Разумеется, в течение следующего месяца в клан Айон приехали и Гидеон, и Индарелла. Им тоже позволили увидеться с Сарефом и поговорить с ним, но в их случае беседку из чёрной бронзы не предоставили, поэтому и разговора толком не вышло. Из намёков, что дал ему Гидеон, Сареф понял, что Аола очень хотела приехать повидаться с ним, но… учитывая её сложные взаимоотношения с кланом Айон, это было бы неразумно. Индарелла же хоть и косвенно, но, тем не менее, отчётливо намекала на тот же вариант, который Сарефу рассказал Жерар. То есть, на брак. Причём у Сарефа даже был выбор: либо Джинора, либо Эмилия, в обоих случаях Индарелла оставалась в значительном плюсе. Сареф не мог сказать ей, что Жерар уже предлагал этот вариант, и в случае его ситуации это не факт, что сработает. Впрочем, Индарелла наверняка и так догадалась, что причины его отказа более глубоки, нежели простое нежелание вступать в брак, и потому не настивала.

Разумеется, не забыл Сареф и о своём намерении навещать Махиаса и Сфайрата. Вот только, к своему глубокому сожалению, он понял, что значительно просчитался с этой просьбой. Потому что в этом просто не было смысла. Заточённые в свои драконьи облики и потерявшие человеческое сознание, они его просто не узнавали. И если Махиас в первый день просто рычал на Сарефа и не подпускал, то вот Сфайрат, увидев его, готов был буквально броситься на него и порвать на куски. И лишь стальные цепи и пламягасительный ошейник помешали ему нажарить из Сарефа сочных отбивных. Впрочем, Сареф ожидал такой реакции. Ведь, когда Ильмаррион наказывал его, в последние минуты в подсознании Сфайрата чётко отпечаталось, что всё это происходит с ним из-за Сарефа. И потому теперь даже его звериная личина приходила в ярость от одного его вида.

Но когда Сареф в первый вечер после этого вернулся к себе в комнату, совершенно подавленный и дополнительно угнетаемый гаденькими улыбочками Энгрея, его неожиданно поддержал Хим.

— Вам нужно продолжать ходить к ним, хозяин, — сказал он.

— Зачем? — уныло спросил Сареф, — Махиас на меня не реагирует, а Сфайрат вообще готов убить. Я им только хуже делаю.

— Неправда, — возразил Хим, — вернуться из такого состояния — дело непростое. Это даже хуже, чем вырываться из иллюзий Туманной Матроны. И то, что они почти всё время сидят в этих каменных мешках, делу не помогает. Нужны любые раздражители. Даже если этот раздражитель — объект ненависти. Он тревожит, не оставляет в покое, тянет нити памяти. Я не знаю, как это объяснить, хозяин, но вам нужно продолжать, если вы хотите им помочь. Потому что больше им никто не поможет. Махиас узнал, что он сын одной из Севрогандских Дьяволиц. А Сфайрат позволил вам выпить кровь Чёрного Молоха. Я думаю, вы отлично понимаете, что после такого Ильмаррион палец о палец не ударит ради того, чтобы им помочь.

И Сареф продолжил. И, к его удивлению, это возымело эффект, и куда быстрее, чем он мог ожидать. Уже на третий день Сфайрат перестал на него кидаться, и теперь просто сидел и смотрел издали. Осторожно Сареф начинал говорить — и драконы его слушали. Он говорил о чём угодно, обо всякой ерунде, о прошлых приключениях, о забавных мелочах, которые с ним случались. Драконам, казалось, это было неважно. Они лежали, почти прикрыв глаза и, казалось, его голос их убаюкивал. Признаться, это оказалось намного тяжелее, чем он полагал. По 2 часа в день говорить с каждым драконом, которые, конечно же, сидели по разным темницам — и даже не знать, есть ли от этого хоть какой-то толк. Словно ты выбрасываешь огромное количество энергии в пустоту.

В какой-то момент Сареф даже поймал себя на крамольной мысли, что он… понимает, почему драконы оставляют таких членов клана вариться в собственном соку и самим выбираться из этого состояния. Потому что это невероятно выматывает. Ты просто говоришь почти с пустотой и не видишь эффекта. Подливал масла в огонь и Энгрей, который каждый раз после того, как Сареф возвращался к себе, назидательно говорил, что всё это не имеет смысла, что он только зря теряет время. Что если члены клана Айон достаточно сильны, то они и сами выберутся из этого состояния, а если нет — то туда им и дорога. Что лучше пусть они в таком состоянии будут здесь, под заботой своего клана, чем если бы они впали в такое состояние за его пределами, и им никто не успеет прийти на помощь.

— И что, действительно, бывали такие случаи, когда дракон в таком облике оказывался вне клана, и ему не успевали прийти на помощь? — не выдержав, как-то раз спросил Сареф Энгрея. Тот явно не горел желанием отвечать, но, будучи припёртым прямым вопросом к стенке и понимая, что настырный Сареф всё равно не отстанет, нехотя ответил:

— Был один… нехороший случай. Член клана Айон потерял над собой контроль. И недалеко оказался Теневой Символ, который подчинил его и забрал себе в качестве… питомца.

— И что с ним стало? — спросил Сареф.

— Естественно, мы нашли его и уничтожили. Спалили всю его ячейку дотла, всех людей, все товары. Нашего собрата забрали. Ты его, кстати, видел, когда приезжал сюда в прошлый раз.

— И что… Теневые Символы никак вам за это не отомстили? — с сомнением спросил Сареф.

— Это было бы забавно, — неожиданно хихикнул Энгрей, — если бы Теневые Символы объединились и начали действовать заодно — это, конечно, доставило бы проблем. Но они по своей природе — одиночки, и каждый из них постоянно тянет одеяло выгоды на себя. Да и мы обычно выше того, чтобы за ними гоняться. А так… они знают, за что этот урод получил своё, знают, что заслуженно. Думаю, они хорошо усвоили этот урок. Даже Теневые Символы должны знать, с кем никогда не следует связываться.

— Но Дюваль жаловался на Теневых Символов, я это хорошо помню, — возразил Сареф, — значит, он сделал что-то такое, что заставило несколько Символов объединиться?

— Если бы клан Бенджи терзали несколько Теневых Символов — Дюваль бы на Годасте не фиктивные фонды по борьбе создавал, а выл, скулил и умолял бы о помощи, — фыркнул Энгрей, — а даже если оно и так… Дюваль — идиот, каких поискать. Такой, как он, мог и несколько Теневых Символов разозлить, оно и неудивительно.

Сареф подумал о том, что для Энгрея, Кириана и прочих Агьялтов, наверное, каждый глава клана идиот, дурак, бестолочь и вообще оказался на своём месте по ошибке. Кроме, само собой, Ильмарриона. Но вслух этого он благоразумно говорить не стал. Впервые за долгое время Энгрей дал ему полноценный развёрнутый ответ, и при этом ни разу не назвал его маленьким тупицей. Поэтому, по крайней мере, на данном этапе, о некоторых вещах лучше было умолчать…

Шла уже пятая неделя пребывания Сарефа в поместье клана Айон. Никаких последствий от крови Чёрного Молоха не было, хотя по истечении месяца Энгрей устроил Сарефу ещё одну проверку через хранителя поместья. Которая, ожидаемо, совершенно ничего не дала, даже наоборот: багреца после всех проверок на руках хранителя было ещё меньше, чем в прошлый раз. Энгрея это явно не устроило: получив результат, он справедливо ожидал, что Сареф начнёт возмущаться, требовать встречи с главой Ильмаррионом и настаивать, чтобы его отпустили. И очень удивился, когда Сареф не стал этого делать. Но Сареф теперь никуда и не спешил. После разговора с Жераром он неожиданно для себя понял, что тут у него есть ещё много дел.

Тем большей неожиданностью стало то, что через 3 дня Ильмаррион сам вызвал Сарефа к себе в кабинет. И Сареф, по правде говоря, понятия не имел, что ему нужно. Они с драконами взаимно оставили друг друга в покое, но прошло ещё слишком мало времени, чтобы идти на контакт. Но не видел причин отказываться от встречи. Тем более, что Энгрей всё равно не оставляет ему выбора.

Когда Сареф вошёл в кабинет Ильмарриона, он обратил внимание, что Энгрей вошёл следом и замер у двери. Показательно: значит, дела будут обсуждаться не настолько личные. Иначе бы Энгрея в кабинет и близко не пустили бы.

— Ну что, Сареф, кажется, ты потихоньку обживаешься, — поприветствовал его Ильмаррион, склонившийся над бумагами за столом.