— Что, блядь, это было? — ворчал Люциус, поднимаясь с земли.

— Это значит, что Избранный мёртв, — выдохнул Нико.

— Избранный?

— Один из Избранных Неверленда мёртв. Я предполагаю, что либо Питер Пэн, либо Тигровая Лили сегодня отправились предстать перед Божеством.

Над братьями повисло молчание. Я едва сохраняла сознание, но моё сердце разрывалось из-за Гвен, если Питер действительно был мёртв. Беспокойство, исходившее от Зверей, было ощутимым, когда они обменялись понимающими взглядами.

— Надо составить план, как вытащить Микаэлу из Неверленда. Это высвобождение силы вызовет волну возмущения во всех уголках Вселенной. Все жаждущие власти фейри попытаются завладеть островом. В Неверленде грядёт война.

Крюк

Моя жизнь была совокупностью принятых мною решений. Одно неверное движение, один изменённый курс, и я бы оказался в сундуке Дэви Джонса ещё столетия назад. Я верил в судьбу, эту соблазнительную искусительницу, которая направит меня по правильному пути. Временами она была мстительной сукой, и я много раз проклинал её имя, но она никогда не направляла меня неправильно. Именно с этим глубоко укоренившимся доверием я оказался у входа в пещеры под Храмовой горой.

Стены цвета слоновой кости манили, словно неземной маяк, затягивая меня во тьму. Они звали меня на путь, который теперь был в руках судьбы. Проклятие овладеет моей душой и отправит в Ад, если я ошибаюсь. Но я принял решение и привержен ему всеми фибрами своего существа. Мне пришлось подавить отчаяние, поднимавшееся в груди.

Гвендолин занимала все мои мысли, и эти чувства были мне чужды. Я был совершенно не готов иметь с ними дело. Я чувствовал слабое место в своей душе, которое болело только за неё, и в тот момент я понял, каким глупцом был. Я бы сделал абсолютно всё для этой девушки, и я был бы покойником, если бы кто-нибудь узнал. Потребность добраться до неё была непреодолимой, но я сделал всё возможное, чтобы взять себя в руки. Было важно, чтобы сегодня вечером я был начеку. От этого зависела её жизнь. Мне нужно моё хладнокровие и, может быть, просто немного удачи. Как только решение было принято, я остановился ровно на столько, чтобы бросить золотую монету в Таинственную реку. Символическая плата. Обещание отдать свою душу за её, если до этого дойдёт.

Знакомые звуки битвы, донесённые холодным ветром, манили меня — лязг стали, хрипы мужчин, сражающихся за само своё существование. Это всегда была захватывающая симфония жизни и смерти, но теперь от неё у меня по спине пробежала дрожь паники. Неужели я опоздал? Не слишком ли долго я стоял в нерешительности на распутье? Не был ли я причастен к её смерти, просто не появившись, когда она во мне нуждалась? Я давным-давно понял, что все мы были всего лишь пешками в игре Божества. «Или мы в самом деле всего лишь шахматные фигуры, которые незримая сила передвигает по своей воле, — пустые сосуды, подвластные рукам гончара, готовые для славы и для позора?» — Бедный лорд Артур Сэвил в исполнении Оскара Уайльда был превращён в убийственную пешку одним лишь внушением. Конечно, я не был настолько наивен, но, с другой стороны, я был человеком с испорченной душой. И теперь я не мог не задаться вопросом, был ли мне уже поставлен «шах и мат». Я тяжело сглотнул и ускорил шаг, мои люди рассыпались веером позади меня.

— Сми, я думаю, тебе давно пора выпустить Джонни Штопора поиграть.

— Да, капитан, — прохрипел Сми в ответ, прежде чем я услышал щелчок, когда он взвёл курок своего любимого пистолета.

— Парни! — я обратился к верной банде пиратов, которые последуют за мной в преисподнюю, если я попрошу их об этом. — Держитесь в тени и вступайте в бой только по моему сигналу, — банда проворчала своё одобрение. Если уж я опоздал, то не собирался жертвовать своими людьми ради таких, как грёбаный Питер Пэн. Я был здесь ради своей девушки, и только ради неё.

Стены храма цвета слоновой кости возвышались надо мной, когда я спускался в темноту, пещера поглощала меня. Звуки битвы вели меня вперёд. Моё сердце забилось с удвоенной силой в ожидании того, что я могу найти. Я напомнил себе, что узнал бы, если бы она сейчас покоилась с Божеством. Я успокоил себя мыслью, что почувствовал бы это, если бы её блистательная душа покинула меня.

Ещё один поворот на пути, и я добрался до места схватки. Свет факелов отбрасывал зловещие тени на Потерянных Мальчиков, которые выглядели оборванными и серьёзно уступали численностью в смертельной схватке. Заместитель Питера лежал на земле, не двигаясь. Тигровая Лили находилась в центре всего этого, возвышаясь, — по её рукам стекала кровь.

— Я же говорила тебе, он мой, — кипела Тигровая Лили. — Он всегда был моим. Теперь ты умрёшь от его рук, зная, как мало ты для него значила, — она была явно ранена, но это нисколько не отражалось в её голосе.

Я быстро сменил позу, оставаясь скрытым в тени. Когда я посмотрел мимо неё, я увидел Питера. Его крупная фигура нависла над Гвен. Она дёргала ногами, пытаясь найти опору, чтобы оттолкнуть его. Я слышал, как кровь шумит у меня в ушах, когда во мне закипал гнев. Зачарованная татуировка на моём предплечье горела, как клеймо, её магия разжигала пламя моей ярости. Магия, которая была вложена в мою смертную душу — очень редко приходила мне на помощь, но, когда это случалось, шансы всегда были в мою пользу. Когда-то давно — целые столетия назад — я был влюблён в женщину, и Питер забрал её у меня. Я бы не позволил ему сделать это снова, как и магия, на которую я променял свою душу.

Я всегда гордился своей сдержанностью. Своей способностью скрупулёзно анализировать любую ситуацию, даже в самых тяжёлых обстоятельствах. Всё это вылетело в трубу, когда я увидел, как Питер гасит её свет. Я пронёсся мимо Тигровой Лили, поймав её за плечо и отшвырнув, отчего она растянулась на земле, и бросился к Гвен. Это привело в действие моих людей. Их боевые кличи были оглушительными, когда они заполнили пещеры, принимая на себя часовых Тигровой Лили, сражаясь бок о бок со своими заклятыми врагами, — Потерянными Мальчиками. Я добрался до Питера несколькими большими шагами, не обращая внимания на окружающий меня хаос. Почувствовал, как волна удовлетворения захлестнула меня, когда я оторвал от неё этого ублюдка. Я чувствовал, как потребность в кровопролитии подпитывает монстра внутри меня.

Он врезался в твёрдую стену пещеры. Цепи, обвивавшие его шею, звякнули о камень. Удар едва ли сбил его с толку, когда он развернулся ко мне лицом. Только это был не тот Питер, которого я знал веками. Это была пустота на месте человека, которого я знал слишком хорошо. Чёрная пелена затеняла его глаза. Его типичное самоуверенное выражение сменилось пустой маской. Возбуждение от боя начало спадать. Это был не мой достойный противник. Устранение его сейчас не выглядело как месть за историю обид, которые он совершил против меня. Питер заслужил каждую каплю моего гнева. Но мысль о том, чтобы прикончить его сейчас, казалась горько-сладкой, потому что это был не Питер. Я хотел смотреть ему в глаза, когда я, наконец, оборву его жизнь. Он понял бы, что судьба настигла его, когда остриё моего крюка пронзило бы его сердце.

Но это больше не касалось Питера и меня. Я больше не был прежним мужчиной. Она безвозвратно изменила меня. Я смотрел на Гвен, лежащую на полу пещеры, и вражда, которую я разжигал столько лет, казалась незначительной. Этот ублюдок перешёл последнюю черту. Он пытался отобрать у меня мою девочку, сам свет в моём тщетном существовании. Как бы сильно этот бой не соответствовал моей эгоистичной вендетте, я никогда не мог позволить кому-либо угрожать моей Королеве и дожить до следующего дня.

Я устремил убийственный взгляд на мужчину передо мной, привлекая его внимание и отвлекая от Гвен. Питер атаковал, врезавшись в меня на полной скорости. Он ни капли не сдерживался, когда со всей силой врезался плечом мне в живот. От силы удара о каменную стену, из моих лёгких вышибло воздух, и желчь подступила к горлу. Он, не теряя времени, намотал цепи на кулак, прежде чем нанести сильный удар мне в подбородок, откидывая мою голову в сторону. Серебряный привкус крови заполнил мой рот, и я улыбнулся, когда боль наполнила мою тёмную душу. Тело Питера оставалось сильным, но он сражался без духа, ему не хватало его обычного мастерства воина. Он сбил меня с ног, и мы покатились по земле, каждый из нас пытался одержать верх. Я отказался обнажать свой меч. Питер был безоружен. Возможно, во мне ни хрена нет моральных принципов, но во мне всё ещё оставалось какое-то чувство чести. Я отказался заканчивать нашу эпическую вражду таким трусливым способом. Однако было совершенно восхитительно почувствовать, как хрустит его нос под моим кулаком, когда я, наконец, нанёс удар.