Циклоп замолчал. Болтун перестал жевать и сидел, вытаращив на гриза изумлённые глаза.

— Брр… жуть какая, — сказал он и поёжился. — Но чего ещё ждать от Лохматого? Умеет в нужный момент поддержать добрым словом, оптимистичный наш. И всё же, как ни странно, я Лохматого не осуждаю. Он прав, хозяин! Зачем пороть горячку? Лезть в пасть к зверю, не зная, выплюнет он тебя или разжуёт. Зачем этот необоснованный риск? Надо ещё раз всё взвесить, как следует просчитать. Все ли варианты учтены, настолько ли ситуация безвыходная, чтобы соваться к Оракулу? Я думаю, нет. Да и этот ваш Оракул тоже фигура весьма сомнительная. Все истории о нём похожи на красивый вымысел. Что он действительно предсказал?

— Оракул предсказал победу форгасов над мерианцами, — сказал Циклоп.

— А кто это докажет? Кто? Никто. Вот я и говорю — чем слушать выдумки, не лучше ли обратиться к тем, кто реально может помочь. Хозяин, нам надо лететь на Токи. Моя родина — просто кладезь мудрецов. Когда я был молод и собирался в своё первое дальнее путешествие, мудрейший среди мудрых старый Кохи-Пор сказал мне: «Ты найдёшь умного, сильного, доброго хозяина и обретёшь с ним счастье». А ведь всё сбылось. На Токи полно старожилов, к чьим советам и поучениям прослушиваются молодые. Они обладают даром прорицания. Хозяин, летим на Токи. Там нам подскажут, как найти прекрасную деву…

Рэм ничего не ответил, только улыбнулся.

Шло время. Курс «Ласточки» не менялся. Каждый продолжал заниматься тем, чем занимался. Однажды Циклоп объявил, что QR-4 достиг точки, расположенной в центре галактики Огнедышащий Дракон. Дальше дороги нет.

— Как нет?! — Болтун аж подпрыгнул. — А где же Оракул?

— Этого никто не знает.

— Как это не знает?

— Оракул появится сам. Если захочет.

— А если не захочет?

— Значит, контакта не будет.

— Вот тебе и здрасьте, — в недоумении проговорил туг. — И сколько же нам теперь болтаться среди звёзд в пустоте, чтобы Оракул обратил на нас внимание?

— Это неизвестно.

— Вот-вот! А я ведь говорил, что всё это бабушкины сказки. Оракул! Оракул!.. Шуму-то шуму, а на деле — пшик. Но я рад, что так всё завершилось. Лохматый, конечно, кретин, что не рассказал нам сразу об этой точке. Столько времени потеряли! Ну, ничего. Лучше поздно, чем никогда. Летим на Токи! И всё! Летим, хозяин?

Глаза Болтуна горели таким чистым, искренним огнём, что Рэм засомневался: а может, он прав, и все эти красиво расписанные легенды, которыми полнится Бериан, на самом деле ничего не стоят? И Шрам его просто обманул, наплёл то, что известно всем, присовокупив для убедительности пояс возврата. Мол, лети-ка ты, парень, обратно на Землю и выкинь дурь из головы. А если так — ждать он будет ровно три дня. Только три дня, не больше. И если ничего не произойдёт, тогда…

* * *

У звезды было восемь лучей, и они вращались, словно винт корабля. Всё быстрее и быстрее, пока не слились в сплошной сияющий нимб. Звезда приближалась, и холод усиливался. Рэм с трудом отвёл взгляд от гипнотического зрелища и увидел, что всё — стены, потолок, пол, приборы, кресла, пульт, обзорный экран — покрыто инеем. Болтун лежал на боку, вытянув тоненькие ручки, как будто искал что-то закатившееся за переборку, и его вдруг сморил сон. На хохолке туга топорщился иголками мохнатый иней. Циклоп обнимал приборную доску, уткнувшись в неё головой, и тоже спал. Бурую шерсть гриза, казалось, присыпало мукой.

Холод начинал пробирать до костей. Рэм чувствовал, как лицо покрывается коркой льда, а глаза застилает туман — густой, точно сметана, пар шёл изо рта. Туман проникал в сознание и ледяной рекой растекался по телу. Прошло немного времени, и туман расступился: звезда, выросшая до размеров футбольного поля, заполнила всё пространство. Рэм висел в невесомости. В ушах завывал ветер. В ледяном бушующем пламени звезды со свистом и воем вращалась воронка с чёрным зрачком. Рэм летел головой вперёд, вытянув руки. Он почему-то вспомнил укоропа и чудовище с приплюснутой мордой, которое его сожрало, и закричал от боли. Казалось, его засасывает в узкую трубу, где кости трещат и крошатся, и рёбра разламываются на мелкие осколки.

Рэм больше ничего не видел и не чувствовал. Прошло немало времени, прежде чем он открыл глаза. Вокруг простиралось царство пустоты и абсолютного холода. Мириады звёзд, синие, жёлтые, оранжевые туманности — как пастозные мазки кисти на холсте аспидно-чёрного цвета, составляли палитру этого царства. Рэм висел в пустоте. Под ногами проносились кометы, над головой змеилась неизвестная галактика. Странно, что он не чувствовал холода, не задыхался от удушья, не умирал от радиации, как будто находился в капсуле с прозрачными стенками, которая обеспечивала ему тепло и кислород и защищала от смертельного воздействия космоса. В один миг Рэм ощутил под собою опору. Он сделал шаг, другой. Подчиняясь безотчётному порыву, двинулся вперёд по невидимой тропе. Идти было легко и приятно, и только беспокоила мысль, что какая-нибудь случайная звезда может попасть под ногу, и он раздавит её. Так он шёл долго, пока не получил приказ остановиться. Приказ прозвучал трижды: сначала тихо, потом всё громче. Скорее всего, Рэму так казалось, потому что он плохо слышал и понимал, что происходит. Рэм остановился. Повернул голову в одну сторону, в другую, но вокруг не было ничего, кроме бесконечного космоса. Голос зазвучал снова. Он шёл, казалось, отовсюду, Рэм находился в центре звуковой волны, как недавно в центре звезды с шестью вращающимися лучами. Голос не стремился напугать и подавить, он был низким и бархатным, обволакивающим, мягким, но каждое произносимое им слово впечатывалось в мозг.

— Человек… как давно я не видел человека, — сказал голос.

Рэм узнал его, но не мог вспомнить, кому он принадлежал. Кому-то близкому, кого он не видел долгие годы, из-за чего много страдал. Но теперь всё будет иначе. Теперь он в безопасности и не о чем больше переживать.

— Длинный путь проделал ты, человек. Я вижу рубцы на твоём сердце, и чувствую, как оно болит. Расскажи мне свою историю.

Рэм знал, что нет ничего такого, чем бы он не поделился в эту минуту. Даже самые сокровенные мысли, те, которые прячет от самого себя, то, чего не скажет ни другу, ни матери, никому на свете, он откроет этому голосу. Станет маленьким беззащитным ребёнком, обиженным судьбой и желающим только одного — чтобы его приласкали, пожалели и успокоили. Охваченный радостью в ожидании чудесного избавления от страданий, он попытался заговорить и не смог. Не смог разомкнуть рта, провёл по лицу ладонью и в ужасе обнаружил, что губы зашиты нитками. Несколькими грубыми стежками, как будто сделанными на скорую руку. Рэм покрылся холодной испариной от мысли, что теряет последний шанс выплакать своё горе, что его не услышат, а значит не поймут и не помогут. Он впился пальцами в своё лицо, в рот, изо всех сил стараясь разорвать нити, и крик отчаяния застрял у него в горле.

— Я услышал тебя, человек, — произнёс голос после паузы, хотя Рэм не проронил ни слова. — Твоя боль глубока, чиста и неподдельна. Когда-то я был таким же молодым и честолюбивым, вдохновлённым неиссякаемой верой в своё предназначение. Ничто не могло меня остановить и заставить усомниться в своих возможностях. А мечтал я, ни больше ни меньше, переделать мир, переписать незыблемые законы Бериана, которые, как я считал, мешали всему новому и передовому. Я был одержим и не ведал страха и сомнения. И слишком поздно понял, что переделать можно только то, что сотворено собственными руками, а чужое можно только разрушить. Но в разрушении нет смысла, потому что нет созидания. Это путь в никуда. Почему я говорю тебе об этом? Не знаю. Я вспомнил молодость, и мне взгрустнулось. К тому же старикам свойственно желание с кем-нибудь поболтать. А гостями я не избалован. Человек, ты нравишься мне, хотя твои поступки с точки зрения здравого смысла выглядят безрассудными. Но ни один мудрец в этом мире не скажет, что лучше и правильней — жить прагматиком в отмеренном судьбой пространстве или кидаться вниз головой со скалы в море в надежде его переплыть и открыть неведомые земли. Каждый сам делает свой выбор. Ты свой сделал, и то, что ты ему не изменял, заслуживает уважения. Я помогу тебе, человек, хотя в помощи ты не нуждаешься. Тот огонь, что горит в твоём сердце, рано или поздно приведёт тебя к цели. Я лишь сокращу твой путь. Так знай же, человек, твоя дорога лежит к Чёрному Цветку. Люди называют Чёрный Цветок, или галактику МН-Х902 по Берианской классификации, туманностью Андромеды. В её сердце ты разыщешь свою избранницу. Но помни: ты сможешь отправиться в путь при двух условиях. Первое: когда гриз Бату станет вождём рода окабенов. И второе: когда туг Турэней Боти По в честном поединке победит клан угунитов. Лишь после этого ты получишь знак и ясно представишь свой дальнейший путь. Удачи тебе, человек. И прощай. Больше мы никогда не увидимся.