— Штурм увенчался успехом?

— Их лидер мёртв, можно сказать, что да. Но, — Рудольф замолк, на секунду подбирая слова. — Погибло очень много людей, и всё же бандитов до конца не удалось выбить с завода. Не зря мы решили действовать небольшим отрядом, иначе бы потеряли многих.

Ночью, как и планировал Рудольф, мы добрались до станции. Аккуратно обошли парадный вход, но всё равно наткнулись на патруль Долга. Высвечивая налобными фонарями, четвёрка чёрно-красных встретила нас на углу.

— Стой! Кто идёт?

— Не твоё дело, жирдяй, — ответил Рудольф.

— А-а! Это ты, немчура? Ну ладно. А кто это там с вами? Вас вроде бы семеро уходило.

Я опустил голову, в надежде, что капюшон полностью закрывает моё лицо, и его не видно даже под прямым светом фонарей.

— Заблудший наш, вот, по пути спасать пришлось. Отбивался от стаи собак, на вагон забрался, представляете? — Рудольф хохотнул. — А там ему аномалия чуть задницу не поджарила.

— Чего от ваших-то ожидать? — долговец махнул рукой, затем его патруль развернулся и пошёл в другую сторону.

Рудольф с облегчением вздохнул, и мы спокойно дошли до входа крыла группировки.

— А чего так переживать, если никто из-за меня не будет развязывать войну? — спросил я, припомнив Рудольфу его же слова.

— Всё верно, однако лишние меры предосторожности никогда не бывают лишними.

Мне выделили спальное место на матрасе в помещении, похожем на складское. Оно было уставлено стеллажами, и, судя по всему, что-то периодически здесь да хранилось, но я застал склад пустующим. Засыпать после пережитого на вонючем и твёрдом матрасе было очень легко.

***

Наутро мне принесли поесть, но из помещения не выпускали. Заходил Рудольф с обещаниями, что уже к вечеру появится возможность выбраться в более безопасное место, а оттуда уже на большую землю.

Я не чувствовал себя пленником. Наоборот, было неудобно перед целой группировкой, которая вдруг почему-то решила, что я несамостоятельный, и со мной нужно нянчиться.

Ближе к обеду в дверь постучались. Вряд ли то были свободовцы, которые по-хозяйски заходили на склад без всякого предупреждения.

Я в тот момент проверял сообщения на КПК, там было пусто. Немного подумав, воскликнул:

— Войдите!

Дверь отворилась, и в проёме показался Клещ. Его левая рука была загипсована и скрыта под серой курткой, на лице сияла ухмылка.

От неожиданности я подскочил и начал поспешно искать взором что-нибудь увесистое, вроде того булыжника.

— Спокойно, Лоцман, мы с тобой на одной стороне, — подполковник прошёл внутрь, но не подходил близко.

— Да ну? У тебя же вроде как договоры с Долгом, а они хотят меня воякам сдать. Не так?

— Всё так, — Клещ кивнул. — Только у меня много с кем договоры, со Свободой в том числе. Как ты думаешь, кто договорился о твоей эвакуации и последующем вывозе из Зоны?

Я лишь закатил глаза и уселся на матрас.

— Рад тебя видеть, наверное.

— Взаимно, Лоцман, — Клещ усмехнулся.

— Как ты выбрался? Я видел твой полёт в окно.

— Да уж, не первый раз мне летать. Как-то выжил. Поломался немного, но хоть не ноги, — Клещ начал расхаживать между стеллажей, с любопытством их разглядывать. — Кстати, тело Прохоренко чудесным образом пропало, военные недовольны. Однако, насколько я знаю, его конфисковали долговцы и переправили лояльным учёным.

— Ты ради этого пришёл сюда, чтобы сообщить мне эту весть? Да мне плевать, что там с его телом. Лучше скажи, Смит жив?

— Не знаю, — Клещ, кажется, сам был сильно раздосадован. — Его труп мы не нашли, это хорошо. Но и живой он нигде так и не объявился.

— Дерьмо, — я уставился в пол, пробудилось чувство вины. Сколько раз он нам помогал, а отблагодарить толком никто и не успел.

— Есть ещё новости. Плохие, — как-то нехотя и совсем тихо произнёс Клещ.

— Что-то случилось с Егором? — спросил я, в очередной раз, готовый услышать худшее.

— Он, к счастью, жив, — ответил Клещ, и я сразу же вздохнул с облегчением. — Но тебя он уже вряд ли навестит, насколько я знаю, Зону он покинул.

— Что? Почему?

— Лоцман, — Клещ повернулся ко мне, будто с готовностью сказать что-то важное. — Я всё знаю про тебя, про эту историю с тюрьмой. Как Синица бежал, но ведь там всё равно остались близкие вам люди. Узнал я недавно, пришлось.

— И что ты хочешь сейчас мне сказать? Чего ты там? Колеблешься? Ей-богу, как холодец на тарелке. Говори уже. Гава, вон, меня новостью про рак обрадовал и ничего. Твоя очередь.

Впрочем, я уже всё понял. Отчего же ещё, мог уйти Сенин, даже не поговорив со мной? По какой причине, Клещу надо было так глубоко рыться в моём прошлом?

— Они мертвы, вот уже как полгода, — сказал Клещ, будто даже сочувствуя мне. — Вас обоих предали. Сенин посчитал, что вина лежит на тебе из-за твоих промедлений. Я разговаривал с ним, пытался переубедить, он был очень зол.

— Мертвы?

Стены кабинета будто сходились, пытались давить на меня. Так проявляли себя давно запрятанные в бессознательное: страх, вина и тревога. Без особого труда вот уже несколько лет мне удавалось стерпеть этот дискомфорт, потому что ощущался он будто от третьего лица.

Мне удавалось вести рассказ и не терять суть истории, при этом параллельно размышлять о своей приближающейся старости и неизвестности в конце. Я думал, жалею ли о потерянных годах молодости в Зоне или мне давно уже стало всё равно?

Воронов слушал меня с удивлением, всё выше подымались его возрастные брови, расправлялись морщины. А ведь это даже ещё не финал истории.

Я был доволен собой. Столько лет во мне таился нераскрытый талант рассказчика.

— Скажу честно, я поражён, — выдавил из себя генерал. — Во многом нужно будет разобраться подробнее, и, скорее всего, твоё дело разрастётся из-за новых показаний, а мы с тобой увидимся ещё не раз. И почему ты сразу не сказал, что болен? Рак всё-таки нашли, верно?

— Да, но это уже не имеет значения.

— Ты прав, — генерал кивнул. — Учитывая твой статус, тебе не на что рассчитывать даже с тяжёлой онкологией.

— Получается, я могу рассчитывать только на сокращение срока через естественную смерть, — хмыкнул я.

Генерал никак не отреагировал, его интересовало совсем другое.

— Это ведь не конец? Твой рассказ так и не прояснил ситуацию с тем артефактом.

— Вот вы заладили про этот артефакт, — я раздосадовано покачал головой. — Рассказал вам такую историю, а вы даже не вникли в детали, не смогли прочесть между строк.

— И что же я должен был прочесть? — Воронов нахмурился.

— Как долго до вас доходит. Хорошо, давайте ещё немного окунёмся в прошлое. Только на этот раз, вы мне скажите.

— Что я должен сказать? — непонимающим взглядом уставился на меня генерал.

— Помните тот серый ветреный вечер, когда вы сели в свой новенький, купленный неделей ранее в салоне, мерседес и готовы были хвастаться по этому поводу всякому встречному? Удивительно, откуда у офицера следственного ведомства мерседес? Затем вы поехали на пустырь за городом, — я видел, как от моих слов, что-то проясняется в глазах Воронова. Он уже не сидел в своём кресле в расслабленной позе, генерал сильно напрягся. — Вы тогда встретились с одним молодым человеком, в серой куртке и капюшоне. Этому наивному студенту знакомые подсказали, что есть влиятельный человек, который может скостить срок или даже закрыть уголовное дело без последствий за хорошие деньги. Этакий оборотень в погонах. Исключением, конечно, были особо тяжкие дела. А вот политически мотивированные, как вы тогда сказали, можно только сильно подсократить.

— Ты?! — напряжение в теле Воронова достигло пика, возможно, он даже впал в ступор.

— Я, Вадим Андреевич. Сколько тогда было таких дел? Трудно всех запомнить. И всё же у вас неплохая память, даже с учётом того, что я помог её разворошить. Много вы заработали с подобных мне?