Форгас с неожиданной для его массы проворностью пробежал мимо Рэма и Болтуна, даже не заметив их. Увидев раненого и оценив беспомощность его положения, опустил ногу в железном сапоге на балку и надавил на неё. Одноглазый очнулся, обожжённый волною горячей боли, заскрипел зубами, но не издал больше ни звука, терпел, с ненавистью и презрением глядя в лицо мучителя, который испытывал явное наслаждение от того, что делал. На груди у него висел длинноствольный бластер, но стрелять он не торопился, как будто желая продлить себе удовольствие. Рэм с арматурой в руке подскочил к нему сзади и одним ударом сбил с ног. Форгас упал ничком, голова, отделившись от тулова, ещё несколько метров катилась по полу, грохоча, словно пустое ведро.

— Вот так их надо! Вот так! — запрыгал Болтун, победно пританцовывая, как первобытный охотник над поверженным зверем.

— Добейте его, хозяин! Добейте!..

Но Рэм не шевельнулся. Из отверстия, на котором только что уверенно сидела голова инопланетянина, выползло что-то тёмное, мохнатое, многоногое и устрашающе зашипело.

— Что вы тянете! Он же сейчас улизнёт!

Рэм не двигался, прикованный этим зрелищем. Паукообразное существо целиком вылезло из скафандра и, быстро передвигая шестью или восемью конечностями, устремилось к выходу. Болтун подобрал какую-то жестянку и запустил в паука. Но промазал, жестянка отскочив от стены, завертелась юлой, а форгас исчез за дверью.

— Ну вот, сейчас приведёт сюда ораву таких же уродов, и нам крышка!

— Если вы мне поможете добраться до звездолёта, я смогу его поднять в воздух.

После фразы, произнесённой глухим, прерывистым голосом, Рэм пришёл в себя:

— Что ты сказал, повтори?

— Я гриз с планеты Белый Камень, что в системе Двойной Звезды…

Время для знакомства было не самое подходящее. Общими усилиями — Болтун выкатил глаза и шумно сопел, всем видом демонстрируя усердие, — с трёх попыток балку наконец сдвинули, и гриз вытащил обе ноги. Рэм с трудом взвалил его на плечи. «Да у него не только один глаз, но и вес как у настоящего Циклопа» — подумал он и, присев под тяжестью великана, прихрамывая, кое-как побрёл к звездолёту.

— Я гриз с планеты Белый Камень, что в системе Двойной Звезды, — повторил одноглазый.

— Можно и туда. Куда угодно, только подальше отсюда …Циклоп.

— Называйте меня как хотите, я не обижусь, ведь вы спасли мне жизнь.

— Подожди благодарить, лучше отплати тем же. Скоро сюда явятся пауки в доспехах, и нам придётся туго.

Пятый звездолёт был цел. Вталкивать в него гриза Циклопа через люк под днищем казалось задачей почти неосуществимой, но когда опасность дышит в затылок, силы удваиваются и утраиваются. В общем, кое-как справились.

В рубке за приборной доской к Циклопу словно вернулись силы и здоровье, он ожил. Уверенными действиями стал приготовлять машину к полёту: замигали приборные огоньки, тонко завыл двигатель, в стенки и кресла как будто передалась запаянная в нём мощь.

В углу обзорного экрана ожидаемо замаячили силуэты форгасов — целая дюжина.

— Вот они, родимые, набежали, — сказал Рэм удивительно спокойно, и, положив руку на плечо Циклопа, добавил:

— Взлетай, дружище, скорее.

Циклоп делал всё что мог, но сократить время, необходимое для запуска корабля, было выше его возможностей. Кожа на голове Болтуна сделалась пунцово-красной, он тёр переносицу и повторял как мантру:

— Ну же… ну же…ну же…

Не хватило каких-то пары секунд — первый выстрел форгасов прилетел в борт корабля, корпус вздрогнул, но выдержал. В тот же миг машина резко пошла вверх. Циклоп выжимал из двигателей всю их мощь. На какое-то время корабль повис в воздухе. Выход из ангара обеспечивал раздвижной купол, но открыть его было некому, к тому же автоматика после бомбёжки, скорее всего, не работала. Единственной связью с внешним миром оставалась пробоина в потолке, с рваными краями и слишком тесная для большого корабля. Циклопу ничего не оставалось, как, повернув колесо штурвала, направить судно в эту брешь.

Одновременно со вторым залпом корпус корабля загудел, задрожал, заскрежетал, освобождая себе проход, после чего Рэм с Болтуном почувствовали сильнейший удар. Проломив повреждённый купол и окончательно его разрушив, звездолёт стал стремительно набирать высоту.

Внизу лежал город, мерцающий багровыми вспышками разрывов. Корабли форгасов, плоские и круглые, как шляпки гвоздей, гудящим роем кружились по небу. Каждую минуту с космопортов Моулея взмывали суда — пассажирские, грузовые, военные, гражданские. Большинство из них гибли на взлёте, и только немногим удавалось приблизиться к расщелине между скалами, узкому горлышку, ведущему в открытый космос. Но там их всё равно настигали скорострельные пушки форгасов.

Жестокая перегрузка вдавила Болтуна и Рэма в кресла. На обзорном экране проносились обломки транспортов, огненно-рыжие хвосты ракет, куски рваного дыма. Казалось, что из этого ада нет выхода. Но Циклоп чувствовал пульс машины, знал, на что она способна, и, умело маневрируя, уходил из-под ударов торпед и смертоносных лучей лазеров.

Наверху, близко к расщелине, висели три тяжёлых сторожевых крейсера, превращавшие в фонтан огня и пепла всё, что двигалось им навстречу. Циклоп не стал идти напролом. Когда сторожевики занялись пассажирским лайнером, пробивая его защитный экран, Циклоп рванул, как показалось, в сторону от спасительного горлышка, а потом на полной скорости проскочил его. Пробив стратосферу, звездолёт QR-4 — по берианской классификации военных летательных аппаратов — вышел в открытый космос.

Болтун отстегнул ремни, спрыгнул с кресла и как сумасшедший заорал:

— Ура! Ура! Мы это сделали! Сделали! А что я говорил? Что? Я говорил вам, хозяин, что с тугом не пропадёшь? Говорил, что он не подведёт? И вот результат! Пожалуйте! Вы думали, мы обречены? Чёрта лысого, как выражается мой любимый хозяин! Туг — ваш покорный слуга — найдёт выход из любой ситуации! Ведь туги, и это надо честно признать…

Рэм перебил его:

— Послушай, Болтун, не будем обманывать друг друга. Если бы не Циклоп, мы бы так и остались в том ангаре…

Болтун поджал губы.

— Может, вы и правы, честнейший и справедливейший из всех справедливых, но не об этом нам нужно сейчас печься. Вы помните, куда мы устремлены всеми фибрами наших благороднейших душ? На Х-15! И это ещё бабушка на двое сказала, сможет ли гриз управлять кораблём на таких расстояниях! Это отдельное искусство!

Рэм взглянул на Циклопа, ожидая от него ответной реакции, и, пожалуй, только теперь по-настоящему разглядел гриза. Мощный, грудастый, с развитой мускулатурой, узкой талией и крепкими бёдрами, с ног до головы поросший длинной тёмно-бурой шерстью. На небольшой, крепкой и круглой, как мяч, голове из-под спутанных прядей поблёскивал единственный глаз, с чёрным зрачком и ярко оранжевой, иногда пунцово-красной радужной оболочкой. Под глазом лоснился плоский собачий нос. Позже, наблюдая за гризом, Рэм заметил, что у него много общего с собакой: в жару он высовывал язык и часто и шумно дышал, осуществляя таким образом терморегуляцию организма. Рэм иногда ловил себя на мысли, что хочет потрепать его по холке или почесать за ухом. Это безотчётное желание усиливалось, когда Циклоп обращал на человека свою плюшевую морду, абсолютно преданную и счастливую. Ещё одна особенность гриза, напомнившая Рэму четвероногих друзей человека, заключалась в том, что раны на нём заживали, если использовать известное выражение, как на собаке: кровь быстро сворачивалась, переломы срастались. Гриз, как правило, лечился самостоятельно, никого к себе не подпуская. На этот раз он перетянул ноги тугой повязкой, периодически смазывал их лекарственным составом, найденном на борту QR-4, и к концу космического перелёта уже двигался без посторонней помощи.

В отличие от непоседливого и говорливого туга, гриз, если только не сидел за штурвалом звездолёта, был медлителен, неуклюж и немногословен. Услышав вопрос, отвечал не сразу, выдержав длинную паузу, словно от ответа зависела чья-то жизнь. Вот и теперь после выпада Болтуна Циклоп заговорил, только когда Рэм дважды переспросил его.