— Что ж, может, тебе стоит попробовать. Посмотрим, исполнится ли твоё желание, — поддразнила я.

Эбен улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Я тут же пожалела о своих словах.

Мои отношения с Эбеном балансировали на краю пропасти. Одно неверное движение, одно неверное заявление могло привести к нашему полному краху. Я видела, как в его глазах бушует внутренняя борьба. Он всё ещё пытался не подпускать меня к себе.

— Не делай этого. Не отталкивай меня.

— Я не гожусь тебе, Гвен, — голос был хриплым от эмоций. — Я продолжаю убегать… Бросаю тебя, когда ты нуждаешься во мне больше всего. Возможно, я подсознательно сохраняю дистанцию, зная, что уготовила судьба. Возможно, держаться подальше — это самое любящее, что я когда-либо смогу сделать для тебя.

— Если уж на то пошло, то это я недостаточно хороша. Я должна вернуться домой, но я не могу. Мне следует уйти, пока я всё не испортила, но у меня недостаточно сил, чтобы поступить как лучше. Честно говоря, я устала делать «как лучше». Я начинаю понимать, что любой путь, который я выберу, принесёт боль. Поэтому я выбираю быть эгоисткой. Я хочу тебя, Эбен, и я не отпущу тебя так просто.

— Моя душа запятнана. Что, если я такой же, как мой отец? Что, если у меня извращённое представление о том, что такое любовь? Что, если я причиню тебе боль?

— Моя душа тоже запятнана и покрыта шрамами. Но они никогда не исчезнут, и чем больше ты пытаешься это отрицать, тем сильнее ты будешь сломлен. Существует тонкая грань между болью и удовольствием. Мы можем научиться обходить эту грань и радовать обе стороны нашей души.

— Возможно, шрамы нанесены не только твоей душе.

Эбен шагнул ко мне, пока не оказался нос к носу со мной.

— Посмотри внимательно, — он снял рубашку, обнажив свои слишком знакомые татуировки.

Я посмотрела на него, сбитая с толку, неуверенная в том, что он хотел, чтобы я увидела.

— Смотри! — скомандовал он, и я подпрыгнула, быстро переведя взгляд на бараний череп у него на груди. Чем пристальнее я смотрела, тем больше замечала рельефную кожу, искусно покрытую красивыми татуировками. Я провела пальцами по линиям, теперь замечая ощущение бесчисленных шрамов, идеально скрытых под рисунками.

— Ох, Эбен. Мне так жаль, — сердце сжалось в груди, когда свидетельства трагической жизни Эбена оказались прямо у меня перед глазами.

— Я показал тебе это не из жалости. Я показал тебе в качестве предупреждения.

— Ты бы никогда так со мной не поступил.

— Уверена? Бьюсь об заклад, мой отец никогда не думал, что сможет так поступить с собственным сыном, и всё же вот оно.

— Если ты такой, то зачем скрываешь шрамы?

Он пожал плечами, не желая мне отвечать. Я ждала, и тишина между нами становилась всё более враждебной.

— Потому что я хотел создать что-то красивое вместо чего-то столь уродливого.

— Знаешь, нельзя просто создать что-то красивое поверх того, что сломано, и ожидать, что это будет исправлено.

— С тобой это сработало. Ты начала собирать осколки моей разбитой души воедино.

Волна эмоций захлестнула меня: любовь, благоговение, преданность. Чувства, которые я не могла выразить словами. Всё, что я знала в тот момент, это то, что мне нужно было прикоснуться к нему. Мне нужно было стать с ним единым целым.

Я преодолела небольшое расстояние между нами, и мои губы встретились с его губами с яростной страстью моих убеждений. Эбен был моим, и я докажу ему, что мы принадлежим друг другу. Я запустила руки в его волосы, и он встретил мой поцелуй со своей собственной лихорадочной страстью.

— Я не могу, Гвен, — выдохнул он, отстраняясь от меня.

Мне нужно было доказать, что то, что происходит между нами, было настоящим и это было правильно. Я попятилась назад, пока не наткнулась на завесу из листьев, которая скрывала нас от остального мира. Рассеянно потянулась за спину, срывая плод с дерева, и не сводя глаз с Эбена, пока он пожирал меня взглядом.

— Божество знает, что ты принадлежишь мне, поэтому я хочу, чтобы ты показал мне всё самое худшее, прямо здесь, прямо сейчас, в этом священном месте, и тогда мы узнаем, на что ты способен.

— Не надо, Гвен, — прорычал он, делая шаг ко мне.

Я поднесла фрукт к губам, впиваясь зубами в мягкую мякоть, прежде чем он успел меня остановить. Взрыв сладости наполнил мой рот, когда сок потёк по подбородку. Кожица у плода была тёмно-оранжевой, а мякоть — тёмно-фиолетовой. Я никогда не пробовала ничего вкуснее. Поистине плод Богов. Я почувствовала пьянящий прилив, мои щёки вспыхнули, пока я ждала в предвкушении, неуверенная в том, чего в принципе ожидать.

Эбен направился ко мне, в его тёмных глазах горело желание. Он выбил наполовину съеденный фрукт у меня из рук, схватил за руку и потянул вперёд.

— Зачем ты это сделала? — рявкнул он.

— Потому что для тебя «увидеть» — значит «поверить».

— Блядь, Гвен. Запомни — ты не связываешься с магией.

— Ты сердишься на меня?

— Да! Я в бешенстве.

— Хорошо, злись на меня. Ты не монстр, Эбен. Даже в худшем своём проявлении ты никогда не смог бы стать своим отцом.

— Тебя не волнует ни твоя собственная смертность, ни то, случится ли с тобой что-нибудь…

— Так накажи меня, — бросила я с вызовом.

Взгляд Эбена прожигал меня насквозь. Такого выражения я никогда раньше не видела на его лице. В одно мгновение его руки оказались на мне, распахивая прекрасное платье. Звук разрывающихся швов и ткани эхом разнёсся в маленьком пространстве. Мои груди выскочили из порванного лифа, который теперь свисал лохмотьями. Моя грудь тяжело вздымалась, когда приступ страха пытался проникнуть в мой разум, но это то, что должно было произойти. Я доверяла Эбену. Он даст мне только то, что, как он знал, я могла принять. Его рука метнулась вперёд, и он схватил одну из длинных, свисающих с дерева ветвей, легко сломав её. Он развернул меня, обернув жилистые ветви вокруг моих запястий, удерживая на месте.

— Хочешь поиграть со мной, Гвен? Не говори потом, что я тебя не предупреждал, — он подтолкнул меня вперёд, и я споткнулась. Не имея рук, чтобы удержаться, я приземлилась лицом вниз у основания одного из гигантских деревьев. Покрытая мхом земля впитала моё падение, как губка. Я извивалась, пока не смогла перевернуться на спину, отползая назад и опираясь на массивный ствол дерева, насколько это было возможно со связанными руками.

Эбен возвышался надо мной, не глядя в глаза, но задерживаясь на каждом дюйме моей обнажённой кожи. Он отступил назад, не сводя с меня глаз, и сорвал с дерева ещё один фрукт.

— Ты хочешь поиграть с магией? Привлечь внимание? Божество? Каким бы я был мужчиной, если бы позволил тебе заниматься этим в одиночку?

Он схватил меня за лодыжку, притягивая к себе, опустился на колени и оседлал меня. При виде него, одинокого во всей своей тёмной красе, и не зная, чего ожидать дальше от моего сломленного принца, у меня между ног стало влажно. Я заёрзала под ним, бесстыдно ища хоть какого-нибудь трения между нами. Он встретился со мной взглядом, обезоруживая меня своими тёмными глазами, и вонзил зубы в плод, тёмно-фиолетовый сок стекал по его подбородку и груди. Его глаза вспыхнули чем-то бо̀льшим, чем просто желанием, как будто я могла видеть в них проявляющуюся магию.

Он держал фрукт надо мной, сжимая его до тех пор, пока сок не закапал мне на грудь. Мягкое постукивание дразнило мою и без того чувствительную кожу. Он отбросил плод в сторону и продолжил слизывать сок своим умелым языком, прокладывая себе путь вверх, пока не достиг моей груди. Он сделал короткую паузу, глубоко вдохнул, прежде чем взять в рот мой возбуждённый сосок. Моя спина выгнулась дугой, вызвав прилив боли в связанных запястьях, но мне было всё равно. Пальцами он схватил другой мой сосок, сильно сжимая, что резко контрастировало с движениями его языка. С моих губ сорвался жалобный стон, и мой разум наполнился наслаждением от всего этого. Моё тело было чрезмерно чувствительным, каждое прикосновение вызывало взрыв удовольствия. Я хотела бо̀льшего. Я хотела, чтобы он прикасался к каждой частичке меня.