— Подожди, — я запаниковала. Он никак не мог поместиться с Питером внутри меня.

— Какое стоп-слово, Гвен? — спокойно спросил он. — Если хочешь, чтобы я остановился, скажи своё слово.

Я колебалась, желая обладать ими обоими, но боясь того, что это повлечёт за собой. Медленно он начал входить, и я была ослеплена удовольствием и болью. Животный крик сорвался с моих губ, когда он скользнул рядом с Питером.

— Это моя хорошая девочка. Ты так хорошо принимаешь нас. Твоя киска была создана для нас.

Это было непохоже ни на что, что я когда-либо чувствовала, и похвала Джеймса только глубже погрузила меня в безумие.

— Ебать, — застонал Питер, когда Джеймс начал двигаться внутрь и наружу, доставляя удовольствие нам обоим одновременно. Питер двигал бёдрами в ритме Джеймса, подводя меня к пропасти. Когда я подумала, что больше не выдержу, я упала за край, увлекая за собой своих мужчин. Оргазм прокатился по моему телу, разбиваясь волнами, когда мы все трое кончили вместе в симфонии стонов. Моё тело было истощено. Я рухнула на Питера, обессиленная. Джеймс мягко выскользнул из меня и помог мне слезть с Питера, прежде чем отнести меня на кровать. Он раздвинул мои ноги, проверяя, нет ли травм, прежде чем осторожно приложить тёплую, успокаивающую ткань.

— Ты хорошо поработала сегодня, моя Королева. А теперь отдыхай, ты это заслужила.

***

Я проснулась в постели Джеймса с восхитительной болью в теле, Питер спал рядом, а по другую сторону от меня были лишь холодные смятые простыни. Солнце ещё не взошло, и в комнату проникал мягкий лунный свет. Джеймс стоял у большого окна, глядя на море. Я пересекла комнату и присоединилась к нему, поглаживая его зачарованную татуировку. Я не в первый раз видела кровь цвета баклажана.

— Однажды мне приснилось, что моя кровь была именно такого цвета. Это было после нападения, в лагере Амары. Пока я восстанавливалась после ранения.

— У тех, кого изменила магия, иногда идёт фиолетовая кровь. Это случается не со всеми. Твоя уже изменилась? — он помолчал, ожидая ответа, которого не последовало. На самом деле моя кровь ещё была красной, но Джеймс знал меня лучше, чем я думала. — Там, на Храмовой горе, я увидел тёмную магию в твоих глазах. Гвен, я не дурак. Я знаю, что что-то случилось.

Я вздохнула.

— Пожалуйста, помолчи, — взмолилась я. — Я не хочу, чтобы Питер или мальчики знали.

Его брови озабоченно нахмурились, когда он повернулся ко мне лицом.

— Амара дала мне Иналто, чтобы помочь победить Тигровую Лили. Я не хотела использовать его, но у меня не было выбора. Она одерживала верх. Я и понятия не имела, что цена будет такой высокой.

— Любовь моя, — вздохнул он. — Чью магию ты поглотила? Чью душу?

— Кѝан, пара Амары. И он хочет, чтобы я убила одного из моих мальчиков, чтобы отомстить. Амара сказала, что это его способ изменить исход своей судьбы… Всё, что я знаю, это то, что я продолжаю быть одержимой его душой. Джеймс, я уже пыталась их убить.

Он молча смотрел на меня, слушая.

— Когда ты в последний раз пыталась?

— Только вчера он использовал меня, чтобы попытаться убить Амару, — мне было стыдно произносить это вслух. — Я также обнаружила, что боль, кажется, удерживает его на расстоянии, — я опустила голову от стыда. — Я втайне причиняла себе боль, чтобы держать его подальше. Предполагаю, что именно поэтому он не вышел на поверхность сегодня вечером.

— Любовь моя…

— Джеймс, — перебила я. — Я не могу. Я не буду убивать одного из них. Я бы предпочла свою смерть потере кого-либо из вас когда-либо снова, — слёзы навернулись мне на глаза. — Амара сказала, что у тебя, возможно, есть способ подавить его. Что-то под названием «Лунный Цветок» …

— Любовь моя, Дурман, или, как ты его назвала, — Лунный цветок, чрезвычайно токсичен. Нет никакой гарантии, что это вообще сработает. Фактически, единственная гарантия — это твоя смерть, или что похуже. Я не могу дать тебе этого.

— Но у меня нет другого выбора. Я не переживу, если он добьётся успеха. Мне нужно попробовать.

Джеймс вытер слёзы, которые теперь текли по моим щекам, прежде чем заключить меня в объятия.

— Мы найдём другой способ, любимая, но я не могу способствовать твоей смерти, — он наклонился и нежно поцеловал меня. — Мы найдём способ. Даже если мне придётся держать тебя связанной и пороть до конца твоих дней, — зловещая ухмылка расползлась по его лицу.

— Я могу придумать и худшие способы провести свои дни, — я улыбнулась и наклонилась, положив голову на его тёплую грудь.

— Отдохни, любовь моя. До завтра всего несколько часов. Мы скоро во всём разберёмся. Даю тебе слово.

Питер

«Питер… То, что я мертва, не означает, что мне по-прежнему не принадлежит частичка твоей души». — знойный смех Тигровой Лилии эхом отозвался в моей голове, когда моё тело пробудилось от сна.

Я в панике приоткрыл глаза и тут же пожалел об этом. Утреннее солнце, пробивавшееся в окно, казалось неистовым, ослепляя меня своими чересчур настойчивыми лучами. Я чувствовал, что моя голова вот-вот расколется пополам. Грёбаный ром. В тот момент я поклялся себе, что никогда больше не буду пить.

Где я, блядь?

Как только мои глаза, наконец, привыкли к утреннему свету, я обнаружил, что нахожусь в огромной кровати. Гвен спала рядом, её каштановые волосы веером разметались вокруг неё. Шёлковые простыни прикрывали её нижнюю половину, но идеальные маленькие груди были обнажены. Мой и без того твёрдый член дёрнулся под простынями. События прошлой ночи разом нахлынули на меня, и я застонал.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать видения, которые плясали в моей голове. Это было так эротично, так запретно, так чертовски горячо. И тот факт, что я разделил этот момент с Крюком, заставил стыд подняться из глубины моего живота и начать разъедать меня изнутри. Я стыдился не Гвен, а тех грязных вещей, которые мы делали с ней. Я позволил Крюку развратить меня, и мне было всё равно. К чему это привело нас сейчас? По-прежнему заклятые враги? Не думаю, что существовал какой-то свод правил, но я сомневался, что трахать одну и ту же девушку в одно и то же время — это то, что делают со смертельным врагом.

Я медленно сел, давая своей пульсирующей голове привыкнуть к движению. Оглядел каюту в поисках Крюка. Он стоял спиной к нам и смотрел в окно, молча любуясь морем на рассвете. Часть меня хотела заключить Гвен в объятия и сбежать, оставив ублюдка позади, но я не мог. Гвен бы оторвала мне яйца, если бы я это сделал, и, как бы больно мне ни было это признавать, мне нужно было кое-что от Крюка.

Он не повернулся ко мне лицом, когда я поднялся с кровати, но я заметил перемену в его позе. Он застыл, каждый мускул его тела напрягся. Был ли он так же смущён нашей совместной ночью с Гвен? Сможем ли мы когда-нибудь оставить прошлое в прошлом и двигаться вперёд?

Я думаю, прошлая ночь была началом, и теперь я был готов совершить прыжок веры. Пойти против всего, во что я верил, и я не колебался, потому что я бы сделал что угодно для Гвен. И теперь, когда я знал правду, он тоже узнает.

— Ты думаешь, возможно зарыть топор войны после стольких лет? — прошептал я, подойдя к нему. Я не хотела будить Гвен, а этот разговор казался мне личным.

Он долго стоял неподвижно, и я начал сомневаться, признаёт ли он меня вообще. Он крутил бокал с ромом в своей единственной руке. Как он умудрялся пить после ночи, которую мы провели, — было выше моего понимания.

— То, как солнце переливается на воде, поднимаясь в небо, — это то, на что я никогда не устану смотреть. Я каждое утро выбираюсь из уютной постели, потому что никогда не знаю, будет ли этот день для меня последним, — его голос был хриплым, когда он заговорил, останавливаясь, чтобы сделать глоток рома. — Когда-то давно я был бы рад достойной смерти. Но она всё изменила для меня. Я хочу провести вечность, радуя эту женщину всеми возможными способами. Если топоры, пистолеты, мечи и даже крокодилы, — он сделал паузу, и его взгляд метнулся к зверю, который оставался прикованным в его каюте, — будут похоронены, то это будет для неё. Я никогда не буду доверять тебе. Никогда не потеряю бдительности рядом с тобой, и я с радостью убью тебя, если ты подвергнешь её риску. Но я не знаю, сколько рассветов у меня осталось, и больше не буду тратить их на таких, как ты.