, это плохая идея.

Я покачал головой. — Твои компьютерные схемы не приносят и доли того, что делаю я. Я распоряжаюсь деньгами Ндрангеты, Энцо. А контролируя деньги, ты контролируешь людей, зависящих от них. Поэтому никто не посмеет сказать мне об этом ни слова, поскольку, если они это сделают, я сожгу все дотла.

– Puttanella (перев. с итал. любовница) так много для тебя значит?

Он хотел разозлить меня, чтобы поторопить события. Это то, что я бы сделал в его ситуации. Быстрая смерть всегда была предпочтительнее. Но я намеревался затянуть это как можно дольше. Если повезет, то на месяцы.

– Она моя, а значит, она вне зоны доступа. Ты забрал ее, чтобы шантажировать, чтобы заставить меня дать тебе то, чего ты не заслуживаешь. И ты будешь страдать за это.

Он насмехался надо мной. — Держу пари, тебе нравятся ее большие сиськи. Безусловно, мне нравилось смотреть, как они покачивались, когда она и Мариэлла развлекались в бассейне. Мне даже удалось потрогать их, когда я связывал ее веревкой...

Я не думал, просто сделал выпад. Мой кулак размахнулся, и я ударил его в рот. Стул покачнулся от силы удара, и я поправил его ногой. Обе губы Энцо были рассечены, и кровь залила довольную улыбку, которую он мне подарил. — Великий Фаусто Раваццани, измазанный в кисках из-за какого-то канадского отброса.

Попытавшись взять себя в руки, я выдохнул и вернулся на свое место. — Я слышал, Мариэлла не справилась. —Я поджал губы и сделал знак креста. – Какая трагедия.

Он зарычал и стал бороться, пытаясь схватить меня. Да, так было гораздо лучше.

– Figlio di puttana (перев. с итал. сукин сын)! Я просил твоих людей отпустить ее, а также мою жену и детей. Что ты за человек?

– Твоя puttanella помогла похитить Франческу. Неужели ты думаешь, что я оставлю ее в живых после этого?

– Я убью тебя за это, — пыхтел он, его волосы свисали ему на лицо.

– Чего бы мне это ни стоило, я убью тебя. Я никогда не причинял вреда Фрэнки. И не собирался. В моем доме с ней обращались уважительно.

– Кроме твоих блуждающих рук, - заметил я. – Джулио!

– Да, отец? — Мой сын в мгновение ока оказался рядом со мной.

– Принеси мне секач и маленький деревянный столик.

Он направился к месту, где хранилось оружие, а я уставился на Энцо. Мы ничего не говорили, только смотрели друг на друга. Я не собирался начинать так жестоко, но мысль о том, что этот человек может овладеть Франческой, сводила меня с ума.