— Бойся того, кто придёт к тебе с чёрным драконом, и когда подует северный ветер, беги без оглядки. Но если золотая дева затмит собою солнце, твой мир померкнет.

Наверно, старик спятил с ума, раз говорит такие вещи. Что за дева? Глупости. Найл разочарованно поднялся с пола, на котором сидел перед провидцем, и посмотрел на того сверху вниз, раздумывая над тем, что следует с ним сделать. Раньше Гарольд жил при дворе, потом был выдворен Норальфом в старую лачугу в лесу да так тут и остался. Непонятно, кто помогал выжить старику все эти годы, кормил и занимался хозяйством, но он не был похож на оставленного на произвол судьбы.

— Не смей говорить никому то, что было произнесено при мне, — предостерёг Найл провидца. — Я не умею прощать.

— Сегодня я говорю в последний раз, — ответил на то Гарольд, который знал, что его день настал. Когда эльф с чёрным сердцем, рождённый от благословенных отца и матери, переступит порог его дома, час пробьёт.

Найл толкнул дверь, склоняя голову, чтоб не удариться о невысокую перекладину, и выбрался на улицу, вдыхая сладкий аромат цветущих деревьев. Белоснежные ажурные цветы смешивались запахами с розоватыми и жёлтыми, наполняя собой воздух. Боковым зрением Найл заметил, как кто-то скользнул за дом, и тут же бросился следом. Он пришёл сюда в одиночестве, не желая, чтобы кто-то знал, что император навестил Гарольда.

Найл нагнал фигуру в несколько прыжков и пригвоздил к бревенчатой стене, держа рукою за горло. Девчонка бросила какую-то блестящую пыль в глаза, отчего Найл тут же зажмурился, и попыталась вырваться. Боль пронзила кадык и пах, и Найлу пришлось отпустить незнакомку, которая тут же бросилась дальше.

Он призвал в подмогу растения, но девчонка умело перепрыгивала вздувавшиеся корни, только ветка, внезапно выросшая перед её лицом, больно хлестанула, и беглянка упала на землю, где её тут же связали корни по рукам и ногам. Найл протёр глаза, внимательно рассматривая на ладони искрящиеся пылинки, и подошёл ближе, размышляя на тем, кого же ему удалось поймать.

— Пусти! — она пыталась вырваться, но корни держали цепко.

— Так-так-так, кто тут у нас? — Найл обогнул пленницу, всматриваясь внимательно в лицо. Не эльфийка, это сразу понятно по ушам, красива, но смотрит высокомерно, даже находясь на земле. Строптива, видно сразу.

Он сел подле, пытаясь ухватить маленькую ладошку, но девчонка крутила ею из стороны в сторону, только манёвры всё равно были минимальные, и Найл, схватив хрупкую ладонь, раскрыл её, рассматривая внимательно.

— Пыльца фейри, — произнёс задумчиво, и брови медленно поползли вверх. — Откуда ты здесь?

Известно, что фейри покинули Эльдион, как только Норальф пришёл к власти, потому что всех красивых девушек тот насильно увозил в замок и больше о них никто ничего не слышал. А фейри славились своей красотой.

— Убери от меня свои грязные руки! — зарычала девчонка, Найл лишь рассмеялся.

— Я очень боюсь, — произнёс на это спокойным голосом. — Ты должна принять поражение и назвать своё имя!

Она сжала зубы, показывая, что не намерена говорить с ним.

— Лаора, — позвал старческий голос, и Найл увидел слепого старика, держащегося за стену дома.

— Лаора, значит, — поднялся он в полный рост, поправляя свой длинный кожаный плащ, и поставил правую ногу на большой камень. — Помогаешь старику?

Но она продолжала молчать.

— Ты же знаешь, кто я, ведь так? — задал Найл снова вопрос.

— Надеюсь, Ингальвур скоро вернётся, и тогда он больше не доверится тому, кто за его спиной захватил власть!

— Леди нельзя совать маленький нос в политику. Их место в постели победителей!

Глаза Найла потемнели, а из груди послышался злобный рык. Девчонка на секунду замерла, но совладала с собой и посмотрела на него с отвращением.

— Он вернётся, вот увидишь, потому что Гарольд никогда не ошибается!

Значит, она слышала пророчество и поняла его.

Лязг металла раздался почти над самым ухом Лаоры. Найл вытащил длинный острый клинок, играя с ним.

— Хочешь ещё что-то сказать? — спросил у неё.

Гарольд, нащупывая опору, двигался в их сторону, пытаясь спасти ту, что берёг все эти годы. Некогда мать Лаоры помогла ему избежать лишений. Она поселилась вместо со стариком, отказываясь бежать, и ухаживала за ним, добывая еду и эльфов, готовых платить за его предсказания. Теперь Минары нет, лишь Лаора, ставшая ему внучкой.

— Погоди, — прошелестел старик, — пытаясь остановить Найла. Хоть он и не видел всей картины целиком, но слух, усилившийся во много раз за отсутствием зрения, стал его глазами. Блуждая во тьме вот уже столько десятилетий, Гарольд научился рисовать действительность по вибрациям, словам и громкости звуков. Он был уверен, что в пятнадцати метрах от него Найл достал меч, дабы причинить вред его девочке.

— Что ты готов отдать за её жизнь? — поинтересовался Найл, смотря в глаза Лаоре. Красива, пожалуй, слишком красива, чтобы принадлежать кому-то ещё. И даже мужская одежда, в которую была облачена фейри, не скрывала её округлых форм.

— Не забирай её, — взмолился Гарольд, но в сердце Найла не было жалости. В этой жизни никто не жалел его, так отчего следует так поступать с другими?

— Я делаю то, что хочу! — усмехнулся Найл, приказывая корням поднять девчонку.

Лаора затрепыхалась, пытаясь освободиться, и видела, как старик, запнувшись обо что-то, упал, удаляясь головой об камень.

— Нет, — вскрикнула тут же, испуганно глядя на кровь, растекающуюся под виском. — Дедушка!

— Да какой он тебе дед⁈ — хмыкнул Найл, хватая её за ворот куртки. Корни разомкнулись, но его хватка была сильной. — Пойдёшь со мной, — толкнул он её в спину, и Лаора сделала несколько шагов вперёд, не отводя взгляда от того, с кем прожила столько лет.

Гарольд казался спящим, и пока из него медленно выходила жизнь, он молился богам освободить Эльдион и дать счастье его внучке.

Перед Ингальвуром на коленях стояли двое, стараясь не смотреть в глаза. Руки за их спинами были связаны, оружие изъято, а на лицах расплывались кровоподтёки.

Одетые в тёмно-зелёные одежды, перевязанные кожаными ремнями на груди и поясе, имеющие при себе качественное оружие, они походили, скорее, на наёмников, нежели воинов императора.

— А теперь расскажи, почему ты здесь, — Кариолф рыкнул, толкая ногой одного из них в спину так, что тот, не устояв, упал лицом в деревянный пол. Альф прищурил глаза, отражая взгляд второго и, по всей видимости, более опытного, пока упавшему помогали поднять двое из воинов.

— Может, сам? — обратился старший, оскаливая зубы. Его распущенные длинные волосы спутались и побурели от крови, и невооружённым глазом было видно явное сходство между обоими.

— Братья? — внимательно рассматривал их Альф. — Или же отец с сыном?

Ничто в поведении пленников не выдало ответа, но они не будут молчать вечно. Хотя с некоторых пор Альф прекрасно понимал одно: мёртвые не говорят.

Его сердце не стало более жестоким, но реальность говорила о том, что порою стоит кем-то пожертвовать, дабы прийти к высшей цели.

— Как тебя зовут? — обратился к тому, что выглядел более сурово. Серые глаза и шрам, прочертивший часть лба и щёку. Храбрый воин с таким же взглядом.

— Иремель, — нехотя ответил эльф.

— А это? — указал Альф на младшего.

— Ойфил.

— Я не мой брат, — продолжил Альф, подходя ближе. — Но это не значит, что я не умею карать, — он кивнул, и тут же голова старшего запрокинулась назад от резкого рывка Кариолфа. — Кто. Тебя. Послал? — разделил Альф слова, намереваясь услышать, наконец, нужное имя.

Но пленник молчал. Надо же, сколько уверенности в том, что с ним ничего не произойдёт. Альфу не хотелось прибегать к насилию, но теперь рядом с ним та, что он поклялся защищать и любить. И, если Лине грозить хоть малейшая опасность, он сотрёт в порошок всех, кто представляет собой угрозу.