Старуха отпустила мою руку, и я прижала её к животу. Я боялась смотреть. Я даже не могла заставить себя остановить кровотечение. Я была в шоке. Костяная фейри обвела в воздухе круг своей костлявой рукой, и осколки Осакрена поднялись с земли, окружённые тёплым светом. Осколки начали видоизменяться, принимая форму четырёх изящных маленьких косточек, сверкающих на свету, как будто они были покрыты волшебной пылью. Они начали соединяться и образовали костяной палец.

Ведьма снова схватила меня за руку, моя кровь сочилась между её сжатыми пальцами. Она не обратила внимания на мои рыдания, эхом отражавшиеся от стен пещеры и продолжила действовать, как ни в чём не бывало. И снова я оказалась бесполезна. Уставилась на неё, понятия не имея, что произойдёт дальше. Она могла бы отделить мой череп от тела, а я бы стояла, позволяя ей это делать. Я в ужасе наблюдала, как она левитировала костяной палец к окровавленному обрубку, который был всем, что осталось от моего собственного. Кость со щелчком встала на место, срастаясь с моим телом, посылая по мне ударную волну боли. Мой крик был таким первобытным, что стал беззвучным. Кость, извлечённая из Осакрена, ощущалась как раскалённый уголь, прожигающий мою душу насквозь, словно очищая меня изнутри. Как только кость окончательно срослась с моим телом, начали нарастать сухожилия, мышцы и кожа, и мой палец был «восстановлен». Только на этом были отметины, как и на оригинальном Осакрене. Чёрные руны теперь вытатуированы на «моём» пальце, обвивая и поднимаясь вверх по тыльной стороне ладони.

Как только «пересадка» была завершена, боль утихла. Знания затопили мой разум подобно приливной волне. Мои колени подогнулись под тяжестью всего этого. Видения переполняли, вспыхивая перед моим мысленным взором, начиная с самого первого дня Сотворения Мира. Всё, что когда-либо было, каждое существо, которое когда-либо жило, каждая магия, известная Вселенной. Осакрен открыл для меня всё это, дав возможность взглянуть на грандиозность происходящего. Это был восторг — видеть красоту жизни и всё, что в ней заключено. Маленькое зёрнышко магии, затаившееся где-то в глубине моего живота, разрасталось, пока не растеклось по каждой жилке, не заструилось рябью по моей коже, ожидая моего приказа.

«Ответы у тебя под рукой, моя Избранная», — неземной голос заполнил мою голову, и слёзы потекли по лицу. Слова Божества наполнили меня покоем, которого я никогда раньше не чувствовала. Я хотела греться в этом до конца своих дней. —  «Но ты не можешь оставаться здесь».

— Нет, пожалуйста, не заставляй меня уходить. Я хочу остаться. Это слишком тяжело. Я не могу сделать всё это сама, — рыдала я при мысли о том, чтобы покинуть покой, который меня окружал.

«Ты останешься и откажешься от того, что делает тебя целостной?»

В моём сознании начали мелькать образы моих мужчин.

Трипп, Райдер, Эбен, Питер и, наконец, Джеймс.

Их красивые лица всплывали у меня в голове. Я чувствовала, что их недостаёт, — моя душа неполноценна без них. И впервые я смогла увидеть, насколько мы были едины. Каждый из нас принял решения, которые свели нас вместе, наши души тянули нас вперёд, одиноких странников, блуждающих во времени и пространстве, отчаянно пытающихся найти друг друга.

— Нет, — выдохнула я, когда осознание захлестнуло меня. — Я обещала… им… себе… Я не оставлю их. Мы принадлежим друг другу. Я не разорву эту связь. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.

«Достойная Избранная, как я и предполагала. А теперь иди, тебе ещё многому предстоит научиться».

Райдер

Я перевернулся на своей пустой кровати. Еще одна грёбаная ночь, в течение которой я ворочался с боку на бок. Думаю, что даже мои чёртовы подушки начали чувствовать себя осквернёнными. Но ничто не могло компенсировать её потерю. Я был в ужасном состоянии. Я бы всё отдал ради одного из снов Пэна. По крайней мере, он мог увидеть её, даже если это было всего лишь плодом его воображения. Я бы проспал все дни напролёт, если бы это означало, что я смогу ещё раз увидеть её улыбку. Её не было уже месяц, и я был потрясен тем, что начинаю терять её образ. Я держался за него изо всех сил, полный решимости не позволить Неверленду отнять у меня эти воспоминания.

Она просила не идти за ней, обещала, что вернётся к нам. Мы с нетерпением ждали целую неделю, прежде чем сдались. Мы прочесали каждый дюйм Виридианского леса. Пэн использовал все доступные нам ресурсы, и мы оказались совершенно опустошёнными. Она ушла. И я думаю, если бы мы нашли время, чтобы обуздать свой страх и гнев, мы бы поняли. Я чувствовал, что её здесь нет. Как будто кто-то вырезал половину моего сердца, и эта чёртова штука колотилась в неровном ритме, — каждый удар причинял боль сильнее предыдущего. Блядь, я такой сентиментальный. Затем я обнаружил, что лежу в луже собственных слёз. И я не горел желанием объяснять это дерьмо своим братьям, всё ещё держась за яйца. Не помогло и то, что мои последние слова ей были резкими, запрещающими ей покидать меня, но она всё равно это сделала. Её жизнь была одной нелепостью за другой. Несмотря на то, что она пыталась держать всё в себе, я мог сказать, что в дни, предшествовавшие её исчезновению, ей было слишком тяжело это выносить. Это заставило меня волноваться за неё ещё больше.

Без неё я просто существовал, совершая обычные действия. Каждое утро было повторением предыдущего. Оделся, пристегнул всё необходимое оружие и принялся шарить вокруг в поисках любой капли медовухи или чего-нибудь ещё, что было бы достаточно крепким, чтобы скрасить этот день.

Я вошёл в оружейный погреб и застал Пэна и Триппа за оживлённой дискуссией. Под глазами Триппа появились тёмные круги. Его назначили на ночную вахту, но это не имело значения. Он тоже не мог заснуть. Вместо этого, каждый раз, когда он не выполнял приказы Пэна, он работал над домом Цыпочки.

— Южные общины требуют, чтобы я встретился с ними сегодня, — раздражённо сказал Пэн. — На прошлой неделе они сильно пострадали. Двадцать три человека пропали без вести и им нужны ответы. Не то чтобы я их виню, но время, блядь, совершенно неподходящее. Корона Неверленда едва держится на моей голове, а теперь ещё и это. Они начинают терять веру в меня. Можете ли вы поверить, что идут разговоры о коронации нового лидера? Заменив меня коренным жителем, — голос Пэна был резким, и от него исходило разочарование. Проблемы Неверленда были хорошим способом отвлечься, требуя от него внимания изо дня в день.

Я прислонился к холодной стене оружейного погреба, ожидая, пока Пэн закончит утренний отчёт, который всегда был ужасен. С каждым днём дела шли всё хуже. Сообщения о пропаже местных жителей поступали постоянно. Никто не был в безопасности. Они просто исчезали без следа. Никто так и не вернулся, и тела не были найдены. Пэн взял за правило перечислять имена всех пропавших, и список становился всё длиннее. Думаю, это был его способ почтить память тех, кого он поклялся защищать, и казалось, что сейчас мы плохо справляемся с этой задачей. Мы все предпочли бы реальную угрозу. Схватка лицом к лицу, в которой мы могли бы уложить нашего противника. Дориана никто не видел с тех пор, как исчезла Цыпа. Он растворился в воздухе через мгновение после того, как Костяная фейри забрала её. Мы все знали, что за этим стоит он, но нам никогда не приходилось иметь дело с врагом, до которого мы не могли добраться собственноручно. Это приводило в бешенство.

— Есть новости от Эбена? — спросил я Пэна, прерывая его разглагольствования о нестабильной политике, которую он пытался обуздать. Это был один и тот же вопрос каждый день. Эбен действительно потерял голову, когда мы поняли, что Цыпочки больше нет в Неверленде. Он настоял на расширении своих поисков на все Царства. Пэн приказал ему остаться, зная, что нам нужны здесь все силы. Но Эбену надоело подчиняться приказам. Он привлёк на свою сторону нескольких часовых и пересекал Завесу от одного Царства к другому. Мне так сильно хотелось присоединиться к нему, почувствовать, что я действительно что-то делаю, чтобы найти нашу девочку, но я должен был думать о Гвен. Она бы хотела, чтобы я остался здесь. Помогал, чем мог, и терпеливо ждал, когда она наконец вернётся. Я постоянно напоминал себе об этом. Это было единственное, что помогало мне оставаться в здравом уме.