КС-12 летел над лесом, немилосердное хардовское солнце пылало обжигающим огнём. Но Рэм не чувствовал жары, сидел, привалившись к фальшборту, и размышлял о том, что люди на Земле редко задумываются для чего они живут, считая такие вопросы предметом отвлечённой философии. И только в старости начинают по-другому смотреть на мир и сожалеть о каких-то утраченных возможностях, успокаиваясь тем, что таков удел большинства. Его новые друзья с первых дней жизни ищут и находят свой путь, своё предназначение. Наверное, скептик скажет, что собака тоже знает своё предназначение — служить своему хозяину и любить его, но она не человек. Может, поэтому люди заводят домашних животных: им не хватает любви и понимания среди себе подобных. Рэму захотелось сказать своим друзьям что-нибудь ободряющее, поблагодарить их. Он повернул голову и увидел Обулка, который уже несколько минут топтался возле кабины, не решаясь заговорить. Природа идеально приспособила кумиди к работе под землёй, лишив других способностей. В критическую минуту Обулк перепутал кнопки управления вездеходом и теперь страдал, не зная, как оправдаться. Его невнятное бормотание разобрал один Болтун и тотчас разразился бранью. Глаза кумиди потухли и скрылись в складках кожи, а сам он превратился в неподвижный сталагмит. Ни Циклоп, ни Рэм не спешили заступаться за него. Даже если бы Болтун пустил в ход кулаки, они бы не сдвинулись с места — настолько были обессилены. Но когда туг замолчал, возмущённо раздувая крылья носа, Рэм прошелестел одними губами:

— Мы бросили Мотса.

Болтун громко икнул, круглые щёки покрыли зеленоватые пятна, бедняга испугался, как бы Рэм не отдал приказ повернуть обратно — столько горечи было в его голосе. Неужто хозяин это сделает?

Выручил Циклоп.

— Нет, — промычал он утробно. — Мы никого не бросили. Я видел, как женщина-великан выплюнула его голову. А потом всадил ей в брюхо заряд плазмы.

— Бедный Мотс. Ему не повезло, — сказал Болтун со скрытым облегчением, и его слова прозвучали как «аминь».

Две следующие ночи КС-12 мчался на предельной скорости вдоль русла реки, а с восходом солнца набирал высоту и глушил моторы. Команда ложилась спать, вахтенные менялись через каждые три часа. Циклоп включал защитное поле, рискуя посадить аккумуляторы, но воспоминания о встрече с обитателями леса были слишком свежи.

Прошло ещё двое суток, река повернула на тридцать градусов влево от хардовского меридиана, лес поредел, и местность вспучилась холмами. Рассвет четвёртого дня сопровождался ослепительной вспышкой света. Болтун сощурился и стал похож на узкоглазого азиата. КС-12 остановился в километре от полупрозрачной стены, исчезающей в облаках: это её поверхность отражала свет.

— Вот он, защитный экран, — сказал Циклоп с нескрываемым восхищением. — Высота — пять тысяч блимов. Его не пересечь ни по земле, ни по воздуху. Этот Хон — башковитый малый, всё продумал до мелочей.

— Но где-то он должен был просчитаться, — задумчиво произнёс Рэм.

Следующие две недели каждый занимался своим делом. Обулк, получив возможность доказать, что без него путешествие за сотни километров не имело смысла, приступил к работе, для которой был создан природой. Рэм инструктировал его и рисовал планы тоннелей, уже прорытых и тех, что ещё предстояло прорыть.

Циклоп с утра до ночи возился с вездеходом. Болтун всерьёз опасался, что гриз любопытства ради разберёт КС-12 до винтика, а обратно, чего доброго, не соберёт. Хотя представить такое было трудно.

Болтун мучился от безделья. Каждое утро, растянувшись на лужайке, принимал солнечные ванны, и его мягкая, опушённая белёсыми волосками кожа вскоре обрела шоколадный оттенок. Днём, когда солнце начинало припекать, прятался в тени деревьев. Чтобы как-то помочь общему делу, туг вызвался готовить еду. По его указанию Циклоп подстрелил в лесу двух «зайцев» — так Рэм назвал маленьких сереньких зверьков, сходство которых с представителями земной фауны было весьма условным. Провозившись полдня, Болтун выдал блюдо, к которому никто не осмелился притронуться. Специфический вид и запах вызвал у всех одинаковую брезгливость. Болтун обиделся, позеленел, что заметно подпортило его приятный хардовский загар. С общего молчаливого согласия Циклоп освободил туга от поварских обязанностей.

Обулку потребовалось два часа, чтобы сделать подкоп под защитным экраном. На другой стороне ландшафт местности не изменился: всё те же невысокие, каменистые холмы, овраги и тощие, сквозные рощицы. За одной из таких рощиц следопыты наткнулись на сторожевую заставу: за деревьями поблескивал металлический забор с осроконечными башнями, напичканными аппаратурой слежения. Подходить близко было опасно, Циклоп постарался нейтрализовать вражеские сканеры, но всё равно было принято решение рыть обходной туннель. Обулк снова буром ушёл в землю. Рэм расположился на вершине холма, откуда просматривалась застава, и стал изучать её в бинокль.

Армия Хона на девяносто процентов состояла из киборгов, или кибсов, как их называли пираты. Ни один из пиратов, тех, кто спасся, убежав на противоположную сторону планеты, близко кибсов не видел. Теперь Рэм получил такую возможность. Кибернетические солдаты делились на рядовых и офицеров. Последние отличались более атлетичной фигурой, высоким ростом и формой шлема: у солдат он был приплюснутый, у офицеров заострённый. И тех и других защищала броня — свинцово-серые пластины, вроде рыцарских доспехов, которые переливались на солнце. Вооружение кибсов состояло в основном из длинноствольных плазганов, стреляющих сгустками голубой плазмы.

Чтобы обойти заставу, потребовалась неделя. Обулк так старался, что к вечеру падал от усталости и сразу засыпал, но утром, немного подкрепившись, снова лез под землю. Наконец опасный участок был пройден. Дальше тянулась гладкая, как стекло, голая степь, с редкими островками низеньких рощиц. Преодолев пешим ходом несколько километров, разведчики упёрлись в высокую скалистую гору, облепленную птичьими гнёздами.

Рэм поднялся на вершину и на горизонте, в сиреневой дымке, увидел скопление круглых башен и островерхих крыш. Именно эти загадочные сооружения Циклоп разглядел на мониторе в первый день, когда определял местоположение КС-12 и изучал окрестности перед защитным экраном.

Каждый вечер, пока ещё позволяли пройденные километры, все собирались в лагере, вблизи экрана, под кроной раскидистого дерева-исполина. Позже, когда расстояние увеличилось, Рэм и Обулк ложились спать на точке маршрута. В первую ночь никто не заснул: опасались нежданных гостей. Но дикари, к счастью, в здешних местах не обитали, а лесные хищники, видимо, предпочитали привычный рацион.

Болтун, как всегда, донимал разговорами. На второй день он наелся каких-то ягод, которые вызвали у него дикую аллергию. У туга опухло горло, он хрипел, но не мог выдавить ни слова. Воспользовавшись затишьем, неожиданно заговорил Циклоп.

Началось с того, что Рэм, не любивший выражать открыто свои чувства, однажды не выдержал:

— Здесь красивые закаты. Почти как у нас на Дону.

Циклоп скосил на хозяина оранжевый глаз и прогудел:

— Вы ещё не видели ледяной шири Белого Камня, когда Эдинбор и крошка Коли заходят за вершину Хребта Поколений! Снег становится малиново-жёлтым, похожим на цветочную клумбу. Только вместо порхающих насекомых над ним летают мириады ледяных искр.

— Ого! Ты говоришь, как поэт. Гризы все такие?

Циклоп промолчал, но Рэму захотелось его расшевелить — когда ещё представится второй такой случай. Болтун, с распухшей шеей, пунцовый от злости, что приходится молчать, только сопел и морщил нос: мол, хозяин, вы перегнули палку, сравнив тупого гриза с поэтом.

— Тоскуешь по дому? — спросил Рэм.

— Я стараюсь жить наполненной жизнью, чтобы таких минут не возникало, — Циклоп вздохнул, дёрнул плечами.

— Но ты не думал, что можешь когда-нибудь вернуться?

— Я ещё не готов к этому. Мне остался год по Берианскому календарю.