– Возможно, это совпадение, но я не люблю совпадения. А что с другими? Вик действует не в одиночку.

Я провел ладонями по глазам. — Мы займемся этим, когда вернемся - включая выяснение того, как Энцо узнал, где найти Франческу.

– Пляжный домик не был секретом. Ты же знаешь, как мужчины сплетничают.

Я мысленно прокрутил тысячу раз видео, на котором человек в маске выбрасывает бессознательное тело Сала. И все равно меня что-то беспокоило.

– Да, но человек в доме... Он как будто точно знал, куда идет.

– Может быть. — Марко тяжело выдохнул. – Мы заставим Энцо заговорить.

Да, обязательно. — Все на месте?

Марко скрестил руки на груди. — Не считая сицилийцев, да.

– Хорошо. Позвони им сейчас же. Объясни им важность спешки.

– Обязательно. Я надеюсь, вы знаете, что делаете.

Я прекрасно знал, что делаю. Мне нужно было спасти Франческу от этого ублюдка, даже если бы мне потребовалось сжечь весь мир, чтобы сделать это.

Франческа

Энцо задержался на ужин.

Я хотела спрятаться в своей комнате, но получила приказ выйти во внутренний дворик, чтобы поесть вместе с Энцо, Мариэллой и шестью его людьми. На открытом воздухе было мягкое освещение и красивые благоухающие цветы. Мягкие волны разбивались о берег с ритмичным успокаивающим звуком. В любых других обстоятельствах этот пейзаж был бы романтичным, но я не могла им наслаждаться. Я сосредоточенно ковырялась в своих спагетти alle vongole (перев. с итал. с молюсками), понимая, что все исподтишка наблюдают за мной. Неужели еда отравлена? Может, они все ждали, что я съем ее, а затем упаду в обморок за столом?

Мариэлла старалась поддержать разговор, но люди Энцо были не были заинтересованы в разговоре, молчали, и Энцо ограничился одним-двумя словами. Наконец, он посмотрел на меня. — Тебе не нравится паста, Фрэнки?

– Я только жду, когда начнет действовать яд.

– С какой стати нам тебя травить? В живом виде ты гораздо ценнее, чем в мертвом. — Он указал на мое блюдо. – Откуси.

– У меня аллергия на моллюсков. — Это была ложь. Я любила моллюсков.

– В доме есть шприц с адреналином. Давай. В нашей стране считается невежливым не есть.

Я понимала, что это правда. Зия не позволяла мне оставлять еду, даже до того, как я забеременела. Я сглотнула и опустила взгляд. Внутри был яд? Вероятно, нет. Хотя, если бы Энцо хотел меня убить, я бы уже была мертва. Я накрутила пасту на вилку, добавила моллюска и поднесла ко рту.

Проклятье, это было вкусно. С чесноком и насыщенным вкусом, с отличными приправами и нотками океана. Я ненавидела эту страну, но ее блюда каждый раз побеждали меня.

– Если вдруг тебе станет плохо, — сказал Энцо, высокомерно подняв бровь, — пожалуйста, сообщи мне.

Мудак. Я не стала обращать на него внимания и продолжила есть, неожиданно проголодавшись. Я полагаю связание и засовывание пистолета мне в рот вызвало у меня аппетит.

– Это блюдо по рецепту моей Нонны, — сказала Мариэлла. – Я все время готовлю его для Энцо.

– То есть, когда он здесь, а не дома. — Понятия не имею, почему я это сказала, однако эти люди не были моими друзьями. И мы не были на званом ужине, где я была обязана быть вежливой. Да пошли они все.

Энцо с усмешкой положил руку на бедро Мариэллы. — Не секрет, что я женат. И моя жена знает о Мариэлле. Ее это устраивает.

– Очень прогрессивно с твоей стороны.

– В Италии нет такого понятия, как единобрачие, Фрэнки.

Класс. Жизненные уроки от моего похитителя. — Полагаю, Мариэлла пользуется такой же привилегией. А что насчет твоей жены? Она также может спать со всеми подряд?

Его лицо ожесточилось, губы сжались в жестокую гримасу. И в этот момент я увидела капо, того, кто убивал и пытал, зарабатывая на жизнь. — Это не то же самое для женщин.

– Вот это да, прогрессивность.

Головы всех вертелись туда-сюда, следя за нами. Мариэлла пришла в ужас, но Энцо выглядел забавным. В большинстве случаев. — Ты так же разговаривала с Раваццани? Не скрывая своего мнения?

– Я обладаю мозгом и предпочитаю его использовать. Любой, кому это не нравится, может отвалить.

Мариэлла ахнула, а взгляд Энцо потемнел, обострился, превратившись в нечто голодное и свирепое. — У тебя есть рот. Пожалуй, тебе необходим урок по уважению.

По позвоночнику пробежал страх. Черт. Что же я такого сказала? И зачем я произнесла бранные слова? Рассматривал ли он это как вызов? Это был дурацкий вопрос. Безусловно, да. И он хотел поставить меня на место перед своими людьми. — Я прошу прощения. Не стоило говорить так необдуманно.

– Слишком поздно. — Он отодвинулся от стола. – Идем. Сейчас ты встанешь на колени и попросишь прощения у каждого мужчины здесь.

Что за черт?

Попросить прощения у этих убийц? Он что, правда? Каждая моя клеточка хотела закричать: Нет, этого я не сделаю. Однажды я преклонила колени перед Фаусто во время наших сексуальных игр... но с теми днями покончено. Теперь я не преклоняюсь ни перед кем.

Только как я могла отказаться? Не подчиниться приказу Энцо было равносильно пощечине. Он обязательно накажет меня, и кто знает, есть ли в этом доме подземелье?

Мы пристально смотрели друг на друга. Паника и страх наполнили мой рот, пересушив его.

Смягчится ли он, если я попрошу у него прощения прямо сейчас? Черт побери, за что мне всегда доставались такие неприятности? Единственное, что от меня требовалось, - это сидеть и спокойно есть, а я с этим не справлялась.

Момент тянулся, вся компания ждала, что я буду делать. Я собралась с духом и решила, что это меня не убьет. Я могу вытерпеть несколько минут унижения, чтобы остаться в живых. Оттолкнувшись от стола, я начал подниматься - пока не раздался слабый шум, и солдат передо мной не упал обратно на свой стул с пулевым отверстием во лбу.

О, Господи.

Я наблюдала, как пуля настигла еще одного солдата, а потом Мариэлла закричала. Образовался хаос, и я спряталась под стол. Когда все мужчины разбежались, Энцо последовал за мной, явно не заботясь о Мариэлле, которая по-прежнему кричала там.

Очередной солдат упал на террасу, мертвый. Я закрыла рот рукой, стараясь удержать свою пасту. Что это было? Какие-то враждующие банды напали?

Я поняла, что это был не Фаусто. Он вряд ли мог более четко говорить по телефону в машине Энцо, тем более после того, как игнорировал меня в течение трех недель в доме на пляже. Если спасательная команда и приехала за мной, то не из Сидерно.

Мой отец?

И это тоже казалось маловероятным. Папа ненавидел меня больше, чем Фаусто.

Энцо вцепился мне в руку. — Сбрось эти туфли. Нам нужно бежать.

Я подчинилась, оставив туфли на террасе. Энцо был необходим мне сейчас, чтобы сохранить мне жизнь... несмотря на то, что я все равно буду искать способ сбежать.

Он подтащил поближе меня, но вокруг нас все еще свистели выстрелы. — Стой! — крикнула я, не двигаясь. – Разве сейчас безопасно бежать?

– В основной комнате есть комната безопасности. Я тебя отведу туда.

О, только не это. Ни за что на свете. Это вызовет у меня клаустрофобию на полную катушку. А что, если он меня закроет? Он может умереть, а у меня не будет возможности сбежать. — Я не могу войти в комнату безопасности.

– Dai (перев. с итал. давай), женщина. У меня нет на это времени. — Держа пистолет в одной руке, он резко дернул меня вверх другой, даже не заботясь о том, что я споткнулась.

Затем его рука прижала мою голову вниз и заставила меня принять полусогнутое положение, и затем он затащил меня внутрь.

В комнатах было жутко пусто. Я думала, что все солдаты Энцо противостоят вооруженным людям снаружи. Энцо ругнулся и толкнул меня к лестнице. — Двигайся.

– Позволь мне спрятаться в шкафу, - умоляла я. – Я не сдвинусь с места, клянусь. — Имею в виду, я бы убежала, как только он отвернулся, но Энцо не нужно было этого знать.

– Нет, я должен сохранить тебя в безопасности. Ты - часть моего плана по уничтожению Фаусто.