– Мог бы и не заявлять ничего, Бармалей Борисыч, – сказала Марфа возмущенно. – Нам чужого не надоть!

– Я просто предупредил.

Тут Марфа подняла голову от стола, у которого работала, и впервые посмотрела Бармалею прямо в глаза. И увидела, что они большие, чистые и голубые. И что лицо у него открытое, увидела, что оно мужественное, с крутыми скулами, тонкими губами и с раздвоенным подбородком. И кудри его русые увидела. И еще увидела, что глаза его смотрят на нее пристально и твердо. Холодно смотрят. Смотрели, поначалу, потом вдруг потеплели и словно поплыли куда-то.

«Что это с ним такое приключилось?» – подумала Марфонька.

Ей и невдомек было, что так действует на людей ее красота. Сама-то она ничего подобного не испытывала, потому и не знала. Но тем не менее, как по ней, так было лучше. Она не любила, когда на нее смотрели холодно, а любила, когда наоборот. И хоть от теплого слова, да теплого к себе отношения растаять Марфа совсем не боялась, ей было приятно.

Однако и Бармалей быстро взял себя в руки.

– А ты на самом деле, ангел! – сказал он. – Знаешь, с удовольствием присмотрю за тобой. Мне будет по кайфу. Понаблюдать.

Марфушка пожала плечами, да и глаза опустила.

– Присмотри за нами, пожалуйста, – ответила за нее Алиса. – Мы не против.

А Марфутка подумала, что парень более молод, чем кажется поначалу. На самом деле, он зачем-то старался выглядеть старше, чем был на самом деле. Для того и словечки всякие жесткие и даже порой грубые употребляет. Но хоть не ругается, и то плюс. Марфушка не любила, когда парни ругались. От черных слов, верила она, сначала язык у ругальщика чернел, а потом и сердце. А с черным сердцем жизнь превращалась в муку.

К обеду, как и обещала Марфена, вернулись из театра в родную гавань супруги Дозоровы, с черточкой и без.

– Бармалеюшка! – вскричала Раиса Павловна, увидев, кто встречает ее у порога, и нежно обняла, прижала к себе внука. – Где ж пропадала все это время твоя буйная головушка?

– У нас с ней были дела, ба. Но мы с ними справились.

– А почему не позвонил?

– Я не умею, ба!

– Болтун!

– На самом деле, замотался немного.

– Главное, что сегодня ты здесь, с нами, – сказал Василий Павлович. Глаза его предательски блестели. Он хотел ограничиться крепким мужским рукопожатием, но не сдержался, притянул к себе внука и обнял. Стало заметно, какой Борис долговязый – даже деда он перерос на голову. – Хорошо, что приехал, молодец, – заключил кукольник и похлопал молодца по плечу.

– Я как штык, – подвел итог приветственной церемонии Бармалей. – Я нужен здесь, и вот я здесь!

К приходу хозяев, обед у Марфушки был готов, оставалось только накрыть на стол. Что и сделали быстро, общими усилиями.

– Картошечка тушеная с мясом и пирожки с капустой! – объявила хозяюшка меню.

– О, сказка! – оценил предложенные блюда Василий Павлович. Он давно уже, едва вошел в дом, принюхивался к запахам пищи и глотал слюнки. – Просто сказка. Впрочем, как и всегда. Ничего другого от Марфуты и ждать невозможно. У нее любая работа спорится, и всегда все по высшему разряду получается. Руки просто золотые, как и сердце. Это он, обращаясь к Бармалею, Марфушку нахваливал.

– Я видел, как она с твоими куклами управляется. Неплохо, неплохо. Но и стряпает, я смотрю, тоже, на уровне.

– Ой, ну вы скажете! – засмущалась Марфуня. – Обычная еда, ничего особенного.

– И самая обычная еда, когда с любовью приготовлена, превращается в царское кушанье.

– С любовью? – удивилась Марфа. – Ну, не знаю, может быть. Не мне судить. Я-то про любовь ничего не знаю.

– Вот это тоже сказки, – возразил кукольник. – Любовь у всякой девицы в сердце живет, изначально. Без любви нет девицы. Просто у некоторых она спит до поры, ждет, когда ее кто разбудит.

– Моя уже и не ждет, – Марфеня сокрушенно вздохнула. – Не верит, что ее разбудят.

– И зря, веру терять нельзя никогда. Но давайте об этом чуть позже поговорим. А сейчас предлагаю помянуть родителей этого парня, и наших детей, Бориса и Александру. Пусть на небе им будет хорошо.

– Да, – согласилась Раиса Петровна. – Там и встретимся, недолго ждать осталось.

Молча выпили красного вина, которого налил всем из графинчика хозяин.

– Какое сладенькое! М-м! – оценила Марфушка. Она свою рюмку только пригубила, на язык попробовала. – Как конфетка.

– Василий Павлович сам вино делает, – похвалилась Раиса Петровна. – У нас на Берендеевщине отличный виноград растет.

– Главное дело, вызревает!

– И вызревает, точно.

– Передайте, пожалуйста, хрен! – попросил Бармалей. Он к сладкому относился с юношеским предубеждением. И всячески это подчеркивал. – Забава для дамочек, – высказался он касательно вина. – Но ничего, приятное.

– Не только для дамочек, – возразил Волшебник. – Старики тоже сладенькое любят. Сладкое сильней крепкого в голову ударяет. И при этом здоровье укрепляет, а не разрушает.

– Ну, не знаю...

– Всему свое время, Боря. И испить горечи, и вкусить сладости.

– Если уж на то пошло, я твое вино, дед, обожаю. Но оно исключение из правила. Кстати, я не понял, что вы тут про Марфенину любовь говорили? Ожидается появление ее жениха? С новогодним приветом?

– Ах, нет у меня никакого жениха! – зарделась девушка. – В том-то и дело, что любви я не знаю. И мне страшно думать, что не узнаю никогда. Наверное, мое сердечко для любви не создано. – Марфа так расстроилась и разволновалась, что даже отложила в сторону пирожок с капустой. Ненадолго, впрочем. Она быстро погрустила, вздохнула и вновь принялась за него. Захрустела румяной корочкой. Вкусно же! Сама пекла! А к долгим переживаниям, похоже, она тоже была не способна.

– Ну, так, может, теперь все изменится? – неожиданно спросила Раиса Петровна.

– Почему это, Раечка? А, ты намекаешь, что...

– Так, именно! Борис наш теперь здесь, с нами. Сердцеед он известный, не может быть, чтобы и Марфушкиного сердечка он не растопил.

Девица вовсю засмущалась, и взор потупила, и ручкой махнула.

– Да ну вас!

– Э, нет, – открестился и Бармалей. И расставил все по местам: – Во-первых, мне некогда, я в группе занят. У нас репетиции, выступления запланированы, гастроли. Кроме того, у меня уже есть подружка. Зачем мне вторая?

– Полный ангажемент! – подвел черту под отповедью внука Василий Павлович.

– Именно!

– Звучит убедительно. Только все это не так. – Марфута подняла голову и как-то странно посмотрела в лицо Бармалею. С таким выражением, будто хотела объяснить, что говорить ей не хочется, но и молчать она не может, и потому просит заранее прощения...

– Что не так, ангел? – удивился Борька. – Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я? Так поделись своим знанием. Давай, не тушуйся!

– Нет. Да. Мне неловко об этом говорить, но, похоже, что с этой группой ты больше работать не будешь. В общем, они решили попробовать обойтись без тебя.

– Что значит, решили? Когда? – удивился Бармалей. – Мы только вчера вечером приехали, и не было у нас такой темы, даже не возникало. Никто ни о чем таком и словом не обмолвился! Не может быть, чтобы они меня кинули!

– Они решили объявить тебе позже. Под елочку, как кто-то там у вас говорит.

– Черт! Да нет! Скажи, ты все придумала? Во всяком случае, могла бы и помолчать немного, ангел. Грустный ангел. Не всем это может быть интересно. Понимаешь?

– Я подумала, будет лучше, чтобы ты узнал сразу.

– Она подумала! Не знаю, что лучше. Я предпочел бы, чтобы все оставалось, как прежде.

– Это вряд ли возможно, – девушка вздохнула. – Они хотят играть другую музыку. То, что сочиняешь ты, слишком сложно. Говорят, публика не понимает.

– А! – Бармалей махнул рукой. – Пошли они! И вдруг спохватился: – Но ведь это только предположение? Откуда ты это взяла? Ты же из квартиры, насколько я понимаю, не выходила? Так откуда информация?

– Да ты, Марфуша, ведунья у нас! – улыбнулась Раиса Павловна.