***

И вот к пятнице наши отношения с шефом накалились до предела. Я отказалась заходить к нему и закрывать дверь, обедала с Градовым, убегала с работы, пока он занят, а Смолин с каждым днём злился всё больше.

— Вера, это детский сад какой-то!

— Вера, заканчивай и быстро поехали в отель!

— Вера, моё терпение не железное!

— Вера, если ты не согласишься, я сам на совещании сделаю объявление, что ежедневно с трёх до четырёх дверь моей приёмной будет закрыта по личным причинам!

И всё в таком духе. Всю неделю я игнорировала его высказывания подобного рода. Но сегодня пятница, и мне необходимо маленькое перемирие, чтобы осуществить свой коварный план.

Зашла в кабинет шефа, закрывая за собой дверь. Смолин поднял голову от бумаг.

— Вера Павловна! — Брови сошлись у переносицы. — Вы наконец-то решили удостоить мой кабинет своим присутствием? Что-то случилось?

Я медленно подошла ближе, не отвечая на его вопрос. Олег же откинулся на спинку кресла, не спеша ощупывая меня внимательным, острым взглядом. Сначала лицо, потом три расстегнутых пуговички на блузке, затем ключи в моих пальцах. И по меняющемуся выражению его лица я увидела, что поданные мною сигналы он прочитал безошибочно.

— Если я правильно понимаю, — Смолин медленно откатился на своём кресле от стола, явно намереваясь встать, — вы, Вера Павловна, решили плюнуть на свои принципы и без отрыва от производства предаться пороку на моём рабочем месте?

— Олег Павлович, вы выдаёте желаемое за действительное. Стоило мне только войти, и вы тут же делаете далекие от реальности предположения. — Я приближалась, непристойно виляя бедрами. — Я просто хотела отдать вам корреспонденцию на подпись.

Остановившись около его стола, не села, а перегнулась через столешницу, плюхая пачку документов ему под нос, и не спеша разгибаться.

— Если вы, Вера Павловна, продолжите в том же духе, — его взгляд, конечно же, застрял в моём декольте, — я решу, что вам от меня нужно кое-что еще, помимо подписи на принесенных документах.

— Всё может быть. А в этом случае ваши принципы не пострадают?

— Я, Вера Павловна, человек совершенно беспринципный в данном вопросе.

— Это не новость.

— Подойдите ближе, пожалуйста.

Я подошла вплотную к его креслу и встала между раздвинутых коленей Смолина. Подняв руки, он положил ладони мне на бедра и неожиданно уткнулся носом в живот.

— Чего ты хочешь? — Голос прозвучал глухо, кожу через тонкую ткань обдало теплом его дыхания.

— Уйти пораньше, — решилась я и почувствовала, как он сильнее стиснул пальцы на моих бедрах.

— Куда?

— Домой.

— Зачем?

— Помочь маме.

— Ну да, ну да. У тебя одна отговорка, — уставшим голосом произнёс он.

— Но это правда. Разве ты не помогаешь своей?

— Лучше не напоминай. — Он тяжело вздохнул, вновь согревая мою кожу.

Положив руки ему на плечи, я начала перебирать отросшие пряди над воротом рубашки.

— Мне как раз нужно заняться выселением своей матери с собственной жилплощади, где она явно решила окопаться надолго.

— Все настолько серьёзно?

— Хм... Ты сейчас просто не узнаешь мою квартиру. Всё кругом завалено розовым барахлом. Подушки, пледы, коврики — всё розовое. Повсюду стоят серебряные и золотые херувимы, оберегающие нас от вездесущих духов зла, призывающие любовь и счастье. На каждом углу дымятся благовония, окуривающие всю квартиру. По утрам для призыва внутренний силы, по вечерам — для расслабления и снятия стресса. Кондиционеры уже не справляются. Мне кажется, я весь пропах этой дрянью. Разве ты не чувствуешь?

— Да вроде нет. А для чего всё это? — Улыбнулась, не смогла удержаться, хотя Смолин злился не на шутку.

— Для создания уютного гнездышка. У нас была договоренность до пятницы. Ночью её подруги, которых она принимала на моей территории, благополучно отчалили, выпив практически весь мой запас коньяка тридцатилетней выдержки. И теперь я наконец-то могу разворошить это «уютное» розовое гнездо, свитое в моей квартире якобы на три дня.

— Твоя мама… — Моё тело вибрировало от еле сдерживаемого смеха. Я с трудом представляла себе жилье Смолина в розовых подушках и херувимах.

— Моя мама — матёрая хищница в шкурке розового зайца с ушами, — вздохнул Олег, — и что-то подсказывает мне, что твоя такая же.

— Нет, ты что! Моя мама точно полная противоположность твоей. Именно поэтому я пока ничего не рассказываю ей о нас. Уверена, что она начнёт переживать, расспрашивать меня во всех подробностях о наших отношениях. А мне бы не хотелось волновать её перед завтрашним праздником. — Осторожно зашла я на взрывоопасную территорию. — Она долго к нему готовилась.

— Подожди. — Он поднял голову, заглядывая мне в глаза. — Какой ещё праздник? Ты завтра опять занята? — Он моментально уловил основную суть моих слов.

Пальцы непроизвольно соскользнули с его плеч. В груди что-то сжалось, сердце замерло.

— Да. Боюсь, завтра мы не сможем встретиться.

Его ладони на моих бедрах окаменели. Смолин отпустил меня, резко встав так, что спинка его кресла с грохотом ударилась о стену.

— Вы свободны на сегодня, Вера Павловна, — произнёс ледяным тоном. — Увидимся в понедельник.

Схватив ключи, которые я положила на стол рядом с документами, шеф вышел из кабинета. Я же, застыв как статуя, услышала, как с глухим стуком хлопнула дверь в приёмной.

Чёрт! Псих ненормальный! Я даже не успела ничего объяснить…

Дежавю. Чёртово дежавю! Ветров снова в моей кровати. Я закрыл глаза и попытался восстановить картину вчерашнего вечера.

Звонок от Влада:

— Пошли, выпьем, — предложил он каким-то усталым и замученным голосом.

— Что случилось? Неужели все особи противоположного пола тебя кинули? — попытался пошутить я, а сам очень рад этому звонку. Вовремя! Надо признать, он читает мои мысли. В очередной раз кинувшая меня Вера не выходила из головы. И если бы Ветров не позвонил мне сейчас, я сам бы набрал ему в течение получаса с аналогичным предложением.

— Прекрати злорадствовать! Не всем же так везёт и Веру Павловну, и Черничку охмурить. Моя нервная система за эту неделю совсем ушаталась. Необходимо помочь ей расслабиться.

— На счёт везения не уверен. Она опять меня кинула. Так что я полностью в твоём распоряжении.

— Отлично! Но только по чуть-чуть. Завтра встреча с Кохом, помнишь?

— Какая встреча ещё? — удивился я.

— Он присылал письмо. Ты что, не читал?

— Давно?

Пора брать себя в руки, иначе эти амурные переживания до добра не доведут.

— На той неделе, кажется, не помню точно.

— Хорошо, поищу. Возможно, не заметил в той куче писем, которая накопилась, пока меня не было. Во сколько встречаемся сегодня?

— Давай через час.

— Договорились.

По прибытии в бар наши акценты слегка сместились, и желание выпить чуть-чуть пропало напрочь, сменившись желанием расслабиться по полной. Помню только, что где-то после десятой рюмки рассказывал Ветрову о своей несчастной любви и рвался поехать к Вере.

Мой стон раздался в тишине спальни, ему вторил храп Ветрова. За окном шёл дождь, было пасмурно, темно. Вспомнил, что сегодня суббота, с облегчением выдохнул и, расслабившись, заснул вновь. Мелькнувшая на периферии сознания мысль, что я что-то упускаю, как мелькнула, так и исчезла в этом тяжелом похмельном утре.

В следующий раз я проснулся от постороннего звука, звенящего набатом в моей больной голове. За окном все ещё моросил дождь, но было уже светло. Ветров по-прежнему храпел рядом. Звук повторился, и я наконец-то идентифицировал его. Это телефон Ветрова. Перегнувшись через храпящего как трактор Влада, нашёл лежащий на полу смартфон, который светился одной единственной надписью: КОХ.